Патриция Грассо - Во власти соблазна

– Как дал ему!

Александр понимающе кивнул:

– Обозлился.

– Они не забудут… Рудольф… на полу… в гостиной клуба «Уа…», «Ува…», «Уайтс»!

Александр запрокинул голову и захохотал.

Фэнси проснулась поздно утром. Она перекатилась на бок и увидела, что постель рядом с ней не смята. И нет кусочка хлеба, дожидающегося ее пробуждения.

Степан решил наказать ее, переночевав в другой комнате. Если бы муж потрудился вчера вечером с ней поговорить, они бы уже все решили.

Поднявшись с постели, Фэнси умылась и надела белое утреннее платье. Прежде чем спуститься к завтраку, она открыла дверь в соседнюю спальню. Мужа не было и там.

Старательно пряча боль, Фэнси впорхнула в столовую.

– Доброе утро, Боунс.

– Доброе утро, ваша светлость.

Фэнси подошла к буфету и положила себе омлет, кусочек ветчины и гренок без масла.

– Принесите мне чаю.

Она села за стол и посмотрела на дворецкого, наливавшего ей чай.

– Мой муж уже позавтракал?

– Нет, ваша светлость.

Фэнси изогнула черную бровь.

– Он уже ушел или еще не пришел?

Боунс поколебался.

– Еще не пришел.

– Так что, он вообще не возвращался домой с прошлого вечера?

– Да, ваша светлость.

Фэнси захотелось уткнуться головой в стол и заплакать. Вместо этого она кивнула дворецкому, отпуская его.

Фэнси долго сидела, пытаясь взять себя в руки. С того самого дня в Гайд-парке, когда отец от нее отвернулся, она не позволяла себе показывать свою боль другим, и муж не станет исключением.

Что он сказал вчера вечером? Никогда не простит? Что ж, наверное, так тому и быть. Очень похоже на девиз к новой жизни.

Интересно, подумала Фэнси, может, в «Таймс», в колонке светских сплетен, написано, куда пошел ее муж из оперного театра? К несчастью, ей не хватало душевных сил, чтобы прочесть худший из возможных сценариев.

Фэнси встала.

– Ваша светлость, вы не поели! – всполошился Боунс. – Вы здоровы?

– Я не так голодна, как мне казалось. – Фэнси заставила себя улыбнуться. – Спасибо за заботу.

Поднявшись наверх, Фэнси сразу прошла в соседнюю спальню, вытащила свой саквояж и уложила в него несколько простых платьев, шаль и кое-какие нужные мелочи.

Вернувшись в комнату мужа, она была на удивление спокойной. Фэнси точно знала, что ей нужно и где это лежит.

Ярко-синие шелковые подштанники Степана. Сувенир от ее единственного, уже скончавшегося брака.

Фэнси сняла с пальца обручальное кольцо и положила его на подушку мужа.

Спустившись вниз, она подошла к дворецкому, который не отрывал глаз от ее саквояжа.

– Благодарю вас за сочувствие и помощь. Пожалуйста, скажите его светлости, что я оставила ему кое-что на его подушке.

– И все? – встревоженно спросил Боунс. – А что сообщить его светлости – куда вы ушли?

– Обо мне не беспокойтесь. – Фэнси открыла дверь и вышла из дома. За ее спиной дворецкий кричал:

– Борис! Феликс!

На Сохо-сквер или в Королевский оперный театр?

Фэнси решила сначала пойти в театр. Если она удобно расположится дома, ребенок вынудит ее поспать, а ей необходимо поговорить с директором.

Путь, конечно, далек, но и день прекрасный. Сначала по Брук-стрит, эта улица приведет Фэнси на Риджент-стрит, потом Пиккадилли-Серкус и площадь Ковент-Гарден.

Через час Фэнси вошла в Королевский оперный театр и направилась прямо в кабинет директора. Бишоп, озадаченно улыбаясь, вышел из-за стола и посмотрел на карманные часы.

– Прослушивание для новой оперы начнется часа через два.

– Я ухожу из театра, – сообщила ему Фэнси. – Больше петь не буду.

– Мне очень жаль это слышать, – ответил Бишоп. – Но, думаю, вы сделали правильный выбор.

– В первую очередь я должна заботиться о своем ребенке. – Фэнси немного поколебалась, но все же решилась. – Если вы ищете самую лучшую «девушку из Милана», обратите внимание на мою сестру Серену.

– Серена поет так же хорошо, как и вы?

– Гораздо лучше меня. – Фэнси казалось, что сердце ее сейчас разорвется, но расставание со сценой – ничто по сравнению с потерей мужа. – Серена еще и на флейте играет.

Директор Бишоп не мог скрыть волнения.

– Серена живет в доме герцога Инверари?

– Вам придется обратиться к нашему отцу, чтобы получить разрешение. – Фэнси приподнялась на цыпочки и поцеловала директора в щеку. – Спасибо за то, что вы доставили мне такое наслаждение – петь на сцене.

– Наилучшие пожелания вам и его светлости.

– Я ухожу и от его светлости тоже.

Фэнси повернулась спиной к потрясенному директору и, не сказав больше ни слова, покинула оперный театр и побрела в сторону Сохо-сквер. Они с ребенком будут жить в доме Фламбо. Компания «Семь голубок» зарабатывает достаточно денег, чтобы существовать вполне достойно.

Она больше никогда не будет петь. И не отдаст своего сердца другому мужчине. Да, она и в самом деле стала такой же, как мать, но в отличие от матери не позволит уничтожить себя.

«Так тому и быть, – думала Фэнси, отпирая входную дверь. – Так тому и быть».

Фэнси бросила саквояж в холле и пошла по коридору в кухню. Распакует вещи потом, а сейчас ей необходимо выпить чаю и поспать.

Чем она будет заполнять время, пока не родится ребенок? Может быть, отец даст ей карету, чтобы ездить и покупать все для малыша?

А что потом? Может быть, она научится готовить и шить, как Рейвен. Плохо, что она терпеть не может и шить, и готовить. Можно заняться садом и посоперничать с Белл, но так не хочется пачкать руки. Рисовать, как София, она никогда не сможет. Впрочем, чем бы она ни занималась в дальнейшем, петь ей уже не придется.

Она так многообещающе начала этот оперный сезон – и только для того, чтобы сбиться с пути еще быстрее, чем это случилось с мамой. Чем она может похвастаться? Ни оперы, ни мужа, ни любви.

Фэнси не превратилась в свою мать. Габриэль Фламбо была счастливее, чем она.

Вернувшись в гостиную, Фэнси поставила поднос на стол, налила горячего чая в чашку и поднесла ее к губам, слегка подув на дымящуюся жидкость.

Напившись чаю, Фэнси легла на диван, закрыла глаза и усилием воли заставила себя глубоко дышать, чтобы расслабиться.

Впервые за двадцать лет жизни Фэнси осталась совершенно одна, и чувство это оказалось очень приятным и мирным.

Она задремала и во сне почувствовала запах корицы, становившийся все сильнее и сильнее. Открыв глаза, Фэнси осмотрела гостиную. Никого, но запах корицы все усиливался.

– Я знаю, что ты здесь, – сказала Фэнси в пустую комнату, сев на диване. – Я следовала за сердцем, няня Смадж, и вот что из этого вышло. Уходи.

Запах корицы медленно, неохотно растаял. И тут в дверь кто-то заколотил.

Фэнси зевнула, встала с дивана, вышла в холл и открыла дверь. На пороге стоял Рудольф Казанов.