Кэт Мартин - Цыганский барон

— Благодарю.

Достав из сундука горсть золотых монет для Вацлава, Доминик вышел из вагончика. Мать встретила его у костра.

— Зачем ты купил женщину Вацлава? — спросила Перса, глядя на деньги. — Что ты будешь с ней делать?

— Пока не знаю,

— Она принесет беду. Я чувствую. Не надо было тебе вмешиваться.

Доминик сжал зубы, Он думал о рыжеволосой красотке. Думал, как приятно было бы чувствовать под собой ее упругое тело, как хорошо было бы, если б ее точеные ножки… Сейчас Доминик очень хорошо понимал Вацлава.

— Я знаю, — ответил он.

Кэтрин до дна выскребла тарелку с похлебкой, принесенную пожилой цыганкой, давно она не чувствовала себя так хорошо: наконец-то утих вечно голодный желудок. Поужинав, она нырнула под лоскутное одеяло. Впервые за много недель она вытянулась на удобном мягком ложе, и ей было тепло.

Спать не хотелось. Кэтрин огляделась. Свеча бросала теплые золотистые отблески на деревянные стены и сундуки, расставленные вдоль стен. Убранство поразило ее необычной для цыганского жилища опрятностью. На вешалке рядом с красной шелковой рубахой висела еще одна — из домотканого полотна. Чуть поодаль — черные изрядно поношенные бриджи, желтый шелковый шарф и жилет, расшитый красными и золотистыми нитями и маленькими золотыми монетами.

Впрочем, вардо был похож на те, что она уже видела, только поопрятнее и поуютнее, и сделан он был из хороших ровных досок, плотно пригнанных друг к другу. Единственное, что никак не вписывалось в знакомый ей цыганский быт, — так это книги, сложенные в углу за деревянной лошадкой-качалкой.

Кэтрин задула свечу, повернулась на бок и уставилась в темноту. Веки ее отяжелели, измученное тело требовало отдыха, но она боялась уснуть, прислушивалась к каждому шороху. А вдруг этот человек придет? Не может не прийти.

Зачем цыган будет покупать себе женщину, если у него есть кому согревать постель?

Где-то ухнула сова. Издерганная до предела, Кэтрин вскочила, но поняв, что тревога ложная, снова легла. Вслушалась в ночь. Разговоры смолкли. В дальнем вагончике кто-то заразительно смеялся, но вскоре угомонились и там. В ночи фыркали лошади, потрескивали в кострах догорающие дрова. Ночь была наполнена разнообразными звуками, только мужских шагов Кэтрин так и не услышала. Она уснула перед рассветом, но уже на заре ее разбудил голос того высокого цыгана.

— Солнце встает, Катрина, подымайся, если не хочешь, чтобы я к тебе прилег.

Кэтрин села, до подбородка натянула одеяло.

— Вы всегда так поступаете? Увидев женщину в постели, тут же залезаете к ней под бок?

— Не всегда, — весело ответил он, — но достаточно часто для того, чтобы оценить прелесть подобного времяпровождения.

Доминик сразу заметил синяки у нее под глазами, верные спутники бессонной ночи.

— Ты выглядишь даже хуже, чем вчера вечером. Моя постель тебе не по вкусу?

Кэтрин торопливо пригладила растрепавшиеся волосы,

— Я боялась, что вы попытаетесь… Я решила, что вы могли бы передумать… насчет ночевки на улице.

Уж он-то точно не выглядел уставшим и невыспавшимся, подумала, глядя на цыгана, Кэтрин. Напротив, сон здорово его освежил. У ее нового хозяина были прямой римский нос, смуглая гладкая кожа, черные восточные глаза, густые ресницы. С такого красавца только скульптуры лепить. А улыбка… Как Кэтрин нравилась его улыбка!

— Леди разочарована? — насмешливо спросил цыган.

Он был красив, очень красив, но красота его была какого-то особого рода. Не та салонная красота, какой могли бы похвастаться многие из тех лондонских кавалеров, что крутились вокруг Кэтрин в Лондоне. По сравнению с этим мужчиной они могли бы показаться слишком слабыми, изнеженными. В этом цыгане чувствовалась сильная воля. И было в нем еще что-то, какая-то загадка, которую Кэтрин очень хотелось разгадать.

— Едва ли, — высокомерно ответила девушка.

Доминик ухмыльнулся. Конечно, он ей не поверил. Какая самонадеянность! Впрочем, чему удивляться, иначе он не был бы цыганом.

— Слева на сундуке кувшин с водой и тазик.

Мужчина протянул Кэтрин блузку, точно такую, какую она носила раньше, только эта, новая, была искусно вышита.

— Моя мать сварила кофе. На завтрак у нас хлеб и брынза. Приводи себя в порядок и присоединяйся к нам.

Кэтрин взяла блузку.

— Это твоей матери? — спросила она.

Старая цыганка была слишком хрупка и миниатюрна для этого наряда.

Глаза Доминика блеснули. Сверкнула на солнце серебряная серьга в ухе.

— Я одолжил ее у одной подруги. Помочь надеть?

— Нет!

— Тогда поторапливайся. Если ты не оденешься, пока я допиваю кофе, я приду помочь.

И снова ухмыльнувшись, Доминик вышел из вардо.

Кэтрин мигом спрыгнула с постели, стянула с себя то, что осталось от ее старой блузы, и натянула новую. Оказавшись у цыган, она была шокирована тем, что ей придется обходиться без нижнего белья. Цыганки носили блузы и юбки — и все, никаких тебе сорочек и панталон. Зимой они просто надевали на себя все, что у них было, и кутались во множество платков и шалей. Сейчас же Кэтрин радовалась, что не нужно долго переодеваться. Раз, два — и готово.

Воспользовавшись вместо гребешка собственной пятерней, Кэтрин расчесала волосы, затем умылась, расправила, как могла, свою красную юбку и вышла.

— Гораздо лучше, — одобрительно заметил Доминик. — Слева лесок, где можно уединиться.

Кэтрин пошла в указанном направлении. Может, бежать сейчас? Бессмысленно. Без пенни в кармане, не зная местности! Ее поймают через два часа. Нет, пока лучше остаться в лагере.

Когда Кэтрин вернулась, Доминик протянул ей закопченную оловянную кружку с дымящимся крепким кофе.

— Сегодня, после того, как поможешь матери по хозяйству, можешь отдыхать. — Доминик улыбнулся матери. — Ее зовут Перса, делай все, что она тебе велит.

Перса ничего не сказала, только взглянула на девушку. «Ну вот и еще одна злая карга, — уныло подумала Кэтрин. — Посмотрела, как кнутом хлестнула».

Нет, на этот раз она не даст себя бить, просто не допустит такого. Кочевая жизнь укрепила ее волю и тело. Теперь она очень изменилась. Она не была теперь той наивной испуганной девочкой, которая не умела дать отпор. Во многом Кэтрин утратила прежнюю невинность, остался нетронутым лишь последний бастион, но зато она изучила науку выживания.

— Если она станет драться, я отвечу! — запальчиво воскликнула Кэтрин, невольно вспоминая всех тех, кто нещадно бил ее за малейшую провинность. Пусть знают, что она может за себя постоять.