Виктория Воронина - Теперь сама выходи за меня замуж

Поселение раскинулось на правом берегу реки Казачки у входа в Анадырский лиман, соединяющий реку Анадырь с заливом Берингова моря. Его история насчитывала не полных десять лет, и началась она, когда 9 июня (по старому стилю) 1889 года в лиман вошел клипер “Разбойник”. На клипере прибыли чины недавно созданной Анадырской округи г-н Л.Ф. Гриневецкий – начальник округи, его помощник г-н Дмитриев, 12 казаков, а также рабочими были доставлены строительные материалы, продовольствие и другие грузы. Командовал клипером капитан первого ранга Н.П. Вульф. 21 июля 1889 года закончилось строительство первого деревянного дома на косе Александра. А на второй день, 22 июля (3 августа по новому стилю) 1889 года, состоялось освящение дома, над которым был поднят государственный флаг Российской империи и произведен салют из бортовых орудий клипера «Разбойник». Освящение дома пришлось на день именин императрицы Марии Федоровны, что и определило название поселения: Мариинск. Но основатели нового города вспомнили, что в России уже существуют несколько населенных пунктов с таким названием, и постановили именовать его Ново-Мариинск.

Пост был основан невдалеке от старинного чукотского селения Въен как уездный центр, но рос он медленно. Из-за малочисленности жителей здесь строились в основном казенные и частные торговые склады. Ситуация изменилась с открытием россыпного золота в районе Золотого хребта; в Ново-Мариинск устремились искатели драгоценного песка всех национальностей. Русские власти привечали их, рассчитывая с их помощью заселить пустынный край, и к моменту прибытия Николаса Трентона в поселение в нем насчитывалось две тысячи постоянно проживающих человек. В центре городка величественно высилась над всеми домами православная церковь Святого Николая, но Николаса больше заинтересовал не храм его святого покровителя, а трактир «Тюлень» неподалеку от порта. От его хозяина он узнал, где искать дом инженера Белогорцева, но в указанном месте Сергея не оказалось. Он уехал вместе со своей молодой женой Надей в город Охотск навестить тестя и тещу. Волею случая Николас Трентон приехал в Ново-Мариинск гораздо раньше своего письма, извещающего о его приезде.

Николас решил до приезда друга остановиться в небольшой деревянной гостинице, которая находилась рядом с трактиром. Тем самым он отдавал дань своему аристократическому прошлому: ведь прибывшие с ним товарищи по путешествию предпочли остановиться в домах местных жителей, что стоило им значительно дешевле гостиничного номера. Но молодой лорд был еще не готов ночевать в курной избе и охотно платил за некоторые жилищные удобства.

После краткого отдыха вечером дня своего прибытия Николас отправился в злачное заведение, чтобы познакомиться с местной публикой. На граммофоне, ручку которого время от времени крутил мальчик-половой, дребезжала русская плясовая, в воздухе стоял сизый дым от множества горящих сигарет. Стройного обаятельного англичанина заметили сразу: хозяин трактира Петрович кивнул ему головой словно старому знакомому, будущие старатели сразу позвали его за свой стол. Немец Ганс Келлер, возбужденно жестикулируя, за едой продолжил разговор о том, у кого в Ново-Мариинске можно достать лучшее снаряжение для будущего похода за золотом. Еще на Аляске отважные путешественники купили куртки на меху, зимние шапки, фланелевые нательные рубашки, одеяла и палатки. Печурку, провиант, полозья, ремни и необходимые инструменты было решено приобрести на месте.

– Да, и еще собаки, – напомнил собранию канадец Стен. – Не забывайте, часто решающее значение для успешной экспедиции на севере имеют хорошо обученные, крепкие собаки.

Николас, желая получить эту необходимую информацию, небрежным жестом подозвал к себе хозяина. Петрович с готовностью подошел к щедрому клиенту, и молодой англичанин задал ему вопрос о собаках.

– Здесь лучших собак можно приобрести у Кузьмы Ерофеева, – сразу ответил трактирщик. – Кузьма – знатный собачник, дрессирует щенят даже лучше чукчей. Более выносливых лаек, чем у Ерофеева я не знаю.

Молодой лорд Трентон поблагодарил Петровича за сведения и, когда граммофон уже совсем истошным голосом заорал: «Эх, раз, еще раз, еще много, много раз!» обратил свой взгляд на игорный стол. Его деньги подходили к концу, настала пора пополнить кошелек. Прощупывая возможности местных офицеров и торговцев, игравших против него, Николас начал игру с маленьких ставок. Вскоре он убедился, что партнеры достались ему довольно посредственные, и не обладают ни его сообразительностью, ни ловкостью рук, необходимых для удачливой карточной игры. Через час Николас выиграл не только стопку мятых рублей, но и довольно увесистый мешочек золотого песка. В утешение проигравшим он заказал для всех две бутылки шампанского, и хозяин заведения лично преподнес столь дорогой напиток на подносе щедрому клиенту.

Внезапно любезная улыбка на лице Петровича сменилась гримасой раздражения при виде вновь вошедшего посетителя, и он пробормотал:

– Снова принесла нелегкая Кудрявцева.

Николас, невольно заинтересовавшись такой сменой настроения предупредительного ко всем хозяина заведения, обернулся и увидел пожилого русского офицера невысокого чина с печально повисшими рыжими усами, истрепанного жизнью и вечной нуждой человека в поношенном мундире. Петрович быстро подошел к нежеланному посетителю и негромко, но так, что молодой англичанин слышал каждое слово, сказал:

– Больше в долг водки не дам. Иди, Яков Степанович от греха подальше!

– Но-но, я жалованье получил, право имею, – запротестовал вновь прибывший. Он решительно подошел к игорному столу и, довольно потирая ладони, предложил:

– Ну, господа, сыграем по-крупному? А, Тит Осипович?

– Отчего не сыграть, сыграем, Яков Степанович. Только глядите, чтобы у вас было чем расплачиваться за проигрыш, а не так как в прошлый раз. Если помните, вы едва ли не по копейке карточный долг отдавали, – неохотно ответил ему торговец мукой.

– Но, но, не дерзи офицеру, – грозно прикрикнул задиристый Яков Степанович и жадно посмотрел на новенького. Николас только пожал плечами в знак согласия.

Яков Степанович залпом выпил стакан водки, поднесенный ему по заказу половым, и игра началась. Вскоре молодой лорд Трентон убедился, что перед ним алкоголик и заядлый картежник. Кудрявцев играл не только бессистемно, но и бездумно, его глаза все больше разгорались лихорадочным блеском, проигранные деньги он отдавал, не считая, и при этом пил алкоголь словно воду. Напрасно Петрович и сотоварищи Кудрявцева по службе пытались, невольно жалея этого пропащего человека его остановить, – все было тщетно. При нажиме Яков Степанович артачился еще больше. Он был уверен, что вот-вот Фортуна повернется к нему лицом и словно из рога изобилия отсыплет ему крупный выигрыш. Он шумел, заставлял партнеров заново раскладывать карты и угомонился только тогда, когда убедился, что все принесенные с собой деньги им проиграны. Тогда Яков Степанович со всего размаху сел на свой жесткий деревянный стул, и горестные пьяные слезы потекли по его щекам. Николас, потеряв к нему интерес, начал спокойно считать выигранные деньги, а трактирщик, подойдя к рыдающему Кудрявцеву, укоризненно произнес: