Валери Кинг - Покорившие судьбу

Из их большой когда-то семьи в живых остались только они с Джорджем, и вот Джордж тоже умирал. Всех – отца, мать, Стивена и Джорджа – погубила война с Бонапартом. Стивен пал три года назад в Талаверском сражении. Родители погибли еще раньше, в конце прошлого столетия.

Побелевшие пальцы Джорджа под рукой Эдварда слабо шевельнулись. Эдвард отнял ото рта платок и всмотрелся в лицо брата. Оно было на удивление спокойно.

– Скажи… – прошептал Джордж, – верно ли, что Веллингтон, когда отдавал приказ о наступлении… не доел жареного цыпленка? – Дыхание со свистом вырывалось из его груди.

Эдвард улыбнулся сквозь слезы. Больше всего ему будет недоставать насмешливого острого ума Джорджа.

– Так говорят, – отвечал он. – Мне рассказывали, будто он сидел за столом и ел с отменным аппетитом, но посреди трапезы вдруг отбросил цыплячью ножку, схватился за подзорную трубу и, увидав брешь в переднем эшелоне французов, сказал: «Вот и славно». В тот же час его адъютанты поскакали с пакетами по всем дивизиям – и вот мы здесь.

Джордж сжал его руку.

– Поддайте французам чертей… за меня, – прошептал он, и его последний вздох растаял в смраде полевого госпиталя.

Теперь, сидя на своей койке с бокалом мадеры и письмом Джулии в руках, Эдвард как бы снова прощался с братом и не сдерживал струящихся по щекам слез. Наконец он отставил бокал и вытер слезы. Он будет драться с проклятым корсиканцем, пока не победит – или не ляжет сам бездыханным на поле брани.

Бат, Англия

Июнь, 1814

Джулия стояла у входа в бальную залу городского Дома балов и собраний на Алфред-стрит. Щеки ее пылали. Чувствуя, как влажная нижняя рубашка липнет к ногам, она чуть не сгорала со стыда. Неужто это она, Джулия Вердель, могла опуститься так низко?

Но что еще оставалось делать? – тут же возразила она самой себе. Лорд Питер Лонгтон оказался весьма сдержанным ухажером и проявлял не большую пылкость натуры, чем разомлевший на солнышке ленивый кот. Пришлось сбрызнуть сорочку водой, чтобы легкое, полупрозрачное бальное платье из белого муслина с превосходным брюссельским кружевом соблазнительнее обрисовывало бедра. Она даже слегка нарумянила губы и щеки: может быть, хоть эти маленькие хитрости проймут сердце его милости.

Пока распорядитель бала вел графиню Ховарт на первый менуэт, Джулия с горечью думала о своих румянах и о мокрой сорочке и с еще большей горечью о том, что заставило ее сегодня забыть достоинство и приличия.

Лорд Питер был вторым сыном маркиза Тревонанса. Именно на нем Джулия остановила свой выбор. Они идеально подходили друг другу по рождению и воспитанию, он был хорош собою и благодаря немалому состоянию своего отца считался завидным женихом даже по самым строгим меркам. Но более всего Джулию интересовали его обширные связи, которые могли сослужить хорошую службу ее сестрам – Элизабет, Каролине и Аннабелле.

Лорд Питер находился в Бате вот уже два месяца и все это время оказывал Джулии бесчисленные знаки внимания, однако дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Два месяца – срок немалый, Джулия понимала это слишком хорошо. Если ухажеру не хватило этого времени, чтобы сделать девушке предложение, значит, скоро его благосклонный взор, привлеченный игрой какого-нибудь новомодного расписного веера, обратится к следующему хорошенькому личику с ямочками на щеках.

Сегодня она намеревалась кокетничать с ним напропалую, увлечь его и, если удастся, покорить. Тянуть дальше было невозможно: время уже работало против нее. Внезапно Джулия часто заморгала, отгоняя подступившие к глазам слезы бессилия. Не так, не с таким холодным сердцем она хотела бы входить в эту залу.

– Джулия, я его не вижу, – шепнула Элизабет, прикрываясь бледно-голубым кружевным веером. Элизабет только сегодня узнала о намерениях Джулии относительно лорда Питера и очень огорчилась. – Он ведь как будто обещал тебе быть сегодня на балу?

– Обещал, – шепотом отвечала Джулия и добавила, заметив укор в голубых глазах сестры: – И не смотри на меня так. Обещал – значит будет.

– Отчего же? Вчера утром на водах его не было, а, если память мне не изменяет, он тогда тоже обещал приехать к восьми часам.

Джулия подавила досадливый вздох.

– Я не сомневаюсь, что у него были на то веские причины.

– Между прочим, он мог бы прислать записку в Хатерлей с указанием этих причин, – заметила Элизабет.

Возразить было нечего, и Джулии стало совсем грустно.

– Что ж, – призналась она наконец. – Положим, лорд Питер не самый обязательный кавалер на свете. Но я буду тебе очень благодарна, если ты перестанешь мне без конца об этом напоминать.

Элизабет улыбнулась – совсем как мама, – и Джулии ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.

– Извини, Джулия, я не хотела. – Она посерьезнела. – Но скажи мне, так ли уж тебе необходимо за него выходить?

Джулия почувствовала, что ее щеки стали совсем пунцовыми.

– Тише! – прикрываясь белым кружевным веером, приказала она. – Разумеется, необходимо, если только он захочет!.. Но, прошу тебя, ни слова больше. К нам уже прислушиваются.

Но Элизабет не так-то легко было заставить молчать.

– Неужто дела наши так плохи, что ты должна продавать себя, как какая-нибудь безродная девица, тому, кто больше заплатит?..

– Не говори ерунды! – осадила ее Джулия. – В высшем свете браки не делаются по расчету.

– Но… ты наверняка знаешь, что у нас не осталось даже приданого?

Джулия кивнула. Только сегодня утром, когда сестра допекла ее упреками по поводу лорда Питера, она объяснила Элизабет, в каком плачевном положении они оказались.

Элизабет невесело вздохнула и обвела взглядом длинную прямоугольную залу.

– Видно, лучше мне самой поскорее раздобыть себе мужа. Может, хоть это спасет тебя от ужасной ошибки.

– Я не собираюсь совершать никакой ошибки, – твердо произнесла Джулия. – Лорд Питер прекрасный и благородный человек. Кроме того, хотела бы я видеть, как ты будешь добывать себе мужа. Стоит тебе раз-другой открыть рот и высказать – как ты это любишь – все напрямик, и твои женихи разбегутся в разные стороны, только пятки засверкают.

Элизабет широко улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, и лукавые искорки в ее глазах при свете великолепных многоярусных люстр вспыхнули еще ярче.

– Разбегутся только трусы, – заявила она, нисколько не обижаясь на резкость Джулии. – Туда им и дорога! По мне, если мужчина вечно озирается и всего на свете боится, то грош ему цена. Так что пусть себе бежит.