Патриция Хэган - Любовь и грезы

К стеблю было привязано кольцо с огромным сверкающим бриллиантом.

Колт обожающе смотрел на нее, продолжая протягивать ей цветок.

– Самое подходящее время, – прошептал он так тихо, что его могла услышать она одна, – решить, кем ты хочешь быть: балериной… или моей женой.

Позже он признается, что его поступок не был запланирован заранее: он собирался сделать ей предложение потом, в спокойной и романтической атмосфере, с вином и лунным светом.

Но, увидев ее великолепное выступление, он вдруг понял, что именно сейчас сердце подскажет ей верное решение.

Улыбка, с которой Джейд приняла его предложение, исходила из самой глубины ее сердца. Дрожащими пальцами она потянулась, чтобы взять желтую розу, и прижала ее к губам. В ее зеленых глазах светились любовь и радость… любовь и торжество… любовь и грезы.

А потом с уверенной грацией, которая и привела ее к этому вечеру, к этой звездной минуте, Джейд упала в его протянутые руки – и он легко подхватил девушку, нежно прижав к груди, и унес из зала.

Грезы…

Джейд грезила.

Сможет ли реальность разрушить ее грезы, как слишком часто случается в жизни?

Возможно, нет.

Возможно, если любовь будет сильной и верной, грезы смогут стать реальностью…

Джейд открыла глаза, пробудившись в начале нового дня – дня ее свадьбы.

Ей предстоит долгая борьба за то, чтобы любовь и грезы стали реальностью.

Джейд О'Бэннон сидела на обитой бархатом табуреточке перед знаменитым золотым зеркалом, в которое смотрелось не одно поколение царственных невест России в день своей свадьбы в Зимнем дворце. Джейд рассматривала свое отражение, пытаясь убедиться, что выглядит как девушка из царской семьи.

В отличие от своей матери, княгини, Джейд не была чистокровной русской. Но она приходилась троюродной сестрой царю Александру III, брату ее приемного отца, и вчера вечером, накануне ее свадьбы, император даровал ей почетный титул княжны.

Княжна Джейд!

Она наморщила нос и озорно улыбнулась. Джейд не чувствовала себя аристократкой. Титулы всегда представлялись ей чем-то очень условным. Не особенно она дорожила и своей близостью к царской семье. Да, формально она являлась членом семьи Романовых, но искренней любви к себе она не чувствовала. Конечно, теперь мало кто вспоминал «проступок» ее матери – ведь с ее смерти прошло уже немало времени, – но ребенком Джейд частенько замечала, как ее двоюродные братья и сестра хихикали у нее за спиной и давали презрительные прозвища, намекая на ее происхождение.

Так что, с улыбкой подумала Джейд, титул княжны мало что меняет в ее жизни. Когда-то она болезненно воспринимала свою отверженность, но теперь все изменилось: в ее жизни появился Колт Колтрейн. И единственное, чего она хотела, к чему стремилась, – это стать его женой – миссис Джон Тревис Колтрейн.

Утром она со своей приемной матерью, великой княгиней Марией Павловной, проехала в императорской карете по Невскому проспекту к Зимнему дворцу. Хотя день обещал быть теплым, утром еще ощущался холодок, и поверх простого голубого платья она надела белое бархатное пальто, отделанное норкой. Потом, согласно традиции, во дворце ее переодели в старомодное придворное платье из золотой парчи, украшенное бриллиантами и жемчугом. Ее длинный струящийся шлейф из ослепительной золотой ткани, подбитый горностаем, скреплялся на плечах толстой золотой цепью с золотой пряжкой в гранатах и рубинах. Украшение было изготовлено придворным ювелиром Карлом Фаберже.

Ее роскошные рыжие волосы были убраны в высокую прическу и перевиты нитями из изумрудов и бриллиантов – подарком приемной матери. Серьги, спускавшиеся почти до, плеч, украшали каплевидные бриллианты, оправленные в сверкающее золото. Это был подарок Колта в честь их помолвки, но Джейд дорожила ими гораздо меньше, чем массивным бриллиантовым кольцом, которое он преподнес ей в Мариинском театре тем памятным вечером…

После того как Джейд оделась, Мария Павловна попросила всех оставить их вдвоем. В тишине царских покоев она обняла Джейд и взволнованно прошептала:

– Невесты красивее тебя я в жизни не видела, Джейд.

Знай, что я и все родные желаем тебе счастья и радости.

Единственно, о чем мы жалеем, – что ты уезжаешь из России… и от нас.

– Я должна стремиться туда, куда зовет мое сердце: А мое сердце – это Колт.

Мария Павловна могла только кивнуть в знак согласия и тихо сказать:

– В свое время Наталья произнесла те же слова. И наивно было бы ожидать, что ее дочь будет другой.

Джейд вспыхнула. Она знала, что при дворе говорят о ее непокорности и своеволии, унаследованных от матери, и укоряют в том, что она отвернулась от своей семьи и страны. Более того, отказалась от блестящей карьеры балерины – и все ради брака с иностранцем, простолюдином, который увезет ее за океан.

Однако Джейд удержалась от желания возразить великой княгине – она не хотела сжигать мосты и оставлять горькие воспоминания о себе. Заставив себя улыбнуться, она тепло обняла Марию Павловну и решительно сказала:

– Я делаю то, что принесет мне счастье, и если вы меня любите – а я знаю, что любите! – то вы будете радоваться за меня, а не огорчаться.

– Такая юная – и уже такая дипломатичная! – Невольно улыбнувшись, княгиня смахнула С глаз слезы. – Право, императорский двор много теряет, расставаясь с моей талантливой дочерью. Впервые в жизни я завидую Америке.

– Вы приедете к нам в гости.

– Непременно!

– А потом мы навестим вас.

– Конечно!

Обе понимали, что эти обещания скорее всего не будут исполнены: их разлучат годы и бескрайний океан, и вряд ли они когда-нибудь еще увидятся. Однако обеим сейчас хотелось верить, что все будет иначе.

Последние объятия – и Мария Павловна объявила, что ей следует идти приветствовать гостей: на свадьбу собрались самые знатные и уважаемые люди со всей Европы. Стараясь загладить неловкость, вызванную невольным упоминанием о матери Джейд, великая княгиня заметила:

– Хоть ты и выходишь за простолюдина, но должна сказать, что список его гостей сделал бы честь даже коронации!

– Конечно, – горячо подхватила Джейд. – Колтрейны – одно из самых уважаемых семейств Европы. Тревис Колтрейн вообще легендарная личность. Колт говорит, что президент Кливленд до сих пор советуется с ним по вопросам государственной важности и даже предложил ему место в правительстве, но тот отказался, сказав, что предпочитает жить во Франции.

– Насколько я слышала, на решение Тревиса повлияло также его пошатнувшееся здоровье, – с сожалением проговорила княгиня. – Ему ведь уже за шестьдесят, правда?

Джейд покачала головой:

– Возраст тут ни при чем. Его беспокоят старые раны, полученные во время Гражданской войны в Америке. Врачи говорят, что в его теле могли остаться осколки снарядов. – Она вздохнула. – Но Тревис Колтрейн по-настоящему выдающийся человек, вполне заслуживающий уважения, которым он пользуется.