Натали Питерс - Опасное наваждение

– Негодяй! – прокричала я, задыхаясь. – Предатель! Моя одежда! Мои украшения! Как ты смел!

Я повернулась и попыталась выбраться из ванны, но он, опустив свою тяжелую руку мне на плечо, удерживал меня в воде. Сет бросил в воду кусок мыла.

– Знаешь, что это такое? Тогда начинай: намыль и себя, и свою одежду.

– За что ты так меня ненавидишь? – захныкала я. – Что я тебе сделала?

– Не будем углубляться в это, – фыркнул Сет. – В данный момент важно не то, что ты сделала, а то, как от тебя пахнет. Короче говоря, ты нестерпимо воняешь, и я не желаю сидеть с тобой в санях, если ты не помоешься. Ты должна вымыть себе волосы, лицо, уши, руки, ноги и то, что между ними. Снимай одежду и мойся.

– Не буду! – яростно завопила я. – Ты не имеешь права вытворять такое! Как я могу купаться, когда рядом стоит мужчина? Это неприлично! Я ничего не буду делать, пока ты не выйдешь.

– Ты ничего не будешь делать, если я выйду! – Сет скрестил руки на груди.

– Буду! – Я посмотрела в воду. Вокруг блузки уже расплывались красные круги. – Ой-ой, все линяет! – вскрикнула я с отчаянием. – Пожалуйста, пожалуйста, уйди, чтобы я могла раздеться. Я умоляю тебя, мсье. Мне стыдно! Я сделаю все, как ты сказал, клянусь!

Сделав гримасу, он повернулся ко мне спиной. Я поспешно стянула с себя одежду и бросила ее рядом с ванной, затем взглянула на своего мучителя. Он сидел на стуле перед печкой и курил. Я нырнула в воду, погрузившись по самую макушку. Приятное тепло расслабляло, и я только сейчас осознала, как же замерзла в этих санях. Впервые за многие месяцы мне было по-настоящему тепло. Какое восхитительное ощущение!

Я нащупала мыло на дне ванны и немного поиграла с ним, сжимая в руках так, что оно взмывало в воздух, а потом шлепалось в воду, поднимая фонтанчики брызг. Однако неожиданно скользкий обмылок отскочил от края ванны и упал на пол, отлетев далеко в угол.

Сет Гаррет подобрал его и подошел к ванне. Его лоб прорезала глубокая морщина, и я почувствовала себя немного не в своей тарелке.

– Я всего лишь играла, – тихо сказала я. Мое замешательство усилилось, когда я увидела, что он снял сюртук и жилет и закатал рукава рубашки. – Ой-ой, мсье, – вскрикнула я, – я буду мыться. Я буду…

Он толкнул меня под воду. Когда, кашляя и отплевываясь, я вынырнула на поверхность, он намылил мне волосы. Он тер меня, всю трясущуюся от ярости, но что я могла сделать? Сет распустил мои косы и мыл их, мыл, пока у меня не заболела голова. Мне казалось тогда, что я никогда не видела более страшного зрелища. Вид этого монстра, склонившегося надо мной с мокрой сигарой, зажатой в уголке рта, ужасал меня. Он трудился словно одержимый, не обращая внимания на мои крики, мольбы и слезы. Окунув меня еще раз, чтобы смыть мыло с головы, он потянул меня за руку, заставив встать, и начал намыливать тело.

Никогда я еще не испытывала такого стыда! Никогда еще меня так не оскорбляли! Я боролась, как разъяренная львица, но он снова толкнул меня под воду и держал там, пока от недостатка воздуха у меня не заболели легкие. В конце концов он вытащил меня, полумертвую, наверх и сказал:

– Мне это нравится не больше, чем тебе. Ради Бога, прекрати орать. Ты визжала меньше, когда твой дядя тебя насиловал.

