Мэйдлин Брент - Тибетское пророчество

– Каждая из сторон платит за кэб в одну сторону, – внесла я поправку.

Он закатил глаза к потолку, пожал плечами, кивнул и поклонился.

– Я принесу слоновую кость для двух наборов. Когда он исчез в задней комнате, я посмотрела на леди Гэскуин.

– Прошу прощения. Я могла бы добиться лучшего, но ведь он с самого начала знал, что Адам согласится работать практически бесплатно.

Ее губы были сжаты, она кивнула, но ничего не сказала. У Адама тоже лицо казалось напряженным, и мое сердце упало, потому что я поняла: желая показаться умной, я, в сущности, устроила неприличную сцену. Мы взяли у Чен By пакет со слоновой костью, попрощались с ним и вышли к ожидавшей нас коляске. Когда она тронулась, я начала было извиняться, но не успела я произнести первые слова, как Адам откинулся в угол коляски, заливаясь самым отчаянным хохотом. Я увидела, что плечи леди Гэскуин трясутся, и она вытирает глаза, на которых от сдерживаемого смеха выступили слезы.

– Ах, Джейни, – выдохнул Адам, – это было великолепно! Даже отделавшись от акцента кокни, ты остаешься все такой же забавной. Ну разве она не сокровище, мама? Бьюсь об заклад, так прижать старого Чен By к стенке давно уже никому не удавалось.

Сначала я почувствовала возмущение тем, что меня сочли забавной, но потом обнаружила, что смеюсь вместе с ними. В тот вечер за ужином разговор проходил более свободно и весело, чем когда-либо со времени нашего приезда в Честер-Гарденс. Его по большей части вели Адам и его мать, которые, перебивая друг друга, рассказывали сэру Чарлзу о нашей поездке и в особенности о моем поединке с Чен By.

Позднее, когда на несколько минут мы остались одни, сэр Чарлз поблагодарил меня за все, что я делаю, чтобы помочь Адаму вновь почувствовать себя членом семьи.

Спать я пошла в этот вечер обнадеженная и без страха перед испытаниями, которые принесет следующий день.

Какое-то время я лежала без сна, мечтая о том, как было бы чудесно, если бы Адам влюбился в меня и попросил выйти за него замуж. Я понимала, что этого не случится, ибо была убеждена, что навсегда останусь для него той смешной маленькой полуиндианкой, полукокни, которую он знал в Смон Тьанге. Отчасти я была даже рада, что этого не случится, потому что в противном случае слишком велико было бы искушение отвернуться от Элинор и забыть о том, что с ней случилось. А если я покину Элинор, то никогда себе этого не прощу.

Я знала, что в конце концов вернусь в Ларкфельд и буду ждать… ждать столько, сколько потребуется, того времени, когда стану нужна Элинор. Оно может никогда не наступить, Но я все равно должна быть к нему готова. Вернон Куэйл может умереть, может ее бросить, и тогда я смогу прийти к ней, чтобы помочь вернуться к жизни. Так что ничего хорошего, если Адам в меня влюбится. Я не могу навязывать ему и никакому другому мужчине долг, который сама должна заплатить Элинор и ее отцу.

Неделя шла за неделей, атмосфера в доме Гэскуинов становилась все более семейной. Мы начали наносить и принимать визиты, и если они казались Адаму скучными, то он это умело скрывал. Мы часто отправлялись в театр, оперу или на концерт, иногда все четверо, а иногда только я и Адам. То были дни, которые могли бы быть для меня удивительно счастливыми, если бы меня постоянно не преследовала мысль о темнице, в которой оказалась Элинор. Но все равно сердце мое наполнялось радостью, когда я видела, как на осунувшееся лицо Адама возвращается румянец, как он делается все более довольным жизнью.

В ноябре, после долгих протестов, что это – бессмысленная трата времени, Адам на два дня лег в лечебницу, чтобы его глаза были тщательно обследованы специалистами. Их медицинское заключение заняло две страницы, однако смысл сводился к тому, что, по их мнению, глазной нерв в силу неизвестных причин подвергся атрофии. Когда я прочла его Адаму, он рассмеялся, пожал плечами и сказал, что на медицинском языке это означает: "Мы не имеем ни малейшего представления об этой болезни".

Насколько было возможно, он старался игнорировать свою слепоту и вести себя так, будто ее вовсе не было. В результате он зарабатывал синяки и царапины, а то и вовсе падал, однако не обращал на свои неприятности никакого внимания. Если ему случалось упасть, мы приучились не помогать ему и не выражать сочувствия, а просто делали вид, что ничего не произошло. Мы также приучились терпеливо ждать, когда за столом он пытался сам наощупь отрезать себе кусок. Думаю, всем нам при этом хотелось плакать, но было совершенно ясно, что ему самому себя не жалко.

Лишь однажды он упомянул о своей слепоте. Я повезла его прокатиться в двуколке, и когда мы проезжали казармы на Элбани-стрит, нам навстречу вышел военный оркестр. Наша кобылка, ужасно нервное создание, вздрогнула и чуть было не понесла, но я ее удержала и принялась громко успокаивать и уговаривать на языке Ло-бас. Она уже снова ровно бежала, когда Адам задумчиво проговорил:

– Похоже, нам пришлось пережить несколько опасных секунд. Как хорошо, что правила ты, – и затем, вздохнув: – О Боже, как бы мне хотелось увидеть тебя, Джейни.

В декабре я получила очень официальное письмо от мистера Р.Г. Милнера, парламентского государственного секретаря при Министерстве иностранных дел. Оно было напечатано на машинке, и в нем мистер Милнер сообщал, что до его сведения были доведены некоторые обстоятельства, касающиеся меня и княжества Джаханпур, и он будет весьма признателен, если я сочту удобным посетить его в Уайтхолле в пятницу, одиннадцатого декабря, в одиннадцать часов утра для того, чтобы обсудить эти обстоятельства.

Я прочла письмо Адаму во время утренней прогулки по парку, он сказал:

– Покажи его моему отцу, Джейни, и пусть он даст тебе совет. Он всю жизнь был дипломатом и точно знает, как нужно в таких случаях поступать.

Сэр Чарлз прочитал письмо за завтраком, и когда он поднял глаза, в них горел огонек.

– Значит, они решили затеять небольшую игру, вот как? Ну что ж, дадим им урок. Джейни, вы позволите мне взять это на себя?

– О, разумеется, сэр Чарлз, буду вам очень признательна.

– И вы подтверждаете мне сейчас, что у вас нет ни малейшего желания утвердиться в правах как махарани Джаханпура?

– Ни малейшего, правда.

– Прекрасно. Но, пожалуйста, не говорите этого никому и вообще ничего не говорите на эту тему без того, чтобы сначала не посоветоваться со мной.

Я удивленно согласилась. Леди Гэскуин заметила:

– У тебя такой вид, Чарлз, будто ты готовишься к битве.

– Так и есть, моя дорогая, – он довольно грозно рассмеялся, осушил чашку с кофе, извинился и быстро вышел из комнаты.

– Отец, судя по его виду, жаждет крови. Кое-кому следует быть настороже, – произнес Адам.