Нора Хесс - Женщина из Кентукки

Войдя в комнату и увидев медное золото волос, разбросанное по белоснежной подушке, Спенсер подумал, что во всем мире нет более прекрасной женщины, чем его жена. Вспомнив, как она сопротивлялась этому браку, не желая выходить за него замуж, он почувствовал необыкновенный прилив горечи и злости. Его гордость страдала. Он бросил на девушку насмешливый взгляд и сказал, иронично растягивая слова:

– Ну, миссис Эйткинс, как вы себя чувствуете, став замужней женщиной?

Грете захотелось прокричать в это самодовольное лицо:

«Ты можешь хоть теперь разговаривать со мной нормальным тоном? Или так и будешь продолжать насмехаться и дразнить меня?»

Но, собрав все свое самолюбие, вслух лишь холодно произнесла:

– Тебя вовсе не касается то, как я себя чувствую. Кстати, я тоже могу задать подобный вопрос. – И, передразнивая его, спросила:

– Ну, как ты чувствуешь себя, будучи женатым мужчиной?

– Точно так же, как и утром. Несколько сказанных священнику слов ничего не меняет.

– Все верно, – девушка опустила веки так, чтобы Спенсер не смог увидеть, как больно ранили ее эти слова. – Могу добавить, что мои чувства не изменились также. И вряд ли когда изменятся.

Она не могла видеть, как, словно от невыносимой боли, исказилось лицо ее мужа, но хорошо почувствовала леденящий холод его голоса, когда он сказал:

– Ну что ж, прекрасно, это значит, что я могу продолжать жить так же, как и раньше.

– Ради Бога, сделай одолжение.

Спенсер, насмешливо улыбнувшись, пожелал ей спокойной ночи и удалился.

Переступив порог комнаты, старая негритянка увидела стройное тело Греты, содрогающееся от беззвучных рыданий. Когда она, наконец, вволю наплакавшись, уснула, Пенси лишь горестно покачала головой, удивляясь глупости белых. Было ясно как Божий день что эти двое безумно влюблены друг в друга, но ни один не желал в этом признаться.

– Нет! – Пенси широко открыла рот, при лунном свете был виден шок на ее морщинистом лице. Она отодвигалась, пряча руки за спиной. – Вы не знаете, что делает этот мед с человеком, мисси. Вы кормили им своего отца, пока он не умер от этого.

– Заткнись, старая карга! – воскликнула Труди, ударив Пенси по лицу. – Ты что? Решила рассказать им об этом? Возьмешь это и будешь давать по чайной ложке через день. Через неделю будешь давать ей это зелье целую неделю каждый день. Потом не давай ей неделю. Я хочу, чтобы это действовала постепенно, так, чтобы не возникли подозрения.

Пенси продолжала отрицательно качать своей кудрявой головой.

– Не могу сделать этого. Я не убийца.

Труди схватила ее за руки, скрутила их сзади и завела под лопатки.

– Послушай меня, черная сука, если ты не сделаешь то, что я говорю, я напишу письмо моему дяде и попрошу его продать твоего сына одному плантатору, а его жену – другому, за сотни миль. Я предполагаю, что твоя премиленькая внученька будет согревать кровать одному из его сыновей.

Желание сопротивляться покинуло Пенси, когда Труди обрушилась на нее с такими угрозами.

– Хорошо, я сделаю все, как положено, – сказала она и взяла банку, которую ей протянула Труди.

Победная улыбка появилась на губах Труди, когда она вскочила в седло и взмахом кнута послала лошадь в галоп. С поникшей головой и опущенными плечами Пенси вернулась в дом, спрятав банку с медовой отравой под передник.

Через некоторое время Грета немного окрепла, силы возвращались к ней с каждым днем, и она стала чаще вставать с кровати, когда Спенсер возвращался с охоты. Ей было очень больно видеть его. Он похудел, и его прекрасные глаза больше не светились. Грета связывала его несчастье с тем, что его тяготил их брак.

Ее настроение было тоже плохим. В зеркале она видела синяки под глазами, которые появились из-за отсутствия спокойного сна. Каждую ночь ее тело желало его, и много раз она думала подняться по лестнице в чердачную комнату, чтобы забраться к нему в постель и оказаться снова в его объятиях.

Конечно, она не сделала этого, тем более, что он не давал ей повода думать, что и ему хотелось бы к ней под одеяло. Она лишь не сомневалась в том, что он никуда не ходил, чтобы получить удовольствие. Он возвращался домой каждый вечер в одно и то же время, съедал ужин, шел в комнату и вежливо спрашивал ее, как она себя чувствует, потом уходил. Через минуту Грета слышала его шаги в чердачной комнате и скрип кровати, на которую он буквально сваливался.

«Когда это кончится?» – устало спрашивала она себя, уставившись в потолок. Казалось, прошло много времени с тех пор, когда она и Бен жили в этом доме без всяких волнений. Даже Пенси действовала странно в эти дни. Женщина отвечала очень сдержанно, проводя почти все время на кухне.

Грета смогла заглянуть на кухню, где Пенси готовила пудинг – десерт, который Пенси стала давать ей несколько дней назад. Пудинг был вкусный, с запахом меда диких пчел в нем, и Грета ожидала этого лакомства каждый вечер. Она бросилась снова на кровать, когда Пенси понесла ей готовое блюдо.

После того, как она съела пару ложек пудинга, она посмотрела на Пенси, которая стояла у ее кровати, и спросила:

– Тебе больше не хочется находиться в нашем доме, Пенси? Ты хочешь вернуться к Труди? Я уверена, что смогу управлять домом и готовить теперь сама.

Она подумала немного, увидев, как страх появился в глазах старой рабыни, потом сказала себе, что ей это показалось. «Почему женщина должна бояться иди домой?»

Ответ Пенси заверил ее, что она не ошиблась.

– О, нет, мисс Грета. Мне нравится жить с вами и вашей семьей. Иногда я думаю о моих родственниках в Каролине, размышляю, как они поживают. Иногда я тоскую по ним.

Жалость и удивление появилось в глазах Греты. Ей никогда не приходило в голову, что эта негритянка имела где-нибудь семью: сыновей и дочерей, внуков и, может быть, мужа.

– Ты расскажешь мне о них? – спросила она Пенси, которая стояла и ждала, когда Грета доест свой пудинг. – Большую семью ты оставила, когда пришла в Кентукки?

– Двух дочерей, сына и десять внуков. – Пенси села на стул, который стоял рядом с кроватью. – Я никогда больше не увижу моих девочек и их детей. Они были проданы хозяину за несколько миль отсюда вниз по реке. Но мистер Геррод оставил сына у себя. Клод был большим и сильным и мог работать на хлопковых полях. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, мисс выбрала для него большую, молодую женщину, и они жили под ракитником, потом переселились в собственную хижину. Женщина была старше моего сына на десять лет, но она была хорошей производительницей. Мисс была довольна, когда та рожала через каждые десять месяцев здоровых, крепких мальчиков. – Тоска появилась в глазах Пенси. – Она родила только двух девочек, но мисс продала их, как только они были отняты от груди. Это было тяжелое время для нас.