Патриция Райан - Солнце и луна

Да и как ему было не изумляться, если семь лет назад в ответ на его предложение Филиппа заявила, что никогда не свяжет себя браком. Тогда она свято в это верила. А теперь?

– А вы счастливец! – произнес Олдос тоном более любезным, чем теплым, и отвесил Хью небрежный поклон.

– Мне ли не знать.

С этими словами Хью привлек Филиппу к себе так убедительно, словно забыл о рогах, которыми вскоре должен был увенчаться его лоб. Девушка была озадачена. Опомнившись, Хью отступил от нее подальше, к самым перилам.

– Кстати, я больше известен как Олдос Юинг – с тех пор как стал дьяконом.

– Дьяконом? В самом деле? – несколько наигранно удивилась Филиппа.

– Похоже, каждый из нас пошел не той дорогой, какой намеревался. Такова жизнь. Но ты… как же ты изменилась! – Олдос окинул девушку оценивающим опытным взглядом, не упустив ни одной детали. – Этот наряд идет тебе куда больше прежних бесформенных туник. И я рад, что не вижу той ужасной сумки с книгами. Неужели с чтением покончено?

Девушка растерялась. Хью заметил это и поспешил на помощь.

– Книги она любит по-прежнему, разве что не носит с собой повсюду. Такой хорошенькой женщине это не к лицу, не правда ли?

– Золотые слова! – Олдос снова оглядел Филиппу, на сей раз, уже откровенно раздевая ее глазами. – Итак, что же привело вас в Лондон?

Филиппа пустилась в объяснения. Еще в Вестминстере они втроем разработали легенду, где истина переплеталась с чистой воды вымыслом.

– Вообще-то мы ездили в гости в Уэксфорд, однако отец Хью был не слишком любезен, и… – она помедлила как бы в смущении оттого, что проговорилась, – и наш визит не затянулся. Здесь мы проездом. Завтра уезжаем в Оксфорд.

– Так вы – сын Уильяма Уэксфорда? – уточнил Олдос. – Уж не тот ли, который пошел в наемники?

– Насколько мне известно, других у отца не было.

– Остроумно! А ведь наши отцы частенько вместе охотились.

Филиппа этого не знала. Судя по всему, Хью тоже.

– И вы с ними? – спросил он небрежно.

– Пару раз. Охота меня никогда не занимала. Это сестра обожает хищных птиц. Однако меня переполняет любопытство. Как и когда же вы решили пожениться?

– Мы познакомились в Оксфорде, – сказала Филиппа, – где я продолжала обучение. Я встретила Хью на Рождество у королевы Элеоноры. Ею тогда владела глубокая меланхолия. Придворный врач приписал это разлитию желчи, хотя…

– Хотя настоящей причиной была потаскуха Розамунда Клиффорд! – вставил Хью.

Он имел в виду нечаянную встречу королевы с любовницей короля прямо в стенах резиденции. Об этом болтали потом не только по всей Англии, но и во Франции.

– Я сделала все, что в моих силах, чтобы развеселить королеву, – продолжала девушка, – потому и задержалась в замке. А Хью попал туда по одному деликатному вопросу, который королева…

– Дорогая, – перебил тот как бы в испуге, – твоему другу не интересны такие подробности! Довольно и того, что это была любовь с первого взгляда, во всяком случае, для меня.

– И для меня! – воскликнула Филиппа. – Любовь поразила меня в самое сердце, и я склонилась перед ее всемогущей силой! – Краем глаза она заметила, что уголки губ Хью дрогнули в усмешке. – Но я приняла предложение Хью, лишь взяв с него клятву, покончить с жизнью наемника.

– Значит, вы оба пользуетесь доверием королевы…

– Ну, это слишком сильно сказано, – скромно возразил Хью. – Я бывал при дворе в Пуатье, хотя и не имел тогда чести лично беседовать с ее величеством. Не думаю, чтобы королева запомнила меня по Оксфорду. Она ведь была тогда так озабочена своим положением…

– Нам довольно и того, что мы были полезны, – поддержала Филиппа и добавила благочестиво: – Я не устаю молиться за королеву, особенно теперь, когда она унижена и оскорблена этим чудовищем!

– Дорогая!

– Вам не нужно опасаться меня, – сказал Олдос. – Поверьте, я во всем разделяю мнение вашей супруги.

– Я знала это, знала! – Девушка порывисто взяла обе его руки в свои. – Ты всегда был такой – тонкий, чувствительный! Ты умел отличать добро от зла. В прежние времена я восхищалась тобой из-за этого!

В глубине души она не могла поверить, что рыбка так легко попалась на крючок. Теперь ее оставалось поводить, чтобы получше зацепилась. Неожиданно Филиппа ощутила всплеск раскаяния. Даже просто лгать было не слишком-то благородно, а уж играть чужими чувствами – и вовсе низко, даже ради доброго дела.

– Теперь, когда мы снова встретились, я уже не так рвусь обратно в Оксфорд. – Она произнесла это тихим воркующим голосом, нежно поглаживая ладони Олдоса. – Все эти годы я… мне недоставало тебя! – Оглянувшись на Хью и видя, что тот «отвлекся» на что-то в отдалении, она еще больше понизила голос. – Ах, раскаяние! Оно неумолимо. Как часто я думала о том, что могло сбыться, но не сбылось! Мне бы хотелось как-то воздать тебе за мою прежнюю холодность.

– А уж мне бы как хотелось! – хрипло прошептал Олдос. – Я бы не прочь узнать тебя получше… в том смысле, что…

– Я знаю, в каком смысле, – промурлыкала Филиппа. – Вот только…

– Дорогая, нам пора, – вмешался Хью, поворачиваясь. Девушка с виноватым видом отдернула руки. – До темноты надо подыскать ночлег. Пока доставят вещи, пока подкрепимся… Завтра предстоит долгая дорога.

– А это необходимо – уезжать так скоро? – спросил Олдос.

– Больше одной ночи на постоялом дворе я просто не вынесу! – пожаловалась Филиппа.

– Вы ночуете на постоялом дворе?

– Ничего другого подыскать не удалось. Везде все переполнено. Будь у нас друзья в городе…

– А я разве вам не друг? Правда, я живу не в центре, а в Саутуорке, зато у меня просторный дом, и я всегда рад гостям.

– Ну что ты, Олдос! – Девушка потупилась. – Нам неловко тебя стеснять.

– Вы меня ничуть не стесните. Можете оставаться хоть месяц или два!

– Вы, я вижу, человек радушный, – заметил Хью. – Что скажешь, дорогая?

– Разумеется, она согласна! – поспешно вскричал Олдос, не давая Филиппе возможности ответить отказом. – Я буду, счастлив, видеть ее под своей крышей.

– Вот видишь, он будет счастлив, видеть тебя под своей крышей, – повторил Хью со значением.

– Я хотел сказать, буду, счастлив, разместить у себя вас обоих! Вам будет предоставлена лучшая комната, с камином, двуспальной кроватью и пуховой периной.

– Звучит заманчиво, – вымолвил Хью, делая вид, что колеблется.

«Даже слишком заманчиво», – подумала Филиппа, не решаясь заглядывать в ближайшее будущее даже краем глаза.

Саутуорк

Стоило Хью отворить наружную дверь, как он услышал смех – приглушенный, интимный. Смеялись мужчина и женщина.

Олдос и Филиппа.

В углу вестибюля стояла миниатюрная купель со святой водой – одно из пристрастий лицемерного святоши, давшего им приют. На этот раз вместо того, чтобы прошагать мимо, Хью обмакнул пальцы и перекрестился.