Дженнифер Эшли - Как спасти репутацию

Но этого мужчину она страстно желала, ее влекли к себе большие голубые глаза и таинственное молчание, которое успокаивало и возбуждало одновременно.

Дрожащими пальцами Анастасия стала расстегивать пеньюар. Мин бесшумно подошел сзади и накрыл ее пальцы большой рукой.

– Анастасия.

Ее улыбка задрожала, как и пальцы.

– В чем дело? Ты никогда не говоришь мне ласковых слов. Все еще наказываешь за то, что я любила Димитри?

Мин обнял ее за талию, и давление на низ живота отчетливо сказало, что он ее хочет.

– Скоро я возвращаюсь в Нвенгарию.

Ее пронзил укол в самое сердце, которого она не испытывала с тех пор, как поняла наконец, что муж ушел навсегда.

– Как скоро?

– Через несколько дней. Ты поедешь со мной.

– Что? – Она попыталась покачать головой. – Я не могу. Я должна остаться и закончить свою миссию. Я должна помогать Александру.

– Нет. – Ресницы у него были такие же густые и черные, как волосы. – Твое время истекло. Я забираю тебя домой.

– Ты не понимаешь. Я не могу вернуться в Нвенгарию. Ни сейчас, ни когда-нибудь. Я не смогу видеть эту страну. Я… – Она замолчала.

– Вот почему ты должна уехать. Ты вернешься, чтобы полностью излечиться. Со мной.

– Зачем я тебе? Почему ты хочешь, чтобы я с тобой поехала, чтобы любила тебя?

Мин погладил ее по спине.

– Я хорошо знал Димитри. Он хотел, чтобы ты жила. Ничего другого он не хотел.

Анастасия кивнула. Она не могла забыть искреннюю жизнерадостность Димитри. Помнила, как он закружил ее в вальсе и вывел на террасу, где они впервые по-настоящему целовались, как будто это было вчера. Он показал ей жизнь во всей ее полноте.

– Но я не жила, правда? Шесть лет я по-настоящему не жила. С таким же успехом я могла бы остаться в своей пуританской семье посреди степенной Вены и никогда оттуда не уезжать.

– Нвенгария тебя оживит, – сказал Мин. – Дай мне вернуть тебя к жизни.

Он был такой большой, сильный, надежный. Анастасия вдруг вспомнила его руки той ночью и все, что впервые за долгое время она почувствовала.

Она обняла его за шею, отпустив с миром прошлое, что долго жгло ее изнутри.

– Ладно. Я поеду с тобой.

Мин поцеловал ее крепким, почти жестоким поцелуем.

– Вот и хорошо. Поедем. Я уверен, тебе понравится моя семья.

Она уставилась на него, потом засмеялась:

– Господи, никак не могла подумать, что познакомлюсь с твоей матерью.

Он загадочно улыбнулся и промолчал. Хорошо было смеяться, хорошо было смотреть на его улыбку. К ее восторгу, он продолжил развязывать ленточки пеньюара, потом стянул его с плеч и положил руки на крутые бедра.

Когда утром Миган проснулась в залитой солнцем спальне, Александр опять был Александром, счастливо улыбался и не сводил с нее влюбленных глаз. Она ответила мужу улыбкой; он опрокинул ее на спину, накрыл своим телом и быстро и властно овладел ею…

Они оделись: Александр – в тускло-черный костюм, Миган – в синее домашнее платье. В доме был огромный гардероб, полный нарядов; когда портные шили для Миган городские туалеты, Александр приказал им сшить более удобные платья для отдыха в деревне.

– Ты сделал из этого места большой секрет, – с обидой в голосе сказала Миган, когда он зашнуровывал на ней корсет.

– Хотел удивить. Здесь на озере отличная рыбалка. Как думаешь, Алексу понравится?

Миган посмотрела в окно: зеленый луг, озеро на краю леса.

– По-моему, Алекс будет в восторге. Как и я.

– Приедем сюда сразу после того, как я закончу в городе одно дело.

Она вскинула брови.

– А как же наши графики? Как же выходы в свет в качестве великого герцога и великой герцогини?

– На несколько недель пошлем к черту все графики. Если бы я не так старался каждую минуту быть великим герцогом, может, и мой первый брак был бы настоящим.

– Не знаю, – задумчиво сказала Миган. – Из того, что ты говорил о Сефронии, я поняла, что она любила не тебя, а свое высокое положение при тебе. Она обожала быть великой герцогиней. Ей бы следовало больше тебя любить.

– Меня трудно любить.

– Нет ничего легче. – Миган поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Он провел рукой по спинке корсета, нащупал застежку.

– Не говори так, если торопишься домой.

– Юлий ждет нас в карете. Ручаюсь, с нетерпением.

Александр ей сказал, что ночью Иган, убедившись, что все в порядке, забрал всех в дом камердинера, чтобы отогреться. Остаток ночи они пили нвенгарийское вино, рассказывали всякие байки и играли в карты. Мин исчез, но это типично для Мина. Миган подумала, что догадывается, куда он исчез.

– Юлий может еще немного подождать, – пробормотал Александр, развязывая корсет. Миган обняла его за шею и разрешила ему делать все, что он хочет.

Встреча великого герцога Александра и принца Меттерниха, премьер-министра Австрии, проходила в Карлтон-Хаусе, Александр попросил короля предоставить им комнату в этом дворце. Меттерних прибыл в Англию для дипломатических переговоров, и Александр не видел причин не воспользоваться этим визитом.

Меттерних был элегантным господином с тщательно завитыми волосами и полным лицом. Они сидели в позолоченных креслах, лицом друг к другу, рядом с каждым стоял графин и бокал; лакей разлил вино и удалился. Александр потребовал встречи строго наедине.

После прелюдии в виде вопросов о здоровье членов семьи и поздравлений Александра с недавней женитьбой Александр заговорил о деле, объяснив, почему он загнал в угол спасителя Австрийской империи.

– Ваш прихвостень, Отто фон Гогенцаль. Пожалуйста, не давайте ему меня раздражать.

Меттерних махнул рукой в кольцах и взялся за бокал, всем видом показывая, что Гогенцаль – пешка в игре, о которой и говорить не стоит.

– А, Отто фон Гогенцаль. Он отозван в Вену. Надеюсь, у него есть загородный дом, где он вместе с женой будет разводить розы.

– Я знаю, что он действовал против ваших желаний и даже без вашего ведома, – сказал Александр. – Но он ваш. Надеюсь, я не испугал вас, когда доставил… посылку.

У Меттерниха блеснули глаза. На следующее утро после того, как Миган его исцелила, Александр отправил Юлия с помощниками с заданием связать фон Гогенцаля и бросить к порогу загородного дома Меттерниха, В карман Гогенцалю Александр сунул записку, в которой все объяснил.

– Капризная шалость, но я уважаю свои капризы, – продолжал Александр так холодно, как не говорил никогда в жизни. – Однако если один из ваших приспешников окажется так глуп, что снова станет угрожать моей жене и сыну, заплатите вы, дорогой мой Меттерних, и дорого заплатите.

Меттерних задумчиво отхлебнул вина. Он был умный человек, не допустил распада Австрийской империи, объединил ее без применения силы и особых уловок.