Линда Уинстед - Ангел-хранитель

Она сидела на холодной скале, укутавшись, в одеяло, целиком погрузившись в воспоминания о Гейбриеле.

Мел не осознавала, что раскачивается вперед-назад, пока не почувствовала руку на своем плече. Другая рука ласково, успокаивающе гладила ее по голове, и на мгновение, всего на мгновение, ей почудилось, что Гейбриел стоит рядом с ней.

Мел вскочила на ноги и оглянулась. Это был Джейк. Джейк, с каменным суровым лицом. Словно острая боль, ее пронзило сознание того, что никогда уже Гейбриел не будет с ней рядом, никогда не дотронется до нее, никогда не скажет, что любит ее. Никогда не поцелует ее.

Слезы и дрожь сменились рыданиями, сотрясавшими ее тело. Впервые с тех пор, как Эдвард застрелил Гейбриела, она дала волю своему горю. Она рыдала и не могла остановиться.

Джейк проклинал себя. Он не совсем понял, что произошло, но ощутил, что виноват. Он только хотел утешить ее. Он совсем не хотел вызывать этот взрыв отчаяния.

– Все будет хорошо, – успокаивал он, нерешительно обнимая ее за плечи. Он ненавидел женские слезы! – Прости. Я не хотел… – Он замолчал, понимая, что Мел не слушает. Положив голову на его грудь, она, рыдая, поливала ее слезами. Джейк сел на камень и усадил ее к себе на колени, как маленького обиженного ребенка.

Он тихонько укачивал ее, пока она не положила голову ему на плечо и не затихла. Она молчала, изредка всхлипывая.

Мел не знала, сколько времени они так просидели, но она чувствовала, что благодаря рукам этого человека, друга Гейбриела, к ней странным образом вернулся покой и чувство защищенности.

– Это несправедливо, – наконец произнесла она резко.

Джейк погладил ее по спине через одеяло, едва державшееся на плечах.

– Жизнь – суровая штука. Все, в конце концов, умрем.

Подняв голову, Мел заглянула в его непроницаемые глаза.

– У нас не было достаточно времени, и… и я так и не сказала ему что люблю его… пока уже не было слишком поздно, его не стало. Я была глупа. Я верила тому, что мне говорили все вокруг, я сомневалась в нем. Только с Гейбриелом я была бы счастлива, и он умер из-за меня, – она опять чуть не заплакала, но справилась с собой. – Я виновата.

Джейк никогда не отличался красноречием и не знал, что сказать ей сейчас, но слезы в ее глазах разрывали его суровое сердце. Он с горечью понял, что пройдет еще много времени, прежде чем Мел сможет впустить в свою жизнь другого мужчину, если вообще сможет. Он притянул ее голову к себе на плечо и плотнее закутал ее в одеяло.

С вершины небольшого зеленого холма, из-за камня все это наблюдал Гейбриел. Он не верил своим глазам. Это бред… Он протер глаза и вновь взглянул, но ничего не изменилось. Его жена, на которой было только одно одеяло, сидит на коленях Джейка, прижавшись к его широкой бронзовой груди. Как уютно, с бешенством подумал он. Он рисковал жизнью, чтобы найти и спасти ее, а ей, кажется, вовсе не нужно, чтобы ее спасали.

Он увидел, как Джейк отвел волосы с ее лица и нежно поцеловал ее. Гейбриел отвернулся. Он увидел достаточно. Более чем достаточно.

Гейбриел проснулся от приятного прикосновения прохладной материи к лицу. Грудь и левое плечо болели, и он не мог вспомнить, где он и как сюда попал. Хуже всего была слабость. Ему казалось, что он не может двигаться, – такими тяжелыми были руки и ноги.

Даже открыть глаза стоило большого труда. Он увидел перед собой строгое лицо седой женщины, обтиравшей ему шею и здоровое плечо.

Заметив, что он проснулся, она улыбнулась, и ее лицо покрылось сетью добрых морщинок.

– Так, так. Возвращайся к жизни, дорогой, – утешала она, но Гейбриел заволновался. Он почти ничего не помнил, после того, как нашел Мел и Джейка. При этом воспоминании он задрожал от злости.

– Ну-ну, ничего страшного.

Он сделал слабую попытку встать, но она снова уложила его на подушки и поправила одеяло.

– У тебя еще жар, но уже лучше. Будешь знать, как бегать с такими ранами. Мужчины, – она покачала головой, – ни капли здравого смысла.

– Мне надо… – начал Гейбриел, но пожилая женщина перебила его, а спорить с ней у него не было сил.

– Все, что тебе надо, – это лежать в постели, пока не выздоровеешь, – произнесла она тоном, не терпящим возражений. – Тебе повезло, что ты остался жив, сынок. Если бы Джон не нашел тебя там… Джон – это мой муж, – пояснила она и улыбнулась. – Он нашел тебя на прошлой неделе, вниз по ручью. Доктор, который приходил осматривать тебя, сказал, что у тебя нет шансов выжить. – Улыбка ее стала еще шире. – Но я вырастила восьмерых мальчишек в этом доме и кое-что смыслю в лечении.

Довольная собой, она хлопотала около кровати.

– Спасибо, мадам, – Гейбриел пытался сесть, но не мог преодолеть слабость. – Я не могу остаться. Простите за беспокойство…

Она смотрела на него, уперевшись обеими руками в широкие бедра.

– Мне было слишком тяжело выхаживать тебя, чтобы позволить тебе сбежать и проползти милю или две по дороге, а я гарантирую, что больше ты не одолеешь. Ты останешься в постели до тех пор, пока я не скажу, что ты можешь встать, ясно?

Гейбриел прикрыл глаза:

– Восемь мальчишек, вы сказали?

– Да, сынок, – строго ответила она. – Все они старше тебя, но не смеют спорить со мной.

Гейбриел облизал губы, сухие и растрескавшиеся:

– Конечно, не смеют.

Где-то на краю сознания он понимал, что она права. Он никуда не пойдет.

– Меня зовут Гейбриел Максвелл, мадам. Хотелось бы узнать ваше имя.

Он приоткрыл один глаз, чтобы увидеть, как она торжествует победу.

– Ханна Хамптон.

– Приятно познакомиться… – Он не успел закончить, опять уплывая прочь к мечтам о Мел и кошмарному сну, в котором ее обнимал Джейк.

Фермерский дом на участке старика Хойта оказался победнее, чем дом ее отца, но, как Мел успела заметить, он был просторным и добротным. Длинный одноэтажный некрашеный дом с широкой верандой и несколькими застекленными окнами. Хозяйский дом окружали хлев, длинный узкий амбар и коптильня. Место выглядело заброшенным, без каких-либо признаков жизни, даже без следа какой-нибудь заблудившейся курицы. В некоторых комнатах, откуда вывезли любимую мебель, зияли пустоты. Но кое-что из мебели вдова Хойт оставила: длинный неподъемный обеденный стол, несколько разрозненных старых стульев, даже кресло-качалка с порванным плетеным сиденьем возле холодного камина.

Мел прошлась по всему дому, прикидывая, сможет ли она починить кресло-качалку и другие вещи. Две спальни отделялись от небольшого коридора дверьми с ситцевыми занавесками, голубой и зеленой. В обеих спальнях стояло по большой кровати и простому громоздкому комоду.

Многое нужно было сделать, но дом казался вполне пригодным для жилья и даже уютным.