Мэй Макголдрик - Неверный жених

Малкольм сжал ее запястье так, что Джейми едва не вскрикнула.

– Нет! – воскликнул он. – Ничего никому не говори. Ты меня не знаешь.

– Но ты умрешь!..

– Значит, так суждено, – хрипло прошептал Малкольм. – Лучше умереть, чем позволить этим стервятникам тянуть деньги из моего клана!

Боль, терзавшая сердце Джейми, стала невыносимой.

– Я не позволю им издеваться надо мной, – говорил Малкольм. – Пусть умру, но честь свою не предам. Уходи, милая. Иди и забудь, что меня видела. Но потом… когда-нибудь… дай знать родным. Если ты… если я тебе не совсем безразличен, пожалуйста, сделай это… Я прошу совсем немного…

Джейми высвободила руку и взглянула ему в глаза. В их темных глубинах читалась мольба – как это не похоже на Малкольма! Джейми встала и сделала неуверенный шаг в сторону. Резкий голос Эдварда заставил ее обернуться.

– Ну, как моя добыча?

– Тебе крупно повезло, Эдвард, – небрежно ответила Джейми.

Эдвард удивленно поднял брови. Джейми указала ему на Малкольма: взгляд ее был холоден и тверд, как камень.

– Посмотри вон на того раненого, во французском наряде. Это Малкольм Маклеод, вождь могущественного клана Маклеодов. Самый богатый землевладелец на Западных островах, если не считать графа Арджилла.

Глаза Эдварда сверкнули алчностью: он подошел ближе и обнял Джейми за талию.

– Этот человек, – продолжала она, – принесет тебе королевский выкуп… если только выживет.

– Предательница! – хрипло прорычал Малкольм. – Подлая, лживая тварь!

Сверхъестественным усилием ему удалось подняться на ноги и двинуться к ней. Остальные пленники отшатнулись. Джейми стояла, будто вросла в землю, готовясь вынести всю тяжесть его гнева.

– Будь ты проклята!. – закричал Малкольм, протягивая руки к ее горлу, – но в этот миг Рид ударил его по голове своей дубиной. Шотландец покачнулся и повалился на колени. Тюремщик занес дубину снова, но Эдвард шагнул вперед и сам пнул Малкольма ногой.

Из груди Джейми рвался отчаянный крик – но на лице ее не отразилось ничего, кроме холодного безразличия.

– Ты… мерзкая ведьма… – хрипел Малкольм, пытаясь подняться. Рид снова занес дубину, готовясь раздробить ему череп.

– Прекрати, Рид. Он нужен мне живым.

Тюремщик удивленно покосился на Эдварда, но подчинился.

Малкольм поднялся на одно колено. Все тело его дрожало от напряжения. Свежая ссадина на голове кровоточила, и кровь капала на разорванный ворот. Джейми сжала кулаки, чтобы не выдать своих чувств.

Затуманенный взор Малкольма немного прояснился, остановившись на ней; лицо вновь исказилось яростью. Джейми хотела отвести взгляд, но не могла.

– Какой же я дурак… как я мог… довериться тебе… – Губы его дергались от боли, и слова вылетали из груди вместе с коротким, затрудненным дыханием. – Шлюха… Грязная английская шлюха… – Он снова протянул к ней руки, но Рид действовал без промедления. Новый глухой удар – и Малкольм упал на землю, скорчившись, словно сухой лист в огне.

Кажется, Джейми вскрикнула – но ее слабый голос был совершенно заглушён ревом Эдварда:

– Что ты наделал, идиот! А если он умрет?

Джейми упала на колени, словно подкошенная. Из раны на голове Малкольма обильно сочилась кровь. Джейми, приподняв подол, оторвала край от нижней юбки и, приложив к ране чистый кусок льна, прижала в двух местах. Она не осмеливалась поднять глаз, зная, что не сумеет скрыть переполняющее ее отчаяние.

– Он мертв?

Джейми почувствовала на плече руку Эдварда. По-прежнему не поднимая глаз, она пощупала горло Малкольма. Там еще бился слабый пульс.

– Нет пока, – задыхаясь, ответила она. – Но кровь не останавливается, и он скоро умрет, если только… если мы не позовем врача.

Эдвард отошел в сторону и, подозвав знаком одного из своих офицеров, тихо сказал ему что-то. Офицер побежал к выходу. Джейми оторвала от своей юбки еще кусок ткани и заменила промокшую повязку новой. При этом она немного повернула неподвижное тело; плащ соскользнул и обнажил раны Малкольма. Одна – огромная, с запекшимися краями – чернела в спине; другая, поменьше, – на груди, у самого сердца. Малкольма проткнули мечом насквозь, ударом в спину. Джейми замерла от страха. Если он выживет, это будет просто чудо. Удивительно, что меч не задел ни сердца, ни легкого.

Рядом снова появился Эдвард.

– Рана на груди тоже кровоточит, – проговорила Джейми.

– Мы берем его с собой, – объявил Эдвард. – В лапах Рида он и этой ночи не переживет!

Джейми мгновенно поднялась на ноги. Она не из тех, кто раскисает и дает волю своим чувствам. Видит бог, время для этого сейчас самое неподходящее. Она должна сделать все, чтобы Малкольм выжил, остальное ее не касается.

Эдвард взял ее под руку и грубовато развернул к себе. Джейми спокойно выдержала его взгляд.

– Детка, я тобой горжусь! – объявил он. – Сегодня ты сослужила мне большую службу!

Стройный, изящный человек в роскошном наряде придворного отвернулся от своих собеседников и устремил скучающий взгляд в окно. За окном он увидел Джейми Макферсон: то и дело оглядываясь через плечо, девушка спешила через сад к конюшням, и растрепавшиеся черные косы хлестали ее по спине. «Странно, – подумал придворный. – Как будто от кого-то прячется; совсем не похоже на нее».

– Черт меня побери, Серрей, но ты – просто слабак! Если бы не уважение к нашей покойной матери, я был бы готов поклясться, что в тебе нет ни капли крови Говардов!

Генри Говард, граф Серрей, оторвался от окна и смерил брата ироническим взглядом.

– Что это с тобой, братец? Несварение желудка – объелся французами? Или тебе надуло голову попутным ветром?

Серрей был ниже Эдварда ростом и гораздо уже в плечах, однако в поведении его чувствовалась уверенность в себе. Этот человек был полон чувства собственного достоинства, которого явно не хватало младшему брату.

– Тебе, Генри, и в голову не пришло меня поздравить! – огрызнулся в ответ Эдвард. – Что, завидуешь моим успехам?

Серрей пожал плечами и отвернулся, прекрасно зная, что этот презрительный жест еще сильнее распалит обиду брата.

Герцог Норфолк с усмешкой наблюдал за перепалкой сыновей. Они в самом деле разные, как небо и земля, думал он. Эдвард горяч и вспыльчив; Генри мягок и нежен с друзьями, а с врагами холоден как лед. Эдвард превыше всего ценит силу, Генри – ум и знания. Эдвард – воин; Генри – мыслитель и поэт.

Норфолк никогда не мог понять старшего сына. Нет, Генри не был трусом; он не раз делом доказывал свою храбрость. Однако воинские забавы его не привлекали: полю боя он предпочитал библиотеку, турнирам и сражениям – беседы с давно умершими писателями. Когда Серрей начал переводить для друзей «Энеиду» Вергилия, герцог понял, что старший сын не оправдает его ожиданий. А его увлечение итальянскими любовными стишками – куда это годится? Разве это подходящее занятие для отпрыска столь знатной фамилии?