Бертрис Смолл - Византийская принцесса

– Не бойся меня.

– Мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься, хотя это и неправильно, – проговорила она дрожащим голосом. – И все-таки почему-то боюсь.

– Поделись, что тебя пугает, – попросил он мягко.

– Я чувствую, что теряю контроль над собой, но не хочу, чтобы ты останавливался. – Она с трудом сглотнула. – Мне хочется узнать, что значит быть женщиной, до конца, но я замужем и ты не мой муж, а значит, то, что мы делаем, неправильно!

– Нет! Мы не делаем ничего неправильного! – горячо, даже яростно возразил Мурад. – Ты никогда не будешь с моим отцом! Этот брак для него – политическая необходимость, и ничего больше.

– Но ведь я могу и тебе не достаться, когда овдовею. Если я кому-то и принадлежу, то это Византийской империи. После того как твой отец умрет, мой следующий брак организуют без моего участия, точно так же, как этот.

– Ты принадлежишь мне, – возразил он хрипло. – И сейчас, и всегда будешь.

Теадора поняла, что проиграла, что бы ни случилось, потому что полюбила его, и прошептала, удивляясь сама себе:

– Да, да, Мурад, я принадлежу тебе!

Он припал к ее губам в страстном, яростном поцелуе, и Теадора почувствовала, как ее наполняет неистовый восторг. Она больше не боялась. Его руки ласкали ее, и ее юное тело с готовностью отзывалось на эти прикосновения, нетерпеливо стремилось им навстречу. Только раз она вскрикнула: когда его пальцы добрались до ее сладкой сердцевины, – но он поглотил ее протесты губами. Мурад чувствовал, как неистово бьется ее сердце и пульсирует жилка на шее.

– Нет, голубка, – прошептал он с жаром, – позволь моим пальцам ласкать тебя. Будет приятно, обещаю, очень приятно.

Он почувствовал, как она постепенно расслабляется в его объятиях, – улыбнулся и принялся дразнить ее чувствительную плоть. Теадора стонала и извивалась под его ласками, глаза ее закрылись, темные ресницы веером легли на нежную кожу. Наконец Мурад решил, что она готова, и, удовлетворенный, осторожно ввел в нее палец.

Теадора ахнула, но возразить не успела – ее захлестнула и поглотила волна сладкого восторга. Чувствуя себя невесомой, она выгнулась навстречу его руке. Внутри у нее нарастало напряжение, и вдруг оно взорвалось, рассыпалось радугой разноцветных сверкающих огней.

Наконец вернувшись с небес на землю, открыв свои аметистовые глаза, Теадора удивленно проговорила:

– Мурад, как такая сладость может быть на свете?

Он посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся.

– Голубка моя, ты только попробовала вкус наслаждения, получила первое представление о том, что будет дальше.

Император Иоанн Кантакузин был мрачен, как темная константинопольская ночь. Его любимая жена Зоя умерла в родах, тщетно пытаясь подарить ему еще одного сына. По страшной иронии судьбы она испустила последний вздох, тужась, чтобы вытолкнуть из своего изможденного и ослабевшего тела мальчиков-близнецов, которые оказались деформированной пародией на человеческие существа, потому что срослись грудными клетками и, по словам лекаря, имели одно сердце на двоих. Слава богу, эти чудовищные младенцы родились мертвыми, но, к несчастью, их мать последовала за ними.

Но и это еще не все. Вдобавок к этой трагедии старшая дочь Елена, жена соправителя Византии Иоанна Палеолога, вместе с мужем собрала заговор, чтобы свергнуть с престола отца и получить полную власть над империей. Императрицей считалась, пока была жива, Зоя, жена Иоанна Кантакузина. Елена же была теперь всего лишь женой молодого Палеолога, а пожелала, чтобы императрицей признали ее.

– А если я еще раз женюсь? – поинтересовался Иоанн.

– С какой это стати? – возмутилась дочь.

– Чтобы дать империи наследника.

– У нас он уже есть – мой сын Андроник, а следующим будет ребенок, которого я ношу сейчас.

– Дочь моя, на этот счет указа нет.

– Право же, отец!..

Елена с каждым днем все больше походила на свою свекровь – Анну Савойскую, будь она неладна.

– Мой муж, – продолжала Елена, – по праву император Византии, а это значит, что наш сын – законный наследник. Ты уже должен был это понять. Господь Бог выразил свое мнение вполне ясно. Твой старший сын погиб, мой брат Матфей предпочел избрать жизнь монаха. Мать за последние шесть лет была шесть раз беременна мальчиками, но ни одного не выносила. А теперь вот Бог забрал и ее, что можно считать явным доказательством его неодобрения. Что тебе еще нужно? Чтобы воля Бога была написана огненными облаками в небе над городом? Только тогда ты это поймешь?

– Белазариус, ясновидящий, предсказал, что новая процветающая империя со столицей в Константинополе возникнет от моего семени. Как это может быть, если у меня нет сыновей, которые продолжили бы мой род?

– Возможно, через меня, отец, – самодовольно заметила Елена.

– Или через твою сестру Теадору, – парировал Иоанн.

Елена злобно сверкнула глазами и молча вышла из комнаты.

Иоанн Кантакузин возбужденно мерил шагами комнату. У него еще могли бы быть сыновья, но прежде чем жениться еще раз, нужно упрочить свое положение и в первую очередь избавиться от Иоанна Палеолога и его сопливого отпрыска, а потом выдать Елену замуж в каком-то другом месте, и она забудет свои притязания. Возможно, имеет смысл предложить белокурую красавицу принцу Сулейману, наследнику султана Орхана.

Эта мысль напомнила Иоанну о младшей дочери, Теа. Сколько ей сейчас? Тринадцать? Кажется, так. Во всяком случае, она достаточно взрослая, чтобы делить постель с мужчиной и носить ребенка. Ему потребуется новая военная помощь от султана, и он получит ее с большей вероятностью, если Орхан будет очарован своей молодой женой, и особенно такой, которая подтвердит мужественность престарелого мужа тем, что понесет от него. Девочка все еще живет в монастыре. Судя по последней написанной с нее миниатюре, которую Иоанн видел, она такая красавица, что возбудит даже каменную статую. Ее единственный недостаток – наличие мозгов. Мать Мария Джозефа много писала ему об успехах девочки в учебе и о том, какая она умная. Жаль, что она не родилась мальчиком. Что ж, подумал Иоанн, он напишет ей письмо, в котором потребует, чтобы была с мужем тихой, скромной и робкой. Кроме того, сегодня же вечером надо написать Орхану и напомнить, что в соответствии с договором брак должен быть осуществлен, когда девочка повзрослеет. Сейчас она определенно взрослая. Конечно, это означает, что придется выдать султану последнюю треть приданого Теадоры и предоставить крепость Цимпу, но это не важно.

Иоанн открыл дверь в свои личные покои и вызвал монаха, служившего у него секретарем.

Несколько недель спустя, в Бурсе, султан Орхан прочитал недавно полученное письмо от правителя соседнего государства и своего тестя. Орхан прекрасно понимал, что стоит за настойчивым желанием византийца, чтобы был осуществлен брак с его дочерью, Теадорой Кантакузин. Иоанна Кантакузина ожидает очередная схватка за пошатнувшийся трон, и ему нужна поддержка Оттоманской империи. Кантакузин предложил девственность своей дочери плюс к этому золото в качестве приданого, но самое главное – это, конечно, Цимпа.