Томас Шерри - Идеальная пара

Двери гостиной отворились, вернее, распахнулись настежь, словно в них ворвался пролетавший мимо циклон, и на пороге возникла женщина с собачкой. Собачка – маленькая и хорошо воспитанная – клевала носом, с удобством устроившись у женщины на руках. Женщина – высокая и бесподобно прекрасная – с надменным видом взирала на собравшихся гостей; ее роскошные формы выпирали из тесных складок огненно-красного платья; шея и грудь сверкали россыпью рубинов и бриллиантов – не иначе как найденных в тайной сокровищнице махараджи. А на пальце ее левой руки совершенно не к месту красовалось скромное колечко с сапфиром.

– Это еще кто такая? – с некоторой досадой проговорила миссис Вандербильт.

– А это, дорогая миссис Вандербильт, – ответил Камден с ликованием, которое не мог, да и не хотел скрывать, – это моя законная супруга!

Джиджи никогда еще не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас, когда стояла перед толпой незнакомцев… и мужем, к которому через час явится любовница. Она уже заказала каюту на «Лучании», которая со дня на день отправлялась в обратный путь, и телеграфировала Гудману, чтобы тот подготовил к ее приезду дом на Парк-лейн. Телеграмма для миссис Роуленд – «Тремейн опять сошелся с великой княгиней Теодорой, в девичестве фон Швеппенбург» – лежала на бюро в ее гостиничном номере, но у нее так и не хватило духу ее отправить. Нет, не могла она признать свое полное и окончательное поражение, не вступив напоследок в отчаянный, пусть и заведомо обреченный бой.

И вот теперь на нее были обращены взгляды всех присутствующих, в том числе – взгляд Камдена. Лицо последнего выражало, с одной стороны, приятное изумление, а с другой – равнодушие, что отнюдь ее не вдохновляло. Она ожидала, что он представит ее гостям или хотя бы поздоровается. Но, не считая нескольких слов, которые он обронил, склонившись к своей соседке, ее муж упорно молчал, предоставив ей в одиночку бросаться в пропасть. Джиджи медленно обвела взглядом гостиную.

– Право, Тремейн, я была о тебе лучшего мнения. Это не дом, а сплошная безвкусица.

От высокого потолка гостиной эхом отразился дружный вздох.

Камден улыбнулся, и от этой скупой улыбки в душе его жены снова возродилась надежда.

– Дорогая миледи Тремейн, – обратился он к ней, – я совершенно точно помню, как говорил вам, что обед начнется в половине восьмого. Ваша пунктуальность оставляет желать лучшего.

– Мою пунктуальность или отсутствие таковой мы обсудим позже, с глазу на глаз, – с лукавой улыбкой ответила Джиджи. – А пока что можешь представить меня своим друзьям.

У Джиджи никак не укладывалось в голове, кто здесь Астор, кто Вандербильт, а кто Морган. Да этой не имело значения. У нее было богатство, которым они восхищались, и титул, которого они жаждали. Ее темперамент пришелся очень кстати среди этого цвета американской аристократии – людей целеустремленных и честолюбивых; независимость же обеспечила ей расположение дам, некоторые из которых одобряли идеи суфражисток.

Все мужчины глазели на нее разинув рты, и не одна рука потянулась к галстуку, чтобы украдкой ослабить узел. Чувственная энергия, исходившая от маркизы, была почти осязаема, и до самого конца вечера к ее мужу больше не приближалась ни одна женщина. Даже слепому было видно, что он с огромным трудом держится в рамках приличий и что если гости вовремя не разойдутся, то он овладеет женой прямо на глазах у гостей.

Под конец вечера Тремейн совершила и вовсе из ряда вон выходящий поступок. Отделившись от группы гостей, она вышла в центр зала и громко проговорила:

– Мне было чрезвычайно приятно познакомиться с достойнейшими представителями нью-йоркского общества. Но прошу меня простить, путь сюда был неблизкий, и я больше не гожусь для роли приятной собеседницы. Дамы и господа, мне требуется отдых. Доброй ночи.

И с этими словами она выплыла из комнаты, величаво покачивая затейливым шлейфом вечернего платья. Гости лишились дара речи; женщины чересчур усердно обмахивались веерами, а на лицах мужчин было написано, что они отдали бы половину своих предприятий за возможность последовать за миледи по пятам.

– Увы, – с нарочитой беспечностью проговорил Камден, – жена совсем отбилась от рук, а все потому, что я пренебрегал своими супружескими обязанностями. Впредь постараюсь исправиться.

Добрая половина женщин покраснели. Три четверти мужчин прочистили горло. Через минуту толпа гостей начала редеть, и гостиная опустела с рекордной скоростью.

Камден стрелой взлетел по лестнице, ворвался в свои покои и распахнул дверь спальни. Джиджи лежала на его кровати, подпирая щеки ладонями и листая «Уолл-стрит джорнал» – абсолютно голая. М-м-м, что за зрелище! Божественные ноги, роскошные бедра, пышная грудь, тугой округлостью выпиравшая из-под руки, и рассыпавшиеся по спине чудесные волосы! Дрожа от возбуждения, маркиз бросился к жене.

Джиджи склонила голову к плечу и с улыбкой сказала:

– Здравствуй, Камден.

Глядя на нее в восторге, он пробормотал:

– Но, Джиджи… Каким ветром тебя занесло в Нью-Йорк?

– Неужели не понимаешь? Сейчас самое время для капиталовложений. И вообще…

– Долго же ты собиралась! – прорычал он. – Я уже подумывал, о том, чтобы выкрасть Креза.

Джиджи провела по зубам кончиком языка.

– Но я ведь стою того, чтобы меня подождать?

Она еще спрашивает! Да у него ноги подкашиваются!

– Ты крайне бесцеремонно обошлась с моими гостями. Боюсь, ты окончательно погубила мою замечательную репутацию.

– Вот как? Мне ужасно жаль. Но я стану хорошей женой – только дай немного поупражняться… – Она перекатилась на спину и провела мизинцем по нижней губе. – Может, наконец-то ляжешь? Ты ведь хотел ребенка, не так ли?

В следующее мгновение Камден оказался на кровати, рядом с женой. Прошло еще несколько секунд – и он, срывая с себя одежду, вошел в нее. Казалось, от нее исходили адский жар и одновременно райская нежность; прижавшись к нему всем телом, она обвивала его ногами, она сводила с ума своими чувственными вздохами и стонами. Несколько минут спустя он содрогнулся, взмывая к вершинам блаженства и неуклонно приближаясь к тому, чтобы стать отцом.

– Теперь ты, наверное, отчитаешь меня за опоздание? – через некоторое время сказала Джиджи, все еще с трудом переводя дух.

– Не только. Еще за крайнее неуважение к великолепному и красивейшему убранству парадных комнат моего дома.

– Вообще-то он и мне поп ранились. Обстановка не отвечает моему вульгарному вкусу. А вот хозяйская половина дома, где разместилась коллекция картин импрессионистов, напротив, была выдержана в изысканном стиле. Я просто гадала: что бы такое сказать, чтобы сразу продемонстрировать свою английскую эксцентричность?