Виктория Холт - Испанский жених

– Филипп, – почти по-детски улыбнувшись, сказала она. – Простите меня за это вторжение, но больше я ждать не могла. У меня есть для вас замечательная новость.

Он взял ее руку в свои ладони и поцеловал.

– Свершилось! – торжествующим тоном продолжила она. – Я принесла вам весть, которую мы оба давно желали услышать. У меня будет ребенок.

Она откинула голову и засмеялась. Он поцеловал ее в щеку.

– Я очень рад, – сказал он.

– Рад?

Не в силах сдержать чувств, она отвернулась. Ей, прожившей такую жалкую жизнь, выпало величайшее счастье на земле – стать матерью. Она встала и принялась расхаживать из угла в угол. По ее щекам текли слезы, а она даже не пыталась остановить их. Скоро наступит величайший момент в ее судьбе – взяв на руки своего ребенка – конечно же, мальчика, – она будет знать, что сбылось все, о чем она когда-то мечтала.

Она любила Филиппа, но эта любовь была хуже пытки. Могла ли она в его присутствии хоть на мгновение забыть о своем возрасте, о своих болезнях и физических недостатках? Могла ли поверить его неиссякаемым комплиментам? Увы, она чувствовала, что должна благодарить его скорее за доброту, чем за любовь.

Пристально посмотрев на него, она вдруг сказала:

– Об этом я мечтала всю свою жизнь. Больше всего на свете я хотела иметь ребенка. И вот осталось всего несколько месяцев до того дня, когда я смогу увидеть его! Я буду благодарить Бога, если он позволит мне дожить до этого времени.

Ее слова тронули Филиппа. Он встал и положил руки ей на плечи.

– Я разделяю вашу радость, Мария, – сказал он.

– Нет, Филипп. Вы не прожили той жизни, какая была у меня. Но мои страдания уже не имеют значения. «Душа моя славит Бога, и дух мой превозносит в Боге моего Спасителя, ибо Он превознес меня…» Превознес меня, Филипп. И сделал меня счастливейшей из королев… и из всех женщин, живших на земле.

Он обнял ее. Пожалуй, сейчас он был счастлив не меньше, чем она. Я выполнил свой долг, думал он. Теперь я свободен. У меня появилась возможность покинуть ее и вернуться к тем, кого я люблю.

Вскоре в городе зазвонили колокола. Люди собирались на улицах и обсуждали самочувствие королевы. Через несколько месяцев должен был родиться наследник, будущий правитель Англии и Испании.

Изображать беззаботность теперь было нетрудно. По вечерам он говорил Марии: «Моя дорогая супруга, вам нужно отдохнуть. Не забывайте, что вы ждете ребенка».

Она улыбалась – мысли о ребенке целиком поглощали ее. Ей нравилось сидеть среди служанок и разговаривать с ними об их детях. Расспрашивая их о заботах, связанных с материнством, она то и дело посматривала на свой полнеющий живот и со смущенным видом поправляла складки широкого платья.

Что касается Филиппа, то он не мог понять себя. Что с ним случилось? Неужели он настолько вжился в свой новый образ, что уже никогда не избавится от него? Неужели и в самом деле стал таким неразборчивым, похотливым волокитой?

Вот уже несколько недель он наблюдал за Магдален Дакр, и с каждым разом она казалась ему все прекрасней. Она напоминала ему чем-то Изабеллу, а чем-то – Екатерину.

На танцах неизменно выбирал ее в партнерши, и она с видимым удовольствием принимала оказываемую ей честь. Чем она так привлекала его? Тем, что в отличие от худой и низкорослой Марии была высокой и стройной? Или тем, что обладала молодостью и жизнерадостным характером, которых так не хватало Марии?

Порой он страстно хотел близости с ней – хотя чаще им овладевали другие желания. Дело в том, что в Англии была принцесса, которую он еще ни разу не видел. Изгнанная со двора, она безвыездно жила в Вудстоке.

С ее именем было связано немало скандалов. Поговаривали, что ее отцом был адмирал Томас Сеймур. Когда Сеймура отправили на плаху, она тоже чуть не лишилась головы, поскольку одно время ее считали соучастницей его заговора. Впрочем, это был не единственный случай, суливший ей крупные неприятности. Когда бы в стране ни возникали беспорядки, подозрение всегда падало на Елизавету.

Она слыла коварнейшей из обольстительниц – но, кокетничая с мужчинами и зачастую предаваясь беспутному веселью, она так напоминала своего славившегося отчаянным нравом отца, так походила на большинство людей этой варварской страны, что в народе ее любили и ликовали всякий раз, когда она показывалась на улице. Это было одной из причин, по которой Мария предпочитала держать ее подальше от столицы – либо в Хэтфилде, либо в Вудстоке.

Другой причиной, говорили злые языки, была очевидная ревность королевы. Разве нет? Могла ли Мария терпеть присутствие этой двадцатидвухлетней молодой женщины с ярко-огненными волосами и ясными голубыми глазами – не в полном смысле красавицы, но достаточно привлекательной, чтобы затмить сияние бриллиантов на нарядах своей сестры?

Филиппу хотелось повидать эту принцессу.

Он начал разговор, когда Мария пришла побеседовать о предстоящих рождественских торжествах. Разумеется, торжества ее не интересовали – сейчас она не думала ни о чем, кроме своего ребенка. Мария просто решила отдать должное этикету.

– Пожалуй, ко двору следует пригласить и вашу сестру, – сказал он.

Она взглянула на него. Вот когда ему пришлось столкнуться с непреклонным упрямством своей супруги. Он слышал о ее скверном характере, но только сейчас, посмотрев ей в лицо, понял, что слухи не были преувеличением.

– Вы не знаете, что она натворила, – сказала Мария.

– Ей предъявлено какое-нибудь обоснованное обвинение?

– Все ее провинности можно было бы доказать.

– Но ведь пока ничего не доказано?

Глаза Марии, обычно такие тусклые и невзрачные, внезапно вспыхнули.

– Вы забыли, что это из-за нее моя мать перенесла столько страданий? Когда родилась Елизавета, мой отец объявил меня незаконнорожденной.

– Ее мать тоже немало пострадала, – сказал Филипп. – А Елизавету до сих пор называют внебрачной дочерью короля.

По щекам Марии потекли слезы – в последние дни для них было достаточно малейшего повода.

– Давно ли были подавлены протестантские мятежи? В те дни многие мои министры говорили, что не послать Елизавету на плаху – непростительная глупость.

– Полагаю, вам следует простить ее и пригласить ко двору.

– Простить все ее попытки отнять у меня корону? Простить все старания настроить против меня мой народ? Ну, уж нет!

– Вот ради народа вам и следует позвать ее ко двору. Мудрые правители не должны пренебрегать желаниями своих подданных. Учтите, англичане не в восторге от опалы Елизаветы. Пригласите ее в Лондон, подружитесь с ней – им это будет по нраву.

– Я не могу простить ее!

– Скоро нам нанесет визит мой кузен, Эммануэль Филиберт Савойский. Он был бы хорошей партией для вашей сестры.