Розмари Роджерс - Распутница

– Тебе еще нужно многому научиться, нетерпеливое дитя! У тебя есть Сила, но ты слишком занята поисками правды. Никогда не злоупотребляй своей Силой… Будь осторожна… – А потом, когда знакомый голос утих, до нее донесся тихий, едва различимый шепот: – Ты придешь ко мне тогда, когда это действительно будет нужно, но не сейчас… Еще не время…

И Триста заснула тяжелым сном без сновидений и спала до тех пор, пока ее не разбудила тетя Чэрити.

– Прошу прощения, моя дорогая, я знаю, что ты только вздремнула, но отцу стало хуже. Ему так больно, что я едва могу это выносить! Триста, ты должна…

– Я могу дать ему морфия – сделать подкожную инъекцию. Это по крайней мере облегчит боль. Я пойду к нему прямо сейчас, мой саквояж здесь. – Триста слышала свой голос, произносила еще какие-то слова. К чему эти слова перед лицом страданий и отчаяния? Что хорошего в Силе, если ты не можешь ее использовать даже для того, чтобы помогать и исцелять?

– Да, возьми свой саквояж и морфий тоже… Сколько у тебя еще осталось?

Все еще пребывая в полусне, Триста взяла необходимое и устремилась за тетей. Сердце ее стучало, хотя Триста отчаянно пыталась успокоиться. «Неужели папа умирает? Нет, он не может умереть, не может умереть!» – упрямо твердила одна часть ее сознания, в то время как другая произнесла вслух:

– Я сделала запас, которого хватит недели на две или даже больше. Тетя Чэрити, пожалуйста, если папе станет хуже…

Когда Чэрити резко остановилась, Триста налетела на нее и упала бы, если бы тетка не схватила ее за руку:

– Хуже? Да что может быть хуже этого? Мы обе знаем, что он умирает… и умирает медленно, в страшных муках. Ты разве не слышала, как он вполголоса молился, чтобы все это кончилось? Разве мы позволили бы любимому животному так страдать? Ради Христа, девочка, скажи: ты желала бы себе такой смерти?

Триста не понимала или не хотела понимать, что предлагает тетя Чэрити. Морфий… В определенной дозе он на время облегчает боль и погружает в глубокий сон… А если увеличить дозу, то страдание уйдет навсегда – и наступит забвение.

– Я… я не могу! Меня учили исцелять, учили…

– Если ты не чувствуешь в себе сил освободить его, это сделаю я! Я должна это сделать ради него, ради моего брата Хью! Как он сделал бы это ради меня. Я надеялась, что ты меня поймешь, Триста, но, если тебе не позволяет на это решиться совесть, дай мне выполнить свой долг.

«Выполнить свой долг… Выполнить свой долг…»

Эти слова звенели в ушах Тристы как колокола церковной миссии, основанной еще отцом Униперо Серра.

Все были в черном, даже тетя Чэрити.

– Слава Богу, он умер во сне. Конечно, я сразу позвала Тристу, но он уже отошел…

Никто не ставил под сомнение ее рассказ и ни о чем не спрашивал. Триста, оцепеневшая от горя и чувства вины, оставила все объяснения на долю тети Чэрити.

Триста плакала так долго и так безутешно, что сорвала голос и могла говорить только хриплым шепотом.

– Ради Бога, не принимай все так близко к сердцу! – раздраженно сказала Мари-Клэр. Она прибыла на похороны в новом, с иголочки, черном платье из шелка и атласа, отороченном кружевами. Мари-Клэр не собиралась ни на день сверх необходимого задерживаться в скучном провинциальном Монтеррее. Желание поскорее вернуться в город делало ее мрачной и раздражительной. Мари-Клэр считала, что Триста играет. В конце концов, когда она была в Европе, то не слишком скучала по своему отчиму!

– Теперь, я полагаю, ты отправишься в Бостон со своей дорогой тетей Чэрити? – сладким голосом спросила Мари-Клэр, собирая вещи на следующий день после похорон свекра. – Я слышала, что там разрешают практиковать женщинам-врачам – если ты действительно этого хочешь! Но, если желаешь знать мое мнение: тебе нужно остепениться и завести детей! Я уверена, что Эмерсоны будут просто вне себя от радости…. Да, кстати, а как твой муж? Тебе очень повезло, что он такой джентльмен и такой чуткий, дорогая! Но если ты будешь по отношению к нему так беспечна, то какая-нибудь вертихвостка вполне может увести его от тебя!

Триста почувствовала облегчение, когда Мари-Клэр наконец уехала, как она всем заявила, к своим детям, которые ужасно по ней скучают. Тот факт, что ее муж оказался равнодушен к ее поспешному отъезду и вообще практически игнорировал свою супругу во время ее полуторадневного пребывания в Монтеррее, нисколько не обеспокоил Мари-Клэр. Она была слишком занята собой.

– Я уверена: тебе не стоит объяснять, что я думаю об этой молодой женщине. Пустая, эгоистичная… А, ладно, не обращай внимания! – Говоря это, Чэрити Виндхэм продолжала укладывать вещи в два небольших чемодана, которые привезла с собой в Калифорнию.

На мгновение она подняла голову и коротко взглянула на Тристу. Та сидела на кровати, глядя на тетку своими странными, серебристыми глазами, которые временами казались слишком большими на ее худом лице.

– Знаешь, лучше бы ты поехала со мной! В Бостоне ты могла бы практиковать или обучать других женщин, которые хотят быть врачами и которых мужчины отказываются учить. Для тебя это было бы серьезной практикой.

– Я не могу! – До тех пор пока Триста не выпалила эти слова, она не подозревала, что уже сделала свой выбор. – Тетя Чэрити, разве ты не видишь, что я не могу? На этот раз я должна идти своим путем, без чьей бы то ни было помощи. Я должна что-то сделать сама, обрести уверенность в себе. И я хочу использовать все, чему научилась, хочу быть полезной. На этой войне понадобятся врачи…

– Лучше скажи – сиделки! Ты думаешь, они признают женщину-врача? Ха-ха! Нет, тебя примут разве что как сиделку, но не более того. И тебе придется выполнять распоряжения какого-нибудь дурака, который называет себя врачом только потому, что прочитал несколько книг по медицине. Неужели ты собираешься довольствоваться этим?

На самом деле Триста сама не знала, чего хочет, – она еще не была готова так далеко заглядывать в будущее. Но, как она и сказала Чэрити, нужно по крайней мере попытаться. А перед этим она хочет некоторое время побыть одна – чтобы все обдумать.

– Ты всегда была упрямым созданием, даже в десятилетнем возрасте! – уже сдаваясь, фыркнула Чэрити. – Хотя, – задумчиво добавила она, – раз ты так полна решимости быть независимой и непременно пройти через все жизненные разочарования… Ты помнишь нашу встречу с мисс Элизабет ван Лью, когда мы были в Ричмонде? Вероятно, моя дорогая, если ты готова подвергнуться определенному риску, то могла бы помочь Соединенным Штатам.

– Быть шпионкой? Но это…

– Нет, не шпионкой, моя дорогая! Вовсе нет. Все, что требуется, – это вести наблюдение и очень внимательно прислушиваться ко всему, что говорят. А потом я найду возможность, чтобы ты передавала то, что узнаешь, через курьера. Ты, конечно, можешь лечить – если тебе позволят! А если кому-то не понравится, что ты женщина, ты ведь всегда можешь снова сойти за молодого человека, ведь правда?