Карен Хокинс - Навеки твой

– Знаете, что я думаю?

Ни Грегор, ни Чамберс ему не ответили.

– Я думаю, что здесь достаточно тепло, чтобы растаяла одна из тех больших сосулек, которые висят над дверью в сарай.

Чамберс, который смешивал следующую порцию пунша, сердито поморщился:

– Само собой, что тут тепло. Огонь горит.

– Это мне известно, – с достоинством сообщил Рейвенскрофт. – Я просто думаю, что она быстро растает.

Густые брови Чамберса взлетели на лоб.

– Да ну? И как быстро?

– Очень быстро.

– Хм, предположим, я принесу сюда одну, и мы сделаем ставки. – Чамберс бросил выразительный взгляд на Грегора. – Не слишком высокие, конечно.

Грегор пожал плечами:

– Любые, какие пожелаете. Рейвенскрофт может рассуждать по-детски, но он не ребенок.

Рейвенскрофт резко повернул к нему голову:

– Кто не ребенок?

– Вы, – сказал Грегор. – Если вам приспичило выбросить деньги на ветер, вам некого будет винить в этом, кроме самого себя.

– Отлично! – воскликнул Чамберс, деловито потер руки и отправился за сосулькой.

Вернулся он буквально через минуту. Достал пустой бочонок, поставил на свободное место и положил в него здоровенную ледышку.

– Итак, лорд Рейвенскрофт, сколько времени это займет, по-вашему?

Молодой лорд нагнулся над бочонком и некоторое время присматривался к сосульке. Наконец он произнес торжественным тоном:

– Я даю ей двадцать две минуты!

– Так, значит, двадцать две минуты. Я считаю, что меньше, – сказал Чамберс, наполняя свежеприготовленным пуншем кружку Грегора и свою.

Грегор пригубил пунш.

– Чамберс, ты превзошел самого себя! Это самый лучший ромовый пунш, который мне…

– Ш-ш-ш, – остановил его Рейвенскрофт, во все глаза уставившись на ледышку, с которой стекали капли талой воды. – Если вы будете говорить, то нагреете воздух и сосулька растает скорее.

– Я не намерен соблюдать молчание из-за какого-то дурацкого пари.

– Оно вовсе не дурацкое, – с величайшим достоинством возразил Рейвенскрофт, но испортил весь эффект, свалившись с бочонка, на котором сидел.

Чамберс поставил кружку и помог юнцу вернуться на место.

– Перестаньте ерзать, не то опрокинете печку.

Рейвенскрофт уцепился за края бочонка и снова уставился на сосульку.

Грегор сверкнул глазами на Чамберса:

– Вы оба не определили свои ставки. Ты, например, что хотел бы получить, если выиграешь?

– Пальто парня.

Рейвенскрофт съежился и отвел сосредоточенный взор от ледышки.

– Вот это пальто?

– У вас есть другое?

– С собой нет.

– В таком случае это.

– Но… если я выиграю?

Чамберс задумчиво почесал подбородок.

– Я сообщу вам мой рецепт приготовления ромового пунша.

– Это не такой уж большой выигрыш, – хмуро произнес Рейвенскрофт.

– Вы покорите всех ваших друзей, если сами приготовите такой пунш у себя дома, – с еле заметной усмешкой произнес Чамберс. – Они станут приезжать к вам издалека, чтобы отведать его.

По лицу Рейвенскрофта расплылась блаженная улыбка.

– На меня появится большой спрос!

– Все захотят получить приглашение от вас, – заверил его Чамберс, бросив взгляд на теплое пальто из плотной шерстяной ткани, накинутое на узкие плечи Рейвенскрофта.

– Это пальто на тебя не налезет, – заметил Грегор.

– А я и не собираюсь его носить. В такую погоду я отдам его парню обратно за хорошие денежки. А эта сосулька играет на меня. Она уже наполовину растаяла.

Рейвенскрофт насупился и вяло толкнул Грегора плечом.

– Это потому, что вы оба все время болтаете.

Грегор поставил кружку и протянул руки к огню.

– Рейвенскрофт, не стоило бы вам заключать пари с Чамберсом.

Молодой лорд посмотрел на грума с подозрением.

– Он мошенничает?

– Ни в коем случае! – сказал Грегор, усмехнувшись. – Он просто не заключает пари, если не считает его надежным для себя.

– В этом мире нет надежных вещей, – высокопарно заявил Рейвенскрофт.

– Вовсе нет, такие вещи имеются и ромовый пунш – одна из них.

Рейвенскрофт с тоской во взоре посмотрел на свою пустую кружку.

– Это было восхитительно. Но кроме ромового пунша, ничего надежного нет.

– Ну, я могу назвать и другие, – возразил Чамберс. – Солнце восходит каждое утро, разве не так?

– Но сейчас его нет.

– Оно есть, только скрыто облаками.

– Возможно, – сказал Рейвенскрофт, оперся локтем о колено и опустил подбородок на ладонь.

– А еще имеются женщины, – произнес Чамберс задумчиво. – Они никогда не меняются.

Рейвенскрофт с горечью рассмеялся:

– Женщины непредсказуемы! Возьмите, к примеру, мисс Венецию. Не далее как две недели назад она отчаянно флиртовала со мной.

– Флиртовала? – пожал плечами Грегор. – Венеция никогда не флиртует.

– Она мне сказала, что я написал замечательное стихотворение, лучше, чем пишет этот ваш пресловутый Байрон.

– Это не имеет ничего общего с флиртом. Даже я мог бы написать стихотворение получше тех, что пишет Байрон. Пожалуй, ближе к истине, что Венеция пожалела вас и навязала вам участие в одном из своих прожектов.

– Вы имеете в виду мисс Платт?

– Именно! Я не совсем понимаю, ради чего Венеция затеяла эту маленькую игру, но у нее, несомненно, есть какой-то план.

– Я вам объясню, в чем дело, – печально произнес Рейвенскрофт. – Венеция попросила меня оказать внимание этой долговязой особе, поскольку решила, что это повысит самооценку мисс Платт и поможет ей смелее противостоять нападкам миссис Блум.

– Так вот оно что! Но мисс Платт, мне кажется, весьма радуется вашим любезностям.

– Что верно, то верно, – мрачно согласился Рейвенскрофт. – Сегодня перед обедом Венеция предостерегла меня: сообщила, что мисс Хиггинботем сказала мисс Плат, будто бы если мужчина посмотрел на женщину особенным взглядом, то, значит, он хочет на ней жениться.

– Посмотрел?

– Да. Можете себе представить, насколько это ужасно. Предположим, вы за обедом встретились с женщиной глазами, и она после этого начала говорить всем и каждому в городе, что вы в нее влюблены, в то время как вы всего-навсего искали солонку?

– Очень жаль, – жестким тоном произнес Грегор. – Впрочем, вы это заслужили. Чего ради вы согласились участвовать в одной из затей Венеции?

– Она очень просила меня об этом. Разве мог я ей отказать?

– Вы могли сказать ей: «Нет, я не хочу быть соучастником ваших безумных планов». Советую попрактиковаться перед тем, как снова встретитесь с ней.

– Я не мог отказать Венеции!

– Как только вам могло прийти в голову похитить ее? Ведь это бессмыслица.

– Похищение тут ни при чем, я был уверен, что она любит меня.

– Будь вы уверены, что она любит вас, не стали бы лгать ей ради того, чтобы усадить ее в карету.