Это замечание заставило меня замолчать, потому что он был прав. Я закрыла лицо руками, а его намыленные руки продолжали скользить по моему телу, довольно осторожно и даже нежно, надо признать. Хотя какая разница, если я уже и так обесчещена? Когда я вернусь в табор и выйду замуж за Джанго, я уже не буду девственницей, чистой и непорочной. Возможно, Джанго и не захочет жениться на мне.

Мне придется рассказать все отцу, а он сообщит об этом Любову, и они вместе обсудят то, что произошло, с родителями Джанго. Те имеют право вообще расторгнуть помолвку. А если, не дай Бог, они увидят этого Сета Гаррета и узнают, что я почти неделю путешествовала с ним вдвоем, то могут подумать… Но нет, не поверят же они, что я по собственной воле легла в постель с горгио.

– Я не виновата, – заплакала я. – Клянусь тебе, в этом нет моей вины! И я отомстила ему!

На самом деле мои слова были обращены к Джанго, но мне ответил Сет Гаррет:

– Я знаю, что это не твоя вина, никто этого и не говорит. Твой дядя получил по заслугам. Смой мыло! – Он снова толкнул меня в воду и отошел от ванны.

– Теперь Джанго не захочет жениться на мне, – пожаловалась я, – потому что я уже не девственница.

– Кто такой Джанго? – Сет принес теплый шерстяной халат. – Вставай.

Я была слишком погружена в свои невеселые мысли, чтобы беспокоиться о том, что меня кто-то увидит обнаженной, и послушно встала. Сет накинул на меня халат, подхватил на руки и отнес к печке.

– Джанго – мой нареченный, – объяснила я, – и осенью мы должны пожениться.

– Пожениться? Да ты ведь еще ребенок. – Прежде чем опустить меня на стул, Сет понюхал мои волосы. – Вот так должна пахнуть девушка. Сушись! Я распоряжусь, чтобы ужин принесли в комнату. Хозяйка развесит твою одежду у огня, так что к утру все высохнет.

Он оставил меня одну. Я поерзала на стуле, пытаясь завязать пояс халата вокруг талии. Халат был таким огромным, что я смогла почти дважды завернуться в него. От него приятно пахло – так же, как и от его хозяина. Я вспомнила, что собиралась разозлиться на Сета Гаррета, я честно попыталась возненавидеть его, но в голове крутилось слишком много посторонних мыслей, отвлекавших меня. Я вспомнила, как его руки прикасались к моей коже, покраснела и наморщила нос. Он был грубым, но не жестоким, как мой дядя. Я начала понимать, что все мужчины разные и что женщина может испытывать отвращение, когда кто-то один касается ее, и совсем не возражать, когда это делает другой.

Да, я стала женщиной, хотя по внешнему виду этого и нельзя было сказать. Впервые в жизни я поняла, что взросление приносит с собой особые заботы, о которых дети даже не подозревают – любовь, бесчестье, мужчина наедине с тобой в темноте. Оставалось многое, чего я еще не знала и чему должна была научиться. Я подумала о том, что со мной сделал дядя, подумала о Сете Гаррете – и немного испугалась.

По мере того как мы приближались к цели путешествия, у Сета Гаррета портилось настроение. Я догадывалась, что долгие часы вынужденной неподвижности в санях на морозе плохо сказывались на его ноге. Хромота стала более заметной, и, если что-нибудь даже слегка задевало его больное колено, он разражался потоком русских ругательств, которые могли бы сделать честь целому казачьему эскадрону.

На пятую ночь нашего путешествия мы остановились в маленьком городке Пинске. На постоялом дворе не оказалось отдельных комнат, и Сету Гаррету пришлось спать на полу, как и всем остальным.

Устраиваясь на ночь, я случайно подняла глаза и увидела, что он все еще сидит на грубо сколоченном стуле, потирая левую ногу. Помочь ему или пусть мучается? Я все еще не могла простить ему того вынужденного купания. Но нет, я покажу ему, что цыгане люди великодушные и стоят выше мелочных обид.