Персия Вулли - Гвиневера: Королева Летних Звезд

Изольда нерешительно посмотрела на меня, но, подумав, согласно кивнула, и мы пошли в мои комнаты, где она села у окна. Я забрала у нее платок, потом присела на корточки и ласково вытерла ее щеки. Губы Изольды дрожали, но она вес еще молчала.

– Ну ладно, ладно, – сказала я, обнимая ее за плечи и прижимая к себе худенькую девушку в роскошном одеянии. – В жизни есть время для слез и время, когда справедливость торжествует. Вот увидишь… мы найдем какой-нибудь способ… что-нибудь придумаем… скоро все уладится…

Все ласковые слова, которые я могла вспомнить, не трогали ее, терялись в ее огромном горе, и перед лицом такой муки все они казались неуместными и глупыми.

– Это из-за Тристана? – наконец спросила я, подумав, что, может быть, влюбленные поссорились. – Он тебя обидел?

– Да, – прошептала она, но потом торопливо добавила. – Нет. То есть не совсем. О, госпожа, мне трудно говорить о своей любви. Иногда мне кажется, что я не вынесу ни одного дня с ним, но без него я не могу жить. Люди насмешливо улыбаются, хихикают и ругают меня за то, что я предала короля, и, может быть, они правы. Может быть, я на самом деле распутная, как они утверждают, позорящая свою семью, страну и постель своего господина.

Изольда снова залилась слезами. Это было душераздирающе.

Ее кузина Бранвена принесла чай, тихо поставила поднос на стол у окна и безмолвно исчезла за занавеской, закрывающей дверь. Я поблагодарила про себя ее за преданность, зная, что она будет сторожить вход и не позволит никому тревожить свою хозяйку.

Когда рыдания Изольды стихли, я передала ей чашку с чаем, и несколько минут она молча пила.

– Ты, наверное, знаешь, что нам с Тристаном предначертано навеки любить друг друга? – наконец спросила она голосом, полным отчаяния и смирения. – Моя мать – очень могущественная колдунья, и она беспокоилась, что мне может не понравиться жизнь с королем Марком. Поэтому к свадьбе она приготовила подарок в виде снадобья, которое должно было подействовать так, чтобы ни один из нас никогда не проявлял интереса к кому-нибудь еще. Тристан и я выпили его по ошибке, в лодке, еще не доехав до Корнуолла, и теперь нам предопределено судьбой любить друг друга до конца жизни.

Красавица смотрела на свои колени, являя собой настоящую картину королевской трагедии. Ее рассказ был явно выдуманным, и я не чувствовала к ней жалости, пока она не произнесла чуть слышно:

– Я не просила этого и, если бы смогла, прервала бы эти отвратительные отношения.

Стенания Изольды были искренними, и можно было не сомневаться – она страдала по-настоящему, поэтому я, как могла, успокаивала ее. Когда она допила чай, то перестала плакать и, успокоившись, ушла в свои комнаты.

Говорят, что в нашей жизни ничего не происходит случайно, и встреча с Изольдой заставила меня задуматься об этом. Я была женой Артура и не могла позволить себе попасть в такую же ловушку, в какой оказалась Изольда.

Поэтому я стала обдумывать, что скажу Ланселоту, и решила, что случившееся утром никогда не повторится. По крайней мере, я собиралась сделать именно так, когда спускалась вниз в парадную залу.

– Но куда он уехал?

Мысль о том, что Ланселот мог уехать, даже не попрощавшись, удивила меня, и я замерла на месте.

Мы проходили через внутреннее пространство Круглого Стола среди суетившихся пажей и помогающих им детей.

– По-моему, он уехал в тот дом, который я ему подарил, тот, который в Уорворте, – сказал Артур, трогая меня за локоть.

– Но он ничего не говорил о том, что уезжает, когда мы с ним утром разговаривали, – возразила я.

– Наверное, он только недавно решил, что уедет. – Артур уже тянул меня в сторону, чтобы мы не мешали накрывать стол. – Он сказал, что мечтал уехать туда с тех пор, как привез тебя из монастыря, хочет побыть немного в том своем саду.

Мы дошли до наших мест, и, приказав Гавейну подвинуть свой стул на место Ланселота, Артур принялся смотреть, кто уже приехал.

– Но почему? – спросила я, все еще пытаясь понять, что происходит. – Зачем ему нужно было уезжать?

– Я не спрашивал, потому что это не мое дело.

Артур повернулся к Гавейну, а я сидела, глядя в одну точку.

Из ниоткуда появился Дагонет и приветствовал нас низким поклоном и тут же с ужимками стал изображать Цезаря, что заставило меня улыбнуться.

Именно это и следовало делать шуту – развлекать собравшихся и дать мне возможность успокоиться и придать своему лицу подобающее выражение. Я одобрительно улыбнулась ему.

Внешне я сохраняла спокойствие, но внутри у меня все клокотало. Утренний поцелуй в парке был случайностью, ошибкой, страстным стремлением к чему-то очень опасному. И чем больше я думала об этом, тем больше убеждалась, что это так и есть. Но он уехал, прежде чем я сказала ему, что это не должно повториться. Про себя я проклинала Ланселота. В зале было душно, потому что не было ветра с реки. Я пнула Цезаря, когда он попытался положить голову мне на ноги, и осушала свой кубок всякий раз, когда его наполняли. В тот день была очередь Динадана сидеть рядом со мной, и я с облегчением поняла, что корнуэлец не заметил, как я пьянею. Может быть, при дворе Изольды он привык к столь необычному поведению кельтских королев.

После еды Бедивер взял свою арфу, и от музыки волна пьяной любви ко всем придворным охватила меня. Они на самом деле были– замечательными людьми, те, кто были с нами с самого начала: Бедивер и Кэй, Пеллинор и Ламорак, Нимю и Грифлет и все, кто составлял ядро нашего Братства. Надежные друзья… на которых можно положиться, они всегда понимают нас… честные люди, которые откровенно выражают свои чувства. Здесь никто ничего не прячет и не таит… ты всегда знаешь, как к тебе относятся… даже Моргана, если не обращать внимания на се высокомерие и приступы дурного настроения.

Я смотрела в свой пустой кубок, ждала, когда виночерпий наполнит его, и пыталась вспомнить, что же говорила Игрейна о своей дочери.

Что-то о ее приверженности старым традициям, которым, по ее мнению, надо следовать, иначе мир ждет гибель. Нет, это было похоже больше на христиан, чем на язычников… но если разобраться, и тс, и другие отличались фанатизмом.

– Ее светлость Владычица Озера.

Низкий голос карлика Морганы эхом разнесся по залу, и я перестала клевать носом и затуманенными глазами всматривалась в человека, стоящего в центре Круглого Стола, догадываясь, что, видимо, задремала.

Это в самом деле был слуга Морганы, и когда он отступил в сторону, в круг вошла королева Нортумбрии.

– Мы приветствуем тебя, сестра, – крикнул Артур, вставая. – Я рад, что ты приехала к нам.

– Будьте благословенны, – нараспев произнесла верховная жрица, обращаясь к рыцарям всего Братства. – Встречаться с вами – это всегда удовольствие, особенно тогда, когда я передаю вам послание от самой богини. Как мы все знаем, старая вера предписывает, что мужчина, жену которого похитили, должен мстить за подобное оскорбление до тех пор, пока не восстановит свою честь. Этот закон известен с начала мироздания, и ни один муж не может забывать о нем, если, конечно, жена его не является соучастницей похищения.