Дороти Гарлок - Роковые тайны

Триш окаменела. Только через минуту Пистолет понял, что эта реплика была лишней. Она отвернула лицо. Триш восприняла слова Симмонса не столь легко, как он предполагал. Ее молчание, холодное и отчужденное, сдавило его со всех сторон. Ему казалось, что он пнул щенка или наступил на цыпленка. Так Пистолет стоял одну или две минуты, а затем заговорил, едва осознавая свои слова:

– Я сейчас намечу, а завтра все сделаю. У Ролли есть шило для кожи. Я возьму и проделаю еще отверстия. Я тебе говорил, что я тут выменял у одного парня нож? Чуть меньше и легче моего. Как раз для тебя. Тот, что ты носишь, удобен, но не слишком хорош для метания. Недостаточно тяжел. Думаю, тебе надо научиться. К тому времени, когда доберемся до Санта-Фе, сможешь пригвоздить муху к стене.

Она не отозвалась. Пистолет не понял, обрадовал ли он ее.

Он не привык много говорить, а на Триш не похоже, чтобы она не нашлась с остроумным ответом. Симмонс переступил с ноги на ногу и оглядел лагерь, девушка безмолвствовала. Молчание так затянулось, что Пистолет начал приходить в отчаяние.

– Триш, ты для меня важнее всего в жизни. Я скорее отрежу себе правую руку, прежде чем скажу или сделаю что-то против тебя.

И на этот крик души не последовало ответа. Стук сердца отзывался в его голове. И вдруг Пистолет услышал тихий звук. Он понял, что Триш плачет. Пистолет робко коснулся ее щеки. Она была мокрой.

– Боже мой, Триш, какой же я дурак! Я не умею разговаривать с женщинами. Я не хотел тебя обидеть. Ты самая прекрасная девушка из тех, что я видел в жизни.

– Это не так. Я бы хотела быть безобразной, как… как задница мула.

– Тогда что? Что тебя так расстроило? Я все устрою, если это в моих силах.

Послышалось глухое, мучительное рыдание. Затем Триш выдавила слова, потрясшие Симмонса:

– Я… так… боюсь!

– Ах… не надо! Не надо! – Симмонс развел руки, и она кинулась к нему на грудь. Он крепко обнял ее, как бы защищая.

– Дорогая, сладкая моя девочка. Моя девочка… – вполголоса успокаивал ее Пистолет. – Теперь тебе ничто не угрожает.

– Он… вернется. На этом не остановится.

– Никто не посмеет тебя тронуть. Никто. – Пистолет прижимал ее и гладил по голове.

– Я думала, он не найдет меня. Это было так давно…

– Ты можешь мне сказать, кто это был? Я сердце вырву у этого ублюдка.

– Я поняла, что это он, когда увидела отметины. Мне не показалось.

Поверх головы Триш Пистолет заметил Эдди со всей семьей. Он подхватил ружье и, приобняв Триш одной рукой, подтолкнул ее к фургону.

– Джон и Эдди возвращаются, – прошептал он ей на ухо. – Останься со мной. Пожалуйста, еще немного. – Приняв ее молчание за согласие, крикнул Джону: – Триш со мной. Мы немного прогуляемся.

– Я слышу. Веди себя как полагается.

Пистолет боялся, что Триш сбежит. Но она осталась в кольце его рук и прошла вместе с ним к соседнему фургону.

– Ты позволишь мне подсадить тебя?

– Я не калека, сама могу влезть. – Опершись ногой о спицу колеса, она взобралась на сиденье.

– Знаю, просто я хотел приподнять тебя.

– Зачем это? – Триш подвинулась, освобождая для него место рядом с собой.

– Черт! Я не знаю. – Положив ружье рядом с собой, он поставил ногу, обутую в мокасины, на подставку.

– И у мистера Толлмена такие башмаки. – Триш вытерла глаза подолом юбки. – Откуда ты их взял?

– У индейцев.

– Ты их не боишься?

– Некоторых. Среди них есть хорошие и плохие, как и среди белых. Если мы встретим кого-нибудь из чокто, я тебе достану пару.

– Не надо мне никаких…

– Подарков? Ладно. А ты мне сделаешь один?

– Какой?

– Скажи мне, чего ты боишься. Это ведь не Реншоу, так? – Пистолет хотел подвинуться к ней, обнять, но не осмелился. – Расскажи мне, откуда ты появилась. Кто твоя родня.

– С чего бы я стала это делать? Ты же мне не говоришь, откуда ты и кто твои родные.

– Расскажу. Все, даже то, чего я стыжусь, сообщу о некоторых самых отпетых из родни.

Пистолет хотел провести пальцами по ее щеке и волосам. «Триш, Триш, милая девочка…»

– Моя бабуля квартеронка, а мамочка – окторонка. Папа был белым, а кто я – сама не знаю, – выпалила Триш.

– Я знаю, кто ты. Ты храбрая малютка, которая попала в беду.

Большие золотистые глаза посмотрели на Пистолета, затем на небо, и Триш начала свой рассказ:

– Мы с мамулей жили в отличном домике в Орлеане. У нас даже была темнокожая прислуга. Отец безумно любил маму. Когда он приходил, то приносил нам подарки, говорил, что мы его любимицы. Мама играла на спинете, а папа сажал меня к себе на колени, и мы пели. Он гордился ею. Иногда выводил на прогулку, показать себя, поскольку мама, нарядно одетая, была самой красивой женщиной в Орлеане. – Триш все смотрела на безоблачное звездное небо и вспоминала. – Потом отец женился, как он говорил – ради наследства. Это ранило маму, но она все понимала. После того он стал приходить даже чаще. Затем мама умерла.

– Сколько тебе тогда было?

– Десять. Папа устроил пышные похороны, а затем взял меня в поместье Сетинвуд, но поселил не в главной усадьбе. Амелия, жена папы, не потерпела бы меня в доме. Я работала на кухне. Миссис Амелия невзлюбила меня. Она ненавидела всех папиных детей, поскольку он хорошо с нами обращался, нанял учителя, чтобы мы научились читать. Я звала ее ведьмой. Амелин сынок, Гектор, – препротивнейшее существо. Надеюсь, он сдох! – Она повернулась к Пистолету. – Он был похож на больную собаку.

Пистолет хотел задать вопрос, но не осмелился, боясь, что она остановится и перестанет рассказывать.

– Отец ушел на войну, а его ведьма связалась с одним негодяем. И она пожаловалась ему, когда один папин сынок поссорился с Гектором. Тот его высек и посадил на хлеб и воду. Мальчики были старше меня. Надеюсь, они сбежали туда, где этот негодяй не смог бы их разыскать. Он заставлял их много работать, порол и морил голодом. – Ее передернуло. – Однажды негры сбежали.

– И ты с ними?

– Мне не удалось. Я готовилась, но ведьма продала меня лодочнику, у которого был публичный дом.

– Черт побери!

– Я не стала шлюхой, – быстро сказала Триш. – Он повез меня в лодке. Как только представился случай, я пырнула его ножом и бросилась в реку. – Ее голос упал до шепота. – Вода была холодной. Меня вытащил старый негр. Я оставалась у него, пока не услышала, что лодочник меня ищет. Я испугалась за старика. Один человек не знал, что я черная, и разрешил мне работать на него, готовить и стирать. Делала я и прически шлюхам, и они взяли меня с собой в Литл-Рок. Но оттуда я ушла. Тогда мне пришлось красть, чтобы есть. Иначе хоть ложись и умирай. Наконец я попала к миссис Эдди. Вот тут мне повезло.

– Так ты боишься того негодяя? Думаешь, он тебя нашел?