Нора Хесс - Сила любви

— Ты хотел бы поменяться местами с индианкой, милый мальчик? — он обвел глазами комнату: за ними внимательно наблюдали. — Или ты уже нашел замену Мак Байну?

Неожиданно он снова схватил Джонти.

— Ты, кусок дерьма, отпусти мою руку! — Джонти попыталась вывернуться и освободиться от стальных пальцев, впившихся в ее тело.

— Это я-то кусок дерьма? — зарычал Понч, заломив ей руку за спину. — Сейчас мы прогуляемся, и на улице ты изменишь свое мнение обо мне.

Некоторые клиенты начали сердито ругаться, но вдруг все смолкло, когда Тилли открыла из кухни дверь, и Волк с воинственным видом пробежал по комнате и встал в стойку возле Джонти. Он оскалил зубы, и шерсть на шее у него ощетинилась.

Лицо Понча побелело.

— Ты все еще держишь эту проклятую собаку? — он ухмыльнулся. — Ну, раз и навсегда я собираюсь покончить с этой паршивой тварью.

Джонти почувствовала, что он потянулся за оружием и завизжала:

— Беги, Волк! Беги на кухню!

Дородный бармен начал действовать. Он вышел из-за бара с тяжелой дубинкой в руке, и в то же время через вращающуюся дверь вошел широкоплечий мужчина.

По залу пронесся ропот, когда Джим Ла Тор спокойно сказал, но так, что было слышно в самых отдаленных углах комнаты:

— Я сам займусь этим, Джейк.

После такой угрозы в задымленной комнате повисло гробовое молчание, а Джим Ла Тор стал надвигаться на толстяка. Когда его рука твердо сжала рукоятку огромного ножа, заткнутого за пояс, Понч отпустил руку Джонти, и его лицо стало бледным, как полотно.

— Послушай, Ла Тор, — он поднял руку. — Я не знал, что мальчишка…

Пощечина, которую Ла Тор отвесил по толстому лицу, прозвучала как выстрел.

— Молчи, мерзавец. Даже не смей об этом думать, — он подтолкнул Джонти в сторону, и когда она поспешно прижалась к нему, обнял ее за плечи.

— Это мальчишка начал, — Понч злобно посмотрел на них. — Он подбежал сюда и вмешался, когда этот человек выводил на улицу индианку.

— Итак, ты все еще плохо обращаешься с индейскими женщинами, — глаза Ла Тора пробуравили толстяка. — Я думал, что преподнес тебе урок насчет этого.

Когда Понч ничего не ответил, Ла Тор окинул его презрительным взглядом.

— Я даю тебе пять минут, чтобы сесть на лошадь и убраться из города. Если я когда-нибудь увижу тебя поблизости, считай, что ты уже — мертвец.

Понч поднял глаза и сразу же отвернулся. Все, заинтересованно наблюдавшие, видели его поражение. Он обернулся к съежившейся индианке и грубо сказал:

— Пойдем, сука.

Когда женщина неохотно двинулась за ним, Джонти ухватила Ла Тора за руку.

— Не позволяй ему забирать ее, — умоляюще попросила она. — Он не только продаст ее мужикам, он ужасно с ней обращается и оскорбляет ее.

— Черт возьми, Джонти, — Ла Тор заглянул в ее умоляющие глаза. — Ты просишь, чтобы я позволил тебе содержать еще одного любимца?

Джонти кивнула.

— Пожалуйста, дядя Джим.

Через минуту он улыбнулся и взъерошил ей волосы.

— Хорошо, — его взгляд вонзился в рассерженного толстяка. — Оставь индианку, Понч.

— Какого черта? — толстый мужчина воинственно шагнул к Ла Тору. Но тут рука вновь угрожающе опустилась на нож. Это Понча остановило.

Извергая проклятия и бросив злобный взгляд на Джонти, Понч повернулся и неуклюже вышел из пивной.

Все вернулись к разговорам и выпивке. Ла Тор положил руку на плечо Джонти и повел ее на кухню. Когда они вошли внутрь, он посадил ее за стол и спросил:

— Ну, молодой человек, выкладывай, что ты делал в баре?

Джонти посмотрела на Тилли, которая пыталась казаться серьезной, и, взглянув на Джима, решилась:

— Тилли знает, какого я пола, дядя Джим.

— Где ты получила эту информацию, женщина? — прорычал Ла Тор.

— Она вычислила это сама, — ответила Джонти, не дав и рта открыть Тилли.

Джонти встала, наполнила тарелку и поставила ее перед Ла Тором, затем, взяв стул, села напротив него и широко улыбнулась.

— А теперь расскажи мне, где ты был? У тебя любовный роман с какой-нибудь леди?

— Не пытайся изменить тему разговора, — Ла Тор потрепал ее по кудряшкам. — Если я когда-нибудь увижу, что ты разносишь там еду, я отшлепаю тебя по попке.

— А ты, Тилли, — он бросил на нее серьезный взгляд. — Это ты научила относиться с неуважением к старшим Джонти?

— Мне кажется, что у нее это нахальство от человека, который сидит напротив, — отпарировала Тилли. — Ты думаешь, что она…

Ла Тор посмотрел подозрительно на повариху.

— Ты пытаешься вычислить еще что-то, женщина?

Тилли поспешно опустила глаза и, запинаясь, ответила:

— Н-нет, Джим.

Ла Тор взял чашку и допил кофе.

— А что ты собираешься делать с индианкой, которую отобрала у Понча?

— Я забыла о ней, — воскликнула Джонти и нахмурилась. — Вы думаете, она говорит по-английски?

— Да, — мрачно сказала Тилли. — Я слышала, как она умоляла толстяка не бить ее.

Все замолчали, задумавшись о жестокости некоторых людей.

Вдруг Джонти зевнула.

— Я хочу спать, Тилли, у меня слипаются глаза. Ты не могла бы привести индианку и дать ей что-нибудь поесть?

А в то время, как Джонти раздевалась и забиралась в постель, Понч прятался на улице в тени, возле пивной. Его лицо исказилось от ненависти. Этот бандит опять его унизил. И опять все смеялись над ним.

«Но это в последний раз, ублюдок», — пробормотал Понч. Он, крадучись, пошел по темной улице, думая о том, как убить своих врагов. Вначале Ла Тора, потом Корда Мак Байна.

Джонти стояла у окна на кухне и наблюдала, как угасал день и наступали сумерки. День был серым и хмурым, и мрачная погода, как обычно, отразилась на настроении.

Она встряхнулась, как будто хотела сбросить с себя свое уныние, сопровождавшее ее весь день. Это было не в ее характере — впадать в такие депрессивные состояния. Она должна быть веселой, довольной. Ведь она теперь была с дядей Джимом и уехала от Корда, от его лживости и надменности.

Джонти сдержала вздох и отвернулась, услышав, как из бара начало доноситься ужасное сквернословие.

Весельчаки и пьяницы скоро захотят есть.

Слухи о том, что в «Конце пути» можно неплохо пообедать, распространялись и приводили все новых и новых посетителей в пивную. Тилли стала хорошим поваром и очень помогала Джонти. К тому же она была приятной компаньонкой со здоровым чувством юмора.

Джонти подумала о Немии. Будет ли она когда-нибудь смеяться и шутить? Индианка представляла собой жалкое зрелище в тот вечер, когда Тилли нашла ее сжавшейся в углу, полумертвой от страха. Тилли, в конце концов, уговорила ее пойти с ней на кухню, но когда она положила индианке руку на плечо, чтобы усадить на стул, женщина вскрикнула от боли. Испугавшись, что у индианки сломано плечо, Тилли разбудила Джонти.