Аманда Квик - Двое в лунном свете

– У меня нет близких родственников, сэр, – призналась Конкордия. – Мои родители умерли десять лет назад, когда мне было шестнадцать. Есть у меня какие-то кузены с отцовской стороны, но, кажется, я с ними даже не знакома. К тому же они не считают меня законным членом семьи.

– Почему же?

– Вероятно, потому, что я и есть незаконная, – легко произнесла учительница.

Слишком легко, подумал он.

– Опять все дело в нетрадиционном воспитании?

– М-м… Да. – Наклонив голову набок, Конкордия посмотрела на него: – Может, оставим эту тему, а?

– Я же говорил вам, что люблю получать ответы на свои вопросы, – напомнил Эмброуз.

Конкордия помедлила с ответом, словно он был для нее жизненно важен, а затем, похоже, пришла к определенному решению.

– Мои родители были печально известными вольнодумцами, мистер Уэллс, – начала она. – Оба не верили в брак – вероятно, потому, что к моменту своего знакомства оба уже имели неудачный семейный опыт. Они оба рассматривали институт брака как клетку, где в особенно жестоких условиях содержатся женщины, к которым очень несправедлива жизнь.

– Понимаю, – кивнул Уэллс.

– Не думаю, что вы это понимаете. – Она холодно улыбнулась, словно бросая Эмброузу вызов. – Мой отец – Уильям Гилмор Глейд. Моя мать – Сибил Марлоу.

Эти имена показались Эмброузу смутно знакомыми. Однако понадобилось несколько мгновений, прежде чем он вспомнил старый скандал, в который были вовлечены эти люди.

– Это не те ли Марлоу и Глейд, которые организовали общество «Чистый родник»? – спросил Уэллс, против воли заинтригованный ее рассказом.

– Вижу, вы слышали об обществе, – заметила Конкордия.

– Десять лет назад все слышали о Марлоу, Глейде и обществе «Чистый родник», – отозвался Эмброуз.

Уголки ее рта напряглись.

– Когда общество было расформировано, в скандальной прессе появилось множество статей о тех ужасах, которые якобы происходили в «Чистом роднике». Все эти выдумки приводились с чудовищными подробностями всяких мерзостей, – сказала мисс Глейд.

– Да, я припоминаю кое-какие статьи об этом, – произнес Уэллс.

– Но большая часть этих статей – полная выдумка! – возмущенно воскликнула Конкордия.

– Естественно. – Эмброуз махнул рукой, словно желая показать, что он не верит в подобные выдумки. – Пресса никогда не славилась правдолюбием. Ее больше интересуют скандалы и сплетни, чем факты. – Помолчав, он слегка нахмурился. – А почему общество распустили?

– Оно развалилось почти сразу после смерти моих родителей, которые погибли в Америке, в ужасной снежной буре, – спокойно промолвила учительница. – А они были основателями и руководителями «Чистого родника». Без них остальные члены общества не смогли отстаивать свои идеи и бороться за поставленную цель.

– А что ваши родители делали в Америке?

– Они отправились туда на корабле, чтобы основать в Америке подобное общество. – Конкордия взяла в руку чашку. – Они считали, что Америка окажется более восприимчива к их вольнолюбивой философии.

– Примите мои соболезнования по поводу того, что вы потеряли родителей в столь юном возрасте. Должно быть, вам пришлось нелегко.

– Да. – Конкордия произнесла это короткое слово быстро и совершенно спокойно, выражение ее лица при этом было холодным и непроницаемым.

Но Эмброуз чувствовал, какая буря бушует в ее душе – она ждала, что он станет смеяться над ней или, возможно, даже проклинать ее и ее родителей.

– Я не слишком хорошо знаком с философией «Чистого родника», – проговорил Уэллс, тщательно подбирая слова. – Но, полагаю, ваши родители защищали то, что кто-то назвал бы чересчур либеральным взглядом на отношения полов.

– Это благодаря прессе люди больше почти ничего не вспоминают об обществе. – В голосе Конкордии звучали гневные нотки. – Но мои родители во многих других вещах придерживались прогрессивных взглядов. Например, они верили в то, что женщины должны получать образование в соответствии с теми же