Розалинда Лейкер - Аттракцион любви

Расстроившись, она вернулась к воротам, ведущим к главному входу в дом. Конечно, можно было бы перелезть через них, но тогда надо дождаться темноты, чтобы ее никто не увидел. Так и сделаю, твердо решила Лизетт. Следующие полчаса она потратила на поход в магазин: купила хлеб, немного сыра, пару яблок, пакет кофе, небольшую лампу и коробку спичек, потом зашла в бистро неподалеку и плотно поела. Когда она вышла на улицу, было уже темно, и никто не заметил, как она вернулась к воротам. Сложив купленное в сумку с одеждой, Лизетт просунула ее за решетку, потом оглянулась по сторонам и, заметив приближающуюся пару, шмыгнула в темный переулок недалеко от дома, где не было фонарей. Когда пара скрылась из виду, она вернулась к воротам и, подобрав юбки, ловко вскарабкалась по решетке. Потом, занеся одну ногу в черном чулке с подвязкой через верхний край решетки, вдруг зацепилась подолом за прутья. На несколько жутких мгновений она в ужасе замерла, но через пару секунд уже была по другую сторону ворот. Лизетт спрыгнула на дорожку и, увидев, что кто-то идет мимо, быстро нырнула в кусты.

Прячась в кустах, она пролежала несколько минут на земле. Сердце ее бешено колотилось. Когда смолкли все шорохи и звуки, и улица опустела, она, наконец, поднялась. Оставалось только проникнуть в дом! Лизетт бросилась по дорожке между стеной и домом, чтобы пробраться к черному входу с крыльцом. Первым делом она зажгла фонарь, затем нащупала пальцами небольшой уступ, за которым в пыли и паутине, как она и думала, лежал заветный ключ. Облегченно вздохнув, вставила его в замочную скважину. Ключ легко повернулся, и дверь открылась. Проникнув в дом, Лизетт сразу же заперла дверь изнутри и вошла в небольшой коридор, где слуги вешали верхнюю одежду. Сейчас вешалка была пуста.

С лампой в руках она прошла в кухню. На полках поблескивали медные кастрюли, аккуратными рядами выстроились соусники. Посередине стоял длинный, светлый, хорошо отчищенный стол. Огромная черная плита сразу напомнила Лизетт о вечно краснощеком поваре. От раскаленной плиты кухня казалась теплой и уютной. Лизетт любила заглядывать сюда холодным зимним утром.

Вдруг ее поразил звук, исходящий от круглых настенных часов, висящих на стене кухни. Они тикали! Как странно! Возможно, дом кто-то регулярно навещает? Он-то и завел часы. Вся мебель была затянута простынями, но паркет источал слегка уловимый запах свежей восковой мастики. Проведя пальцем по краю стола, девушка не увидела пыли. Вероятно, в завещании бабушки было оговорено, что дом должен содержаться в идеальном состоянии до того дня, когда Лизетт вступит в наследство.

Она прошла по всем комнатам нижнего этажа, обитым лионским шелком в изысканных тонах с изумительнейшими узорами, придававших каждому помещению неповторимую прелесть. Удивительно, но во всех комнатах шли часы! Кресло в салоне, на котором она сидела после похорон бабушки, и перед тем, как, заливаясь слезами, убежать в сад, где ее утешал мсье Люмьер, по-прежнему стояло на своем месте у стены.

Медленно поднявшись по широкой лестнице с причудливо изогнутыми перилами, Лизетт зашла в галерею и спальни. В будуаре бабушки остановилась и напрягла слух: не услышит ли она голоса из прошлого. От ощущения былого присутствия здесь человека, который любил ее и подарил ей счастливое детство, на нее вновь нахлынули воспоминания. Лизетт казалось, что в воздухе еще сохранился легкий аромат любимых бабушкиных духов, которые ежегодно доставлялись ей из Грасса. Лизетт опустилась на софу, обитую розовым бархатом.

– Моя дорогая бабушка! – тяжело вздохнула она. – О, если бы ты была со мной рядом!

Ее спальня показалась ей намного меньше, чем в детстве. В ящиках еще лежали некоторые игрушки. Увидев их, Лизетт не могла удержаться от улыбки и поздоровалась с ними как со старыми друзьями. Ей очень хотелось переночевать в своей детской спаленке, но она все же решила, что намного безопаснее занять одну из комнат для прислуги на чердаке. Это даст ей время спрятаться. Если утром кто-то неожиданно нагрянет в дом для уборки, можно воспользоваться черной лестницей для прислуги и незаметно выскользнуть. Она убедилась, что в ванных комнатах также все в полном порядке – сливные пробки на месте, из кранов идет чистая вода без ржавчины, ватерклозеты работают нормально. Это еще одно доказательство того, что дом регулярно посещается, поскольку он не отключен от водопроводной сети.

В ящике для белья, где обычно хранили постельные принадлежности, переложенные маленькими мешочками с лавандой, Лизетт нашла чистые простыни, наволочки и одеяла. Все необходимое она взяла на чердак. Постелив постель и взбив подушки, улеглась, предавшись своим думам, отгоняя лишь мучительные мысли о дочери. Рана была еще слишком свежа, слишком тяжела, и надо было держаться изо всех сил, чтобы выжить. Сейчас ей придется думать только о самых насущных делах – поисках работы и подходящего временного жилья. Так она незаметно погрузилась в глубокий здоровый сон, а утром была разбужена каким-то шумом, доносившимся снизу. В доме кто-то был. Слышались чьи-то шаги.

Спрыгнув с кровати, Лизетт подошла к двери и услышала, как какая-то женщина что-то бормотала про себя, подметая веником пол. Потом на лестнице раздался другой женский голос:

– Гортензия, ты все закончила?

– Почти все, но на сегодня хватит. Я натерла все полы, – ответила Гортензия.

– Тогда спускайся. Я налила нам с тобой по стаканчику вина.

Лизетт поняла, что они взяли вино из бабушкиного погреба, но в этот момент она не пожалела бы для них никаких деликатесов, ведь они так хорошо ухаживают за домом. Интересно, часто ли они приходят? Лизетт услышала, как женщина по имени Гортензия спустилась на нижний этаж, продолжая бормотать себе что-то под нос, потом исчезла на кухне, закрыв за собой дверь.

Тогда Лизетт молча спустилась в галерею и стала ждать, когда они уйдут. Через четверть часа женщины, не переставая болтать, вышли в вестибюль.

– Сегодня исполнился месяц. Да, Жанна?

– Да, ровно месяц.

Выйдя из дома, они закрыли за собой входную дверь.

Лизетт быстро сбежала вниз и, прильнув к щели в жалюзи, увидела, как женщины запирают ворота. Затем, перекинувшись еще несколькими словами, они разошлись в разные стороны. Прислонившись к стене, Лизетт облегченно вздохнула. Слава Богу, она осталась незамеченной – ведь, несмотря на то, что это был ее дом, тот факт, что она заняла его раньше положенного срока, мог быть веским основанием считать, что она незаконно присвоила себе чужое владение. Женщины могли поднять шум, и тогда неизвестно, что бы сделала ее опекунша Изабель, узнав о случившемся. Если уборщицы вернутся, пусть даже через месяц, ей нельзя оставаться здесь. Лизетт была счастлива снова жить в этом доме, где в каждом помещении царили мир и покой, но она не могла постоянно рисковать.