Джил Грегори - Сладкая мука любви

В полдень девушка наскоро перекусила бутербродами, замесила тесто и переделала еще множество мелких домашних дел. Лишь во второй половине дня она решила, что на сегодня довольно трудов праведных, и отправилась седлать Энджел.

…Грунтовая дорога вилась между холмов, то ныряя в ложбину, то взбегая на склон, и воздух свистел в ушах, когда девушка быстрее ветра неслась верхом. Горы дремали в послеполуденном зное, сиренево-синие ближе к горизонту, буровато-зеленые поблизости. Рощицы и купы кустов стремительно проносились мимо. Запах лета и солнца пропитывал все вокруг, и невозможно было им надышаться. Разбросанные повсюду скалы скрывали за собой то лужайку алых маков, то несколько длинных стеблей крупных синих колокольчиков, то стайку диких астр, и все это вместе расцвечивало ковер травы яркими красками.

«Быстрее, быстрее!» – одними губами шептала Эмма, пока все вокруг не слилось в сплошной зеленый вихрь, несущийся мимо. Только горы – такие близкие на вид, а на деле такие далекие – все так же невозмутимо высились кругом.

Впереди блеснуло серебро бурливой речки, а чуть дальше виднелся водопад. Издалека он был похож на обрывок голубоватой ленты, и даже шума его не было слышно. Не было слышно ничего, кроме топота копыт и свиста ветра в ушах. А вверху раскинулось необъятное небо, распростерлось над головой, такое синее и сияющее, что все остальное, даже горы, казалось крохотным. Небо было шире и глубже, чем сто морей, вместе взятых.

Синее-синее небо.

Небо, трава, деревья, горы…

Свобода!

Эмма вдруг поняла, почему ей так хорошо, и засмеялась от сознания чистой радости бытия.

А потом раздался выстрел. Пуля просвистела совсем близко, ударила в скалу и отколола кусочек песчаника.

Девушка круто осадила лошадь, отчего норовистое животное поднялось на дыбы. Поспешно огляделась, но в первый момент ничего не увидела. Бросив второй, более внимательный взгляд вокруг, она заметила всадника, галопом удаляющегося за рощицу кедровника. К сожалению, он был слишком далеко, чтобы рассмотреть его внешность.

– Ну нет, тебе не уйти… – пробормотала она со смешанным чувством тревоги и гнева и повернула лошадь в ту же сторону.

Кедровник рос на небольшом пригорке. На ходу Эмма выхватила маленький «кольт» с перламутровой рукояткой, без которого ей не пришло бы в голову выехать из дому. Это был Запад – земля не только достойных ковбоев, но и людей вне закона.

Со взведенным курком, держа оружие наготове, девушка вихрем взлетела на взгорок, но всадник исчез. Просто исчез, и все тут. На мягкой травянистой земле могли бы остаться следы, но здесь кругом был камень да местами мох. Куда же он мог подеваться?

Ни следа покоя не осталось в душе Эммы. Ей казалось, что сам воздух пропитан угрозой. Напрягая слух, она помедлила в нерешительности и наконец спешилась в надежде, что таким образом удастся заметить хоть какой-то след. Прежде чем опуститься на колени, чтобы осмотреть каменистую землю, она еще раз внимательно огляделась. Никого. Только птицы перепрыгивали с ветки на ветку, беспечно насвистывая и уже забыв о вспугнувшем их выстреле. Белка скользнула по стволу, заставив Эмму вздрогнуть от неожиданности. Сердце заколотилось сильнее, и она не сразу расслышала…

Стук копыт.

Вот тут сердце, казалось, прыгнуло к самому горлу. Кто-то приближался через кедровник. Стиснув пистолет до боли в пальцах, Эмма приказала себе успокоиться. Внезапно густой подлесок расступился, и громадный гнедой жеребец вынес на открытое место Такера Гарретсона, склонившегося к самой гриве в бешеной скачке.

Эмма зажмурилась, уверенная, что сейчас будет затоптана насмерть. Она даже не подумала хотя бы отскочить в сторону. Однако ей лишь дунуло в лицо ветром, крепко пахнущим конским потом, – жеребец на полном скаку взял в сторону. Приоткрыв глаза, Эмма увидела, как взлетели из-под его копыт сухие иглы. В следующий момент он уже стоял как вкопанный, а Такер выскакивал из седла, как чертик из табакерки. Она вспомнила про пистолет лишь тогда, когда Гарретсон сделал длинный прыжок в ее сторону, словно хищник к добыче.

Инстинкт заставил девушку вскинуть оружие и прицелиться, но рука дрожала так сильно, что дуло ходило ходуном. Что с того? Чтобы сделать выстрел в упор, меткости не требуется.

– Ни шагу больше! – тяжело дыша, выкрикнула Эмма. Наверное, это прозвучало не слишком убедительно, потому что Такер даже не замедлил шага. Громадный, в линялой рубашке и пыльных джинсах, он несся на нее, как рассерженный бык.

– Стой!

Никакой реакции.

«Да он свихнулся!» – в отчаянии успела подумать девушка, но тут он налетел на нее, вырвал «кольт» и пренебрежительно швырнул куда-то в сторону. Потом схватил Эмму за плечи и хорошенько встряхнул.

– Ты что, совсем сдурела, Маллой?

Откровенная грубость его тона вывела ее из оцепенения, пробудила притихший было гнев. Она попробовала вырваться, но с тем же успехом можно было рваться из медвежьего капкана. Тогда Эмма изо всех сил пнула его носком ботинка в голень и с радостью отметила, что это возымело действие. Но радость сменилась страхом, когда глаза Такера заледенели.

– Дура бестолковая! – рявкнул он.

– А ты убери свои ручищи! – огрызнулась Эмма дрожащим голосом.

– Когда надо, тогда и уберу.

И тут она сообразила, что минуту назад могла бы убить его, если бы нажала на курок.

Если бы. Но она не нажала. Почему? Трудно было раздумывать на эту тему, находясь в стальных тисках. Такер смотрел с таким видом, словно едва сдерживался, чтобы немедленно ее не придушить. И все это происходило в месте весьма уединенном, все равно что на краю света, где нечего рассчитывать на помощь. И ранчо, и ковбои были словно в тысяче миль от взгорка, где только безмолвные кедры, птицы и полевые цветы оказались бы свидетелями, случись с ней что-нибудь.

Эмма собралась с силами и толкнула Такера в грудь. Он и глазом не моргнул, не говоря уже о том, чтобы отпустить ее.

Более того, он начал шаг за шагом теснить ее назад, пока не прижал к ближайшему стволу. Неровности коры очень скоро стали ощутимы даже сквозь плотную ткань рубашки. Проклятие, как это все неудобно! Он был слишком близко – почти вплотную – к ней. Чувствовать себя настолько беспомощной было очень неприятно.

– Чтоб тебя черти взяли, Гарретсон!

Эмма снова забилась, но только еще больше разгорячилась и вспотела. Испарина на висках собралась в капельки, которые щекотно заскользили вниз. Ничего худшего с ней в жизни не случалось! Сознавать себя слабой, беззащитной, уязвимой, особенно перед ним, – что может быть хуже!

Она отчетливо осознала, что сопротивление бесполезно. И тотчас прекратила биться, так же внезапно, как и начала. Вскинув голову, она застыла в полной неподвижности, и только волны неуправляемой дрожи время от времени сотрясали ее тело. Волосы растрепались во время тщетной борьбы и тоже раздражающе щекотали лицо, которое, должно быть, блестело от испарины и пламенело чересчур ярким румянцем. Зато Такер за это время обрел спокойствие и как будто ждал, что она выкинет еще. Глаза его, как оказалось, были все-таки синими… очень синими. Синее, чем небо Монтаны.