Блэйн Андерсен - В сладостном плену

Обладая ею, он нашептывал Бретане на ухо всякие милые пустяки. При этом он часто произносил ее имя вперемежку с несколькими скандинавскими словами. Бретана не понимала их, но по тону хорошо улавливала их смысл. В ответ она только повторяла его имя, произнося его как заклинание каждый раз, когда он снова и снова углублялся в нее.

Первый раз их соитие напоминало неистовый ураган, а сейчас Бретана чувствовала себя так, как будто легкий ветерок нес ее под парусом любви к самым вершинам наслаждения. Когда любовники достигли пика страсти, Торгун наконец произнес то, чего она так ждала:

— Я люблю тебя, — прошептал он. Впрочем, сам он так не думал.

Холодная вода лизнула пальцы голых ног Бретаны, сразу же перенеся ее из приятного забытья к реальности. Чуть вскрикнув, она села, озираясь вокруг. Этим она пробудила ото сна Торгуна.

Заходящее солнце возвестило наступление высокой воды, своей пенистой кромкой постепенно доходившей до песчаной постели, которую прибой временно уступил молодым людям. Дотянувшись до своего платья и взяв его в руки, Бретана отбежала подальше и начала быстро одеваться.

К ней подошел Торгун. Обняв ее еще голое тело (сам он тоже был без одежды), он громко расхохотался и произнес:

— Такой ты мне даже больше нравишься.

— Торгун, ну прошу тебя. Бретане было неприятно не только то, что она стояла перед ним голая, но и сами его слова. Радость, которую она испытала в его объятиях, все же отступала перед ее скромностью. — Мне холодно, — солгала она.

— Ну, этот пустяк легко поправить, — задорно ответил он, а потом торжественно добавил:

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду. — Бретана улыбнулась, опустила глаза и прижалась к его теплой волосатой груди. Напоминание Торгуна о своих любовных подвигах как-то оправдывало их теперешнюю нескромность.

И все же она не могла не думать о неуместности своего поведения. Хотя они только что занимались любовью, сейчас оба выглядели спокойными и умиротворенными. И никаких сожалений по этому поводу она не испытывала. Но ведь не было и решимости впредь воздержаться от этого приятного греха. Бретана знала, что уже не сможет противиться его обжигающим ласкам. Знала и то, что как бы часто он ее ни хотел, ее желание еще более неистово.

Он сказал, что любит ее. Зная его, с ее стороны было бы глупо, да и бесполезно, надеяться на что-то большее. Да будь она даже его любовницей, то и тогда, сколь ни унизительна подобная роль, она согласилась бы и на нее.

Мучившие Бретану сомнения отражались в ее выразительных глазах, так что Торгуну было нетрудно догадаться, в чем дело. Будучи уверен, что теперь она готова полностью принадлежать ему, он обратился к ней с предложением, которое, он надеялся, обезопасит их будущее.

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. По возвращении мы попросим об этом Магнуса. Думаю, он согласится. Я даже уверен, что так и будет, когда он узнает, кем мы являемся сейчас друг для друга. — Торгуй выпустил Бретану из объятий, взял за подбородок, поднял ее голову и мягко поцеловал в лоб.

Бретана едва могла поверить своим ушам. Она готова была жить с Торгуном и в грехе, а вместо этого он хочет взять ее в жены. Она завоевала человека, которого любила и с которым позабыла всякий стыд.

— О, Торгуй! — вне себя от радости воскликнула она, обвив его шею руками и собираясь расцеловать любимого. — Ну, конечно, я буду гордиться, если стану твоей женой.

Сколь разительно это отличалось от ее чувства, когда Эдуард объявил об их дьявольской помолвке.

Как она горда его предложением, и это несмотря на то, что Торгун овладел ею до законного брака. Их связь по крайней мере основана на любви, не то что эта вынужденная сделка, к которой ее склонил Эдуард своей аферой с Глендонвиком.

Не прошло и месяца с тех пор, как она думала о невозможности найти человека, которого бы полюбила. Теперь же, в сумятице обрушившихся на нее с тех пор приключений, нашла его и мечтает о том, чтобы выйти за него замуж. Бретана приподнялась на цыпочки и начала осыпать загорелое лицо любимого градом пылких поцелуев.

— Миледи! — воскликнул Торгун с притворным ужасом. — Вы как будто готовы изнасиловать меня прямо тут же, на песке!

Бретана застенчиво рассмеялась, несколько смущенная таким предположением, но находившая его небезынтересным.

Торгун заметил ее игривое настроение:

— Очень поучительно познакомиться с твоими саксонскими повадками, а вообще говоря, у меня разыгрался аппетит и в прямом смысле этого слова. Солнце быстро садится, и на ужин мне бы хотелось иметь еще что-нибудь, кроме твоих сладких поцелуев.

Бретана звонко рассмеялась, протянула Торгуну его одежду и сама быстро оделась. Они взялись за руки и пошли к дому, остановившись по пути, чтобы подобрать корзинку с клубникой, которую она оставила, когда шла к пляжу.

— Превосходные ягоды, — многозначительно сказал Торгун. — Думаю, тебе и завтра надо пойти за ними.

Идя вслед за ним по узкой тропинке, Бретана задумчиво улыбалась, также предвкушая наступление ночи. Теперь, надо думать, Торгун так устроит их спальню, чтобы им было удобно заниматься любовью. От одной этой мысли у нее даже дух захватывало.

Наслаждение, которым он одарил ее, превзошло самые смелые ее ожидания, но не меньшую радость доставляло ей и предвкушение того, как она будет спать рядом с ним и чувствовать объятия его сильных рук.

Насколько ей помнилось, еще никогда в своей жизни она не была столь спокойной, умиротворенной и уверенной. И вот что поразительно, спокойствие это она обрела в объятиях того, кто еще совсем недавно пленил ее. И вот она пленена вновь, но на этот раз сдалась она по своей воле.

Ее тоска по Англии, такая сильная, что она буквально ранила ее в первые дни после похищения, в последнее время несколько поутихла. Конечно, она и сейчас страшилась своего неопределенного будущего, однако присутствие Торгуна успокаивало ее сомнения, и она инстинктивно чувствовала, что он отвратит от нее любое несчастье.

К тому времени, как любовники добрались до дому, окончательно стемнело. Прежде чем закрыть за собой тяжелую дерновую дверь, девушка взглянула на небо. Никогда еще звезды не казались такими яркими, как будто и на них падал отсвет обретенного ею счастья.

Их любовные игры, которым они предавались днем, пробудили в них сильное чувство голода. Они поужинали жареной перепелкой, которую Торгун поймал утром, и запили ее доброй кружкой почти совсем выдохшего пива.

Пока Бретана разжигала в очаге огонь, жадно вдыхая приятно пахнувший запах дыма, Торгун перенес свою постель в расположенную в середине дома комнату. Он сдвинул обе кровати и застелил их двумя шкурами, так что получилось одно большое ложе. Несмотря на ту предупреди.