Розалинда Лейкер - Аттракцион любви

С каждым месяцем Лизетт представляла, как выросла ее дочь. Сейчас маленькая Мария-Луиза, наверное, бойко лопочет, проявляет живой интерес ко всему окружающему. Интересно, есть ли у нее любимая игрушка, с которой она не расстается? Наверное, засыпая, она держит ее в руках. Такие картины рисовались в воображении Лизетт, лишая ее покоя и в то же время, согревая душу.

В следующее воскресенье рано утром пришел Мишель, чтобы пораньше начать ремонт. Холстину Лизетт принесла из дома в Белькуре, в который всегда пробиралась в темное время суток, чтобы взять кое-что из вещей. Они содрали со стен старые обои, прорвавшиеся во многих местах, и подготовили новые. Когда обе комнаты были готовы, она повесила на стены небольшие картины, взятые из бабушкиного дома, и осталась вполне довольна новым интерьером.

– Я живу на такой высоте, – со смехом заметила Лизетт, – что в этих голубых стенах чувствую себя как птички, которых кормлю с подоконника.

Мишель не пытался снова поцеловать ее, разве что в щеку, и это позволяло сохранять отношения на дружески-нейтральном уровне. Когда она изредка приглашала его к себе поужинать, он вел себя достойно. Чтобы развеять ее сомнения, чаще стал приглашать девушку на вечеринки с участием супружеских пар, а иногда и друзей-холостяков с невестами. Часто они все вместе ходили в театр или на концерт, а потом ужинали в ресторане. В его компании иногда бывали Огюст и Луи Люмьеры со своими женами, Маргаритой и Розой. Обе – очаровательные, красивые и добрейшие женщины, которыми Лизетт искренне восхищалась. Со временем Лизетт и Мишеля стали всегда приглашать вместе. Так было и с рождественским балом накануне нового 1895 года. На этот раз Лизетт решила надеть новое платье из шелка кремового цвета, сшитое из отреза, найденного в бабушкином сундуке.

С некоторых пор Лизетт яснее сознавала, как прочно в ее жизнь вошел Мишель, и испытывала к нему все более глубокие чувства. Нельзя сказать, что она была влюблена в него, скорее находила в нем все больше достоинств и, полностью доверяя ему, все откровеннее рассказывала о себе, за исключением трагедии в монастыре. Она также умолчала об истории с Даниэлем, рисуя их отношения исключительно деловыми.

Мишель догадывался, что Лизетт что-то скрывает, но не задавал ей лишних вопросов в надежде, что придет время и она сама все расскажет.

Мишель не понимал, почему Лизетт не позволяет ему подать иск по поводу ее дома в Белькуре, но она заявила, что в дело, скорее всего, вмешается Изабель. Нагрянув в Лион, мачеха вполне может опротестовать иск, будучи опекуншей Лизетт. Для этой цели она привлечет и Филиппа, хотя это маловероятно.

– Если вы изложите мне все факты, – настаивал Мишель, – я немедленно начну процесс в ваших интересах. Насколько я понял, мачеха заблокировала ваши счета в банке только потому, что вы исчезли из дома, чтобы избежать брака с человеком, которому перестали доверять.

Так выглядела версия о Филиппе, сформулированная Лизетт.

– Повторяю, я вовсе не уверен, что ваша мачеха имеет законное право приостанавливать выплаты по вашему содержанию. В конце концов, вы можете поручить мне расследование по вашему делу.

– Нет, – твердо сказала Лизетт, не называя причину. – Сейчас у меня спокойная жизнь, и я не хочу ничего менять.

Ему ничего не оставалось, как согласиться с ней.

Однажды Мишель сообщил девушке важную новость: братья Люмьер, вдохновленные идеей отца, сильно продвинулись в своих разработках и сконструировали камеру, которая, хотя и требовала дополнительной доводки, в принципе позволяла не только снимать движущиеся объекты, но и проецировать их на экран. Эта новость заставила Лизетт вспомнить о Даниэле. Интересно, как дела с его камерой, думала она, и насколько его опередили Люмьеры?

Однажды летом в контору, где работала Лизетт, зашел Огюст Люмьер, обходивший все цеха фабрики, чтобы объявить об одной акции. Когда он зашел в бухгалтерию, все внимание мгновенно было обращено на него: он попросил созвать работников и из соседних отделов. Собралась целая толпа, обступившая его со всех сторон.

– Дамы и господа, – начал он. – Завтра после окончания рабочего дня у выхода с фабрики вы увидите моего брата. Он будет стоять за воротами, и крутить ручку деревянного ящика, установленного на треноге. Это особая камера, способная снимать движущиеся изображения, которые потом будут проецироваться на экран или на стену. Эта камера будет снимать вас, улавливая каждое ваше движение.

Раздался гул удивления. Лизетт была разочарована: значит, Люмьеры будут первыми в мире! Она, разумеется, не умаляла их успеха, но в Даниэля верила не меньше. Неожиданно для себя она вдруг вскочила с места и обратилась к Огюсту.

– Примите мои поздравления, мсье Люмьер, но я слышала и читала, что подобные аппараты еще не могут передавать непрерывные плавные движения, эта проблема далеко не решена. Можно спросить, справились ли вы с этой задачей?

Огюст бросил в ее сторону острый заинтересованный взгляд, не ожидая, что кто-то из присутствующих имел представление о таких аппаратах.

– Вы совершенно правы, мадемуазель Декур. Это серьезнейшая проблема, с которой сталкиваются почти все конструкторы подобных аппаратов, в том числе и мы с братом. Да, рваные, прыгающие кадры неприятно действуют на зрение и затрудняют просмотр. Я счастлив, что могу сообщить вам: с изобретением нашей камеры эта проблема решена.

– Прекрасная новость, – продолжала Лизетт. Она была не в силах справиться со своим любопытством. – Насколько мне известно, большую трудность при печати серии кадров представляет выбор фотобумаги, а бумага, которая используется сегодня, непрочна. Она слишком легко рвется. Скажите, вы пользовались новыми материалами?

Лизетт вдруг подумала, что ведет себя слишком дерзко, и постаралась исправить положение.

– Простите, господин Люмьер. Кажется, я задаю слишком много вопросов. Разумеется, вы изобрели что-то новое, до сих пор неизвестное. – Лизетт быстро села на свое место. – Прошу извинить меня за излишнее любопытство.

– Вам незачем извиняться, мадемуазель. Ваш интерес вполне понятен. Последний год мы много работали над усовершенствованием нашего изобретения, и в этом заслуга моего брата Луи. Некоторое время назад – вы тогда еще не работали у нас, мадемуазель, – он заболел и был прикован к постели. Остальные сотрудники подтвердят, что Луи никогда не сидит без дела, он всегда чем-то занят, даже когда болеет. Именно тогда, лежа в постели, он ломал голову над проблемой оптимальной проекции и решил ее. Так нам удалось преодолеть искажения при демонстрации «живых картинок».

Раздался взрыв аплодисментов. Огюст улыбнулся и, слегка поклонившись слушателям, вышел из конторы. После этого Лизетт уже не могла сосредоточиться на работе. Ее волновал вопрос, что же такое придумал Луи? Означало ли это, что Люмьеры в гонке за совершенство кинокамеры оставили Даниэля далеко позади?