Анастасия Эльберг - Слишком хорошо, чтобы быть правдой (2)

– Возьми. – Он протянул ей пачку. – Такими темпами ты начнёшь курить.

– Начну. А ты не суй нос не в своё дело. Только я буду курить "Парламент". Это лучше, чем твой "Кэмел". Правда, Брайан?

Я вздрогнул, отвлекаясь от мыслей.

– Что? Ах да, конечно, лучше. Кстати, – обратился я к Рэю, – в понедельник ты можешь вернуться. Всё в порядке.

Он неопределённо хмыкнул.

– Надо же. Спасибо.

– Тебе следует благодарить Ника, а не меня.

– Он умеет благодарить только самого себя, – заявила Надья.

Я снова наполнил рюмки и поставил бутылку на стол.

– Вы можете объяснить мне, что тут происходит?

– Тут? – переспросила Надья. – Ничего особенного. Мы пьём коньяк и беседуем.

– Нет, я имею в виду, – я указал пальцем сначала на Рэя, а потом – на Надью, – что происходит между вами?

– Не лезь в это, Брайан, хорошо? – сказал Рэй, поморщившись. – Я понимаю, что мы хорошие друзья – но это уже слишком.

– То есть, это нормально – не приходить на работу неделю и пить каждый день? И то, что твоя жена приглашает меня на свидание – это тоже нормально? Я уже в это достаточно влез – гораздо больше, чем мне хочется!

Рэй поднялся и вышел на середину комнаты.

– Я объясню тебе, что происходит, если ты так этого хочешь! Последнее время у меня появилось чувство, что я – просто один из многих! Полезная вещица! Сама по себе она, эта вещица, никакой ценности не представляет – но зато может содержать, может согреть ночью, и с ней даже иногда можно потрахаться – она довольно-таки неплоха в постели. Наверное, ты думаешь, что я никогда не ревную свою жену – но это не так! Да к чёрту эту ревность. – Рэй снова сел в кресло. – Я перестал чувствовать себя мужем, Брайан. Я чувствую себя безответно влюблённым человеком, готовым умереть ради женщины, которой до него нет никакого дела. Что скажешь, Надья? Может, это вовсе не любовь – а так, глупость длиною в семь лет? Привычка?

А дети – тоже привычка? Я перестал чувствовать, что я тебе нужен. Может, ты обойдёшься без меня?

– Ты можешь кое-что сделать для меня, Рэй? – спросила Надья после паузы. – Оставь меня, хорошо? Я хочу немного побыть наедине с собой. Подумать. Мне кажется, нам надо немного отдохнуть друг от друга. Я подумаю, подумаешь и ты – и мы примем решение. Такое, которое устроит всех.

Рэй молчал, откинувшись в кресле и разглядывая потолок.

– Может быть… ты что-то скажешь? – спросила Надья осторожно.

– Когда мне было двенадцать, моя мать сказала отцу, что она уже три года спит с другим мужчиной. В этот момент у неё было такое же лицо, как у тебя сейчас. А потом, уже после того, как они развелись, отец сказал мне: "Тогда мне было жаль себя". Наверное, сейчас я тоже себя жалею.

Я поднялся и взял со стола ключи от машины.

– Наверное, я пойду. Спокойной вам ночи.

– Подожди, Брайан, – остановил меня Рэй. – Я поеду с тобой. Если ты не против.

Надья сидела молча, опустив голову и перебирая в руках пустую рюмку.

– Пойду посмотрю, как там дети, – сказала она тихо. – Звони, хорошо?

– Думаю, будет лучше, если ты позвонишь первой.

– Да, наверное, ты прав.

– Спокойной ночи, дорогая.

– Спокойной ночи, Рэй.

Мы поехали в город – я совершенно неожиданно вспомнил, что дома практически нечего есть, а приглашать гостей в дом с пустым холодильником – пусть даже и Рэя – по меньшей мере неприлично.

Сначала Рэй крутил настройку радио, после чего откинулся в кресле и, проверив, пристёгнут ли ремень безопасности, замер, прикрыв глаза. На его лице прочно застыло выражение, которое обыкновенно бывает у человека в глубокой депрессии.

Разумеется, Рэй далеко не всегда смеялся и шутил – но в таком состоянии я его ещё никогда не видел, и это меня пугало.

– Шоколад хочешь? – спросил я. – Там, сзади, целый пакет. Есть разный – и горький, и молочный, и белый… я для Мадены купил – а она сегодня работает допоздна.

– Не хочу, – покачал головой Рэй, не открывая глаз. – От него кариес. Ненавижу зубных врачей. Сейчас "травы" бы.

– Давай поищем – может, на дне пакета что-то припрятали?

– С чего это тебя так понесло? А если припрятали – курить будешь?

– Разумеется. Только где ты достанешь её в двенадцать ночи?

– Ты недооцениваешь меня, друг мой.

– Что ты, это опасно. Но сперва мы поедем в супермаркет.

– Хозяин – барин. Спешить нам некуда – впереди выходные. – Рэй посмотрел на спидометр. – И это всё, на что способна твоя развалюха? А ну-ка, продемонстрируй свой талант гонщика. Или ты меня стесняешься?

Я со смехом покачал головой и переключил передачу.

– Ну тогда держись.

– Слушаюсь, сэр. – Рэй потушил сигарету. – Пристегнуть ремни и не курить.

– Если бы мне предложили выбрать свою смерть, то я бы предпочёл умереть в автокатастрофе. Разогнаться до предела – и полететь вниз с какого-нибудь серпантина. Только чтобы умереть на месте, а не мучаться.

Рэй посмотрел на меня с лёгким испугом.

– И что у тебя за голова, Брайан? Откуда там берутся такие мысли?

– Как отец. Он, наверное, тоже мечтает так умереть.

– Думаешь, он способен на самоубийство? С чего бы?

– Не удивлюсь. После смерти мамы он не живёт, а существует.

– Он изменял ей?

– Да, постоянно. И она об этом знала. Да и не только она – все соседи. Но он очень любил её. Несмотря ни на что.

– Когда я узнал, что у мамы кто-то есть, то сначала не поверил. Знаешь, что-то вроде шока. Конечно, люди изменяют – но ведь мои родители должны быть особенными!

А потом понимаешь, что это жизнь. Что все мы люди, и особенных не бывает. Мне было пятнадцать, когда они развелись. Папа пришёл домой и сказал мне только одну фразу: "Прости меня, Рэймонд". Он всегда меня так звал. Помню, я ужасно бесился.

– Рэй прижал ладонь к губам и вздохнул. – Извини, Брайан. Мы с ней редко видимся – у неё семья, дом, дети. Я очень сильно люблю её. А она… она при встрече смотрит на меня так, будто я кто угодно – но только не её сын. А отцом я горжусь.

Его друзья в самый неподходящий момент просто испарились – и он остался совершенно один. Другой бы на его месте перерезал себе вены, начал бы принимать наркотики или что-то ещё… а он вёл себя так же, как всегда – улыбался, шутил.

Ну, ты знаешь папу – думаю, не имеет смысла рассказывать. Он очень жизнерадостный человек. А плакал он только тогда, когда мы оставались вдвоём. Мы вместе плакали. Но время немного ослабляет боль. Хотя совсем не лечит.

– Если тебе больно об этом говорить – не будем.

– Нет, ничего. Да и кому я могу это рассказать, кроме тебя?

– Надье, например.

– Да, и ей могу. – Рэй помолчал. – Наверное, я тогда наговорил глупостей.

– В том-то и дело, что нет. Но только сказал ты это слишком поздно.

Рэй посмотрел в зеркало заднего вида и пригладил волосы.