Элоиза Джеймс - Вкус блаженства

Вместо того чтобы расхохотаться, он на мгновение задержался в мраморном портике и стянул сапоги, а потом босиком побежал по траве, ощущая наслаждение, какого никогда не испытывал во время своих убогих свиданий при свете свечей с женщинами, уставшими от брачной жизни.

Добравшись до леса, Мейн внимательно оглядел свои стеклянные шарики. Казалось, они прочно покоятся на ветвях и лишь чуть колеблются на легком ветерке, оставаясь столь же прекрасными, какими были, когда тетя Сесили рисовала их в своем воображении.

Затем Мейн, миновав несколько деревьев, бесшумно направился к розовой беседке. Конечно, он найдет ее там. Во всем он ощущал странный привкус неизбежности, будто ужас и уныние последних двадцати четырех часов исчезли именно в эту минуту.

Беседка, увитая розами, находилась в самом конце сада, с двух сторон защищенного древними каменными стенами, отделявшими его дом от соседнего; розы обвили ее стены плотным покрывалом.

Джози стояла в центре беседки, прислонившись спиной к статуе дельфина, остановленного резцом скульптора посреди прыжка; колени ее прикрывали каскады роз, пропитавших ночной воздух нежным, сладким ароматом.

– Надеюсь, ты не поцарапалась, когда шла сюда? – Мейн медленно приблизился к стене.

Джози не испугалась и даже не вскрикнула; вместо этого она подняла на него глаза и улыбнулась.

– Как странно... – задумчиво произнесла она. – На мгновение мне показалось, что в лесу появился Дионис.

Мейн провел рукой по волосам. Ну разумеется! С ее точки зрения, он, конечно, был так же стар, как любой из древних греческих богов.

– Не уверен, что это комплимент. Дионис – греческое имя бога вина Вакха, не так ли?

– Бога вина и природы. У него в руках жезл, обвитый плющом, а менады танцуют перед ним ночи напролет.

– И ты – одна из менад? Ты правда собираешься танцевать всю ночь?

– О, я ужасно танцую, – весело рассмеялась Джози. – Думаю, ты это уже заметил.

Мейн сел на камни рядом с ней.

– Это беседка из роз принадлежала твоей тетке?

– Да. По словам отца, тетя любила ее почти так же, как свою башню, и сама посадила розы еще до того, как слегла, а потом требовала, чтобы в хорошую погоду слуги приносили ее сюда.

– Этого достаточно, чтобы заставить меня поверить в фей, хотя моя фантазия и бедновата.

– Даже несмотря на все те романы, которые ты прочла?

– Да. Маленькими мы часто играли в театр. Аннабел блестяще придумывала истории, а потом вступала Имоджин. Что до меня, я всегда была исполнительницей, потому что люблю, чтобы мне все объясняли досконально.

Мейн задумчиво посмотрел на небо: оно казалось настолько близким, что возникала иллюзия, будто его можно потрогать, как мягкий бархат, протертый до основы, сквозь которую просвечивают звезды.

– Сесили и в самом деле верила, что здесь живут феи: ради них она и развесила на деревьях стеклянные шарики.

– Очень мило, что ты сохранил эту традицию.

Наступила пауза.

– Ну а ты... Ты не боишься остаться вдовой, Джози? В нашей семье нет долгожителей, а я намного старше тебя. В твоем возрасте, – Мейн усмехнулся, – я уже соблазнил двух замужних дам и был отвергнут тремя.

– А я была отвергнута всем светом, – бодро отрапортовала Джози. – Если мне удастся тебя соблазнить, то ты станешь моим первым мужчиной.

Мейн повернул голову и внимательно посмотрел на нее; в глазах его тлел огонек недоверия.

– Не уверен, что расслышал правильно.

– А я совершенно уверена.

Некоторое время он молча рассматривал ее. Ночную рубашку на груди Джози скрепляли крошечные перламутровые пуговички, смутно светившиеся в лунном луче.

Джози выдержала его взгляд и расстегнула верхнюю из них.

– Джози! Не делай этого!

– Я всегда собиралась выйти замуж с помощью какого-нибудь бесстыдного трюка, – хихикнула Джози. – Но, по правде говоря, не думала, что дойду до такого бесстыдства. – Она расстегнула еще одну пуговку. – Однако я ясно вижу, что завтра ты аннулируешь наш брак под тем предлогом, что слишком стар.

– Я и в самом деле слишком стар для тебя.

– Тридцать четыре года – прекрасный возраст для мужчины.

Больше всего Джози раздражало то, что Мейн держал ее за руку, словно семилетнюю девочку... И тем не менее эта безумная загадочная ночь кое-что прояснила: она желала Мейна.

Это был ужасный, пугающий голод, странное и смущавшее ее чувство из тех, что заставляют женщину плести брачные сети.

– Мейн! – Джози наконец приняла решение.

– Гаррет, – поправил он и с отсутствующим видом рассыпал розовые лепестки у ее ног.

– Я... – сказала Джози, сделав паузу, чтобы слова ее прозвучали более впечатляюще. – Я virgin immaculata.

Некоторое время граф смотрел на нее, бессмысленно моргая.

– Вот как?

Джози усмехнулась:

– Разве это не замечательно?

– Замечательно?

– Ну да, я так подумала.

– Звучит действительно впечатляюще: непорочная дева!

На лице Гаррета застыло странное выражение, будто он собирался расхохотаться.

– Ты огорчен таким поворотом дела?

– Пока не знаю. Обычно выражение «непорочная дева» относят к Пресвятой Деве Марии, рожденной вне первородного греха.

На мгновение наступило молчание.

– Впрочем, я всегда думал, что женюсь на святой, – весело продолжил Мейн; ситуация его явно забавляла. – Ты даже представить не можешь, как счастлива будет моя мать! Тебе известно, что она аббатиса?

Джози невольно захихикала.

– Ты женишься на святой! – пробормотала она, задыхаясь от смеха. – Но ведь бывают вещи еще более странные.

Гаррет поднял с земли горсть розовых лепестков и осыпал ими ее волосы.

– Тем не менее нынче ночью ты больше похожа на язычницу, так что я был бы весьма удивлен, если бы Господь избрал тебя, дабы ты произвела на свет его дитя...

Смех Джози замер, когда шелковистый розовый лепесток заскользил по ее щеке.

– Но у меня на уме нечто иное: я собираюсь сохранить тебя для собственного наслаждения.

– Ты не знал правды, – возразила Джози. – Ты думал, что я не девственница, а я...

– Бросила лопату навоза в человека, который собирался напасть на тебя.

Джози кивнула:

– Теперь, узнав правду, можешь аннулировать наш брак.

– Чтобы ты вышла за какого-нибудь Скевингтона или Толлбойза? – поинтересовался Мейн.

Джози молчала; правда была скрыта глубоко в ее сердце, и сейчас она не хотела ее признавать. Наверняка ей было бы ужасно затруднительно полностью открыть свое сердце в темноте спальни, но на теплом вечернем воздухе тело ее стало податливым и прекрасным, все его изгибы – соблазнительными и властно влекущими. Глаза Мейна снова и снова признавали это, даря ей обещание грядущих восторгов.

– Слишком теплый вечер. – Джози расстегнула следующую пуговку ночной рубашки.