Розмари Роджерс - Ложь во имя любви

– Не говорите так! – рассеянно отозвалась Эдме. – Молодой англичанин, разумеется, всего лишь ее знакомый, хотя ей, конечно, не следовало так рисковать, особенно теперь!

– Значит, возлюбленная Цезаря находится примерно в том же положении, что и жена Цезаря? Напрасно вы не научили ее более тщательно скрывать свои чувства.

Голос Доминика Челленджера звучал невозмутимо, однако Эдме расслышала за его небрежной язвительностью другую интонацию и укоризненно оглянулась на него.

– Вы не понимаете…

– Разве это так необходимо?

Словесная дуэль заставила ее забыть про Марису. Ее губы еще ныли от его безжалостных поцелуев, кожа горела от грубых ласк. Если бы им не помешали парочки, тоже ищущие уединения, то он, по ее ощущениям, вполне был способен овладеть ею прямо в залитом лунным светом саду как последней шлюхой, подобранной на улице. Эта мысль в сочетании с памятью о ее собственной готовности к такой развязке вызывала у нее трепетную дрожь. Опытная кокетка, неизменно уверенная в себе и в своих чарах, Эдме не желала признавать, что способна пойти на поводу у вульгарного вожделения, особенно в объятиях у подобного кавалера, не затрудняющего себя ухаживаниями. Чутье подсказывало ей, что она имеет дело с мужчиной-зверем, который обойдется с ней точно так же, как со всеми остальными женщинами; тем не менее ее влечение к нему не ослабевало.

Музыка смолкла. Эдме облегченно перевела дух: только сейчас она заметила, что почти перестала дышать.

– Мне надо идти, – пробормотала она слабым голосом и увидела, как поползла кверху его черная бровь.

– Собираетесь приструнить зарвавшуюся племянницу? Что-то я с трудом представляю вас в роли защитницы ее добродетели, ma chere. Позвольте вас проводить.

Он застал ее врасплох и не оставил иной возможности, кроме как принять его протянутую руку. Что крылось за этой внезапной любезностью?

Они медленно пробирались по запруженному гостями залу. Эдме то и дело кланялась и улыбалась бесчисленным знакомым. Она трепетала от наслаждения под завистливыми взглядами дам, сопровождающими ее высокого, видного спутника. Ее подзадоривала мысль, что их отношения только начались.

Их ждала встреча лицом к лицу с Филипом Синклером, который проводил Марису к ее креслу и теперь возвращался.

Филип окаменел. Кровь разом отхлынула от красивого лица. Он застыл как вкопанный. Эдме открыла было рот, чтобы непринужденно защебетать, но Филип поспешно ретировался, не проронив ни слова.

– Что это с ним? Такой учтивый молодой человек… – Эдме ощетинилась, в голове ее прозвучали сварливые нотки.

– Наверное, угрызения совести.

Она почувствовала, как напряглась рука ее кавалера, однако его тон остался невозмутимым. Она отыскала взглядом оживленное личико Марисы, обрамленное золотыми локонами, и вспомнила о долге.

Для Марисы это стало пиком унижения, перечеркнувшим весь вечер, который и без того был для нее нагромождением тревог. Они с Филипом договорились встретиться позже, но тут явилась тетя, приведшая за собой капитана Челленджера, и в довершение ко всему в его ненавистном присутствии шепотом сделала племяннице выговор, как безмозглой девчонке.

Мариса прикусила губу, сгорая от желания ответить на нотацию горькой правдой насчет того, что на самом деле представляет собой последний теткин возлюбленный, который стоял рядом, полный достоинства и сарказма.

Если разобраться, то во всем, что с ней произошло, следует обвинить его одного. Она уже сверкала глазами, предвкушая, к каким именно словам прибегнет. Тетка ужаснется, а у Доминика Челленджера, чего доброго, вытянется физиономия! Будет любопытно понаблюдать, как он станет изворачиваться. На его связи с тетей Эдме будет поставлена жирная точка.

Не подозревая о крамольных мыслях племянницы, Эдме закончила свою тираду требованием заявить Филипу Синклеру, если тот осмелится пригласить Марису на танец еще раз, что ему более пристало развлекать ту, с которой он сюда явился.

– Напомни ему, дорогая, что ты здесь не одна. Как он посмел повести себя так, словно за тобой некому приглядеть? А теперь я попытаюсь как-то исправить положение. Оно никуда не годится!

– Дорогая графиня, если вы не смените гнев на милость, то я сочту, что вам не нравится прием, на который я положил столько сил!

Рядом неожиданно возник принц Беневенто. Он стоял неподалеку, учтиво улыбаясь и полуприкрыв веками свои глубоко посаженные глаза.

Эдме вздрогнула от неожиданности, однако тут же опомнилась и одарила его лучезарной улыбкой. Талейран был одним из ее первых любовников, и она полагала, что они по-прежнему сохранили взаимопонимание. Вот кто поможет ей выйти сухой из воды! Как она сразу не догадалась обратиться к нему за помощью!

– За какое дело вы бы ни брались, ваше высочество, у вас все получается блестяще. Клянусь, мне никогда еще не было так весело!

Огорченная Мариса совсем стушевалась, так и не проронив ни слова в свою защиту. С ней обошлись как с ребенком… Стоило ей об этом подумать, как она услышала бархатный шепот Талейрана, убеждавшего своего друга Челленджера не заявлять права на самую обольстительную даму бала. Лично он уже давно дожидается возможности с ней побеседовать, к тому же ее ждет сам генерал, мечтающий об удовольствии пригласить ее на вальс.

– Вы обязаны позволить мне отвести вас к нему. Капитан Челленджер тем временем расскажет очаровательной сеньорите о Новой Испании и Луизиане. Ваш отец как будто владеет немалой собственностью на обеих территориях, не так ли?

Мариса не могла произнести ни слова. Эдме рассеянно дотронулась до рукава Доминика.

– Доминик, не откажите в любезности немного развлечь мою племянницу. Я знаю, вас уже не надо представлять друг другу…

Было ясно, что она не желает его отпускать, когда столь многое между ними оставалось недосказанным и незавершенным. Мариса злорадствовала, глядя на теткины метания, и не сознавала, в сколь затруднительное положение попала сама, до тех пор пока Эдме не удалилась рука об руку с Талейраном, оставив ее наедине с Домиником…

Сообразив, что произошло, Мариса попыталась встать, помышляя исключительно о бегстве. Однако он с оскорбительной небрежностью выбросил вперед руку, и она ощутила на запястье знакомую железную хватку, поймавшую ее на лету. Теперь она стояла лицом к лицу с ним.

– Прошу прощения за бестактность с моей стороны, сеньорита, – не пригласить вас на танец чуть раньше! Насколько я понимаю, вы отдаете предпочтение вальсу? – Его слова были пропитаны ненавистью, каждое обладало способностью ее уничтожить. Как он смеет!

– Пусти! – прошипела Мариса, пытаясь вырваться. Однако он, напротив, еще сильнее стиснул ей руку, принудив в конце концов вскрикнуть от боли.