Мэри Дехейм - Игрушка судьбы

Туфли у Морган высохли, но она сильно устала и натерла ноги. Так что возражения Френсиса просто привели ее в бешенство.

– Я хочу это, – объявила она, прижимая к груди коричневую накидку.

– Не выйдет. Я плачу за то! Вы просто испорченная девчонка, Морган Тодд, берите синюю, либо не получите никакой!

Морган сорвала накидку с плеч и швырнула Френсису:

– Тогда никакой. И пусть я замерзну в ваших северных болотах!

Френсис навис над ней, сжимая в руках обе накидки. Скорняк, который старался держаться подальше во время их перепалки, сейчас вообще исчез. Остальные покупатели, голландский бюргер со своей женой, удалились сразу же, как только Морган и Френсис затеяли спор.

Морган потянулась за своим серым плащом, дрожащими руками пытаясь расстегнуть серебряную застежку. Френсис отложил обе накидки и схватил Морган за плечи. И вдруг поцеловал, страстно, почти грубо, а она, потеряв равновесие, невольно упала на него и тут же попыталась оттолкнуть, но столь же безуспешно, как и тогда к саду. Он слегка приподнял ее над полом, прижимая к себе. Морган почувствовала, что у нее кружится голова, и обняла его, якобы для того, чтобы удержаться. И тут с ужасом почувствовала, как нечто горячее шевельнулось внизу живота. Еще более шокирующим было осознание того, что она отвечает на поцелуй Френсиса, позволяя его языку проникать в глубину рта, а его руке скользить по спине и ягодицам. Наконец он бережно поставил ее на пол, не выпуская из объятий.

– Боже, – пробормотал он, – вы пробуждаете в мужчинах желание либо удавить вас, либо немедленно овладеть вами. Почему вы не можете быть просто вежливой?

Слово «вежливой» рассмешило Морган, и она не то хихикнула, не то икнула.

– Я всего лишь хотела накидку с лисьим мехом, – произнесла она дрожащим голосом.

Он отпустил было ее, но вновь прижал к груди.

– Вы создадите мне гораздо больше проблем, чем выбор мехов, Морган Тодд, – мрачно произнес он. – И почему вы не сбежали с этим ирландцем?

Морган вдруг подумала, что он мог бы помочь им с Шоном, и посмотрела ему в глаза.

– Знаете, это было бы лучше для всех, – сказала она. – Думаю, я не нравлюсь вашему брату.

Френсис резко отстранился и принялся мерить шагами лавку.

– В данном случае меня заботит не брат.

Он продолжал метаться по лавке, отшвыривая с дороги связки мехов, шуб, накидок. Двое молодых парней, попытавшихся заглянуть в лавку, выскочили, напуганные его видом. Но тут наконец появился хозяин-скорняк.

– Вот, – обратился к нему Френсис. – Мы берем это.

И чуть ли не швырнул торговцу обе накидки. Не спрашивая о цене, оказавшейся баснословной, бросил на прилавок горсть золотых соверенов.

– Отошлите это в Уайтхолл, – сказал он, подхватил Морган под руку и почти выволок на улицу.

Следующие несколько дней Морган не видела Френсиса Синклера. В Уайтхолл они вернулись в молчании, Френсис был мрачен, Морган – взволнованна. Френсис, очевидно не принимал всерьез ее брак с Шоном.

Морган смутило поведение Френсиса; до недоразумения у скорняка он оставался к ней совершенно равнодушным, словно и не было того ужасного происшествия в саду. Что же случилось с ним в меховой лавке? Почему вдруг он вышел из себя? И почему она испытала какое-то странное чувство, невольно оказавшись в его объятиях? Ничего подобного Морган не испытывала ни с Шоном, ни с Ричардом Гриффином. Но этот гигант в мятой одежде с дурными манерами приводил ее в неистовство, граничащее с наслаждением – чувство, неведомое ей доселе.

Ей необходимо было поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но откровенничать она могла только с бабушкой Изабо. Если план Морган сработает, она сможет попасть в Фокс-Холл в течение ближайших двух недель.

Тем временем они с Шоном проводили вместе почти все время, и она жаждала рассказать ему о своих сомнениях. Реакция Шона на прибытие Френсиса Синклера ко двору показалась Морган странной: Шон выглядел огорченным, но не сделал ни малейшей попытки помешать предстоящему браку. Теперь он был полностью поглощен работой, с тех пор как мастер Гольдкейн похвалил его портрет бюргера, а сам бюргер существенно увеличил плату.

Впрочем, существовало множество других проблем. Пробыв в Уайтхолле всего десять дней, король приказал готовиться к переезду в Гринвич. Сам король был неутомим, но в связи с Великим постом приходилось соблюдать множество ограничений.

Несмотря на временные строгости и запреты на проведение вечеринок и разного рода увеселений, Анна Болейн решила устроить спектакль уже через три дня по прибытии в Гринвич.

Дабы успокоить тех, кто мог бы ее осудить, королева приказала изготовить скромные декорации, костюмы же должны были быть простыми, но элегантными, а само представление – кратким. Своим фрейлинам в приватной беседе она сообщила, что, если не удастся развеселить короля, на их головы обрушатся крупные неприятности.

Темой представления была история об Орфее, довольно скромно, по придворным стандартам, иллюстрированная – миниатюрная река Стикс текла от одного края банкетного зала до другого. Если бы не Великий пост, несомненно, возвели бы огромные стены пещеры, в реке текла бы не вода, а вино. Джордж Болейн изображал Орфея, Анна – Эвридику. Морган – Амура, и по этому случаю ее обрядили в замысловатый костюм из тонкого шелка телесного цвета.

Представление имело огромный успех. Генрих первым начал аплодировать, когда Орфей и Эвридика, обнявшись, начали свое путешествие из темного царства Плутона к свету.

После поклонов Морган присоединилась к Тому Сеймуру, Маргарет Говард и Уиллу Бриртону. Они на все лады восхваляли искусство Морган, но та лишь смеялась в ответ, радуясь, что все закончилось.

– Не представляю, как ты смогла выучить такую сложную роль, – щебетала Маргарет.

– Один раз я забыла слова, но Джордж Болейн подсказал. А теперь мне необходимо переодеться, я замерзла в этом костюме, – посетовала Морган.

– Я заметил, – игриво протянул Том, – что в нем ты была почти голая, не потребовалось даже мое богатое воображение.

Морган вспыхнула, хотела сказать Тому что-нибудь резкое в ответ, но потом расхохоталась.

– Ты просто невыносим! Не знаю, кто хуже – ты или Ричард Гриффин.

– Между нами существенная разница, – внезапно посерьезнев, сказал Том. – Я не смог бы соблазнить тебя и позорно сбежать. А Ричарду Гриффину это ничего не стоит.

Морган нахмурилась, но Том, безусловно, был прав: Ричард был всего лишь очаровательной пустышкой. Когда зазвучала музыка, она поискала глазами Шона. Морган была рада, что его нет в зале, поскольку не сомневались, что он наверняка не одобрил бы ее роли – и уж тем более костюм, да еще во время Великого поста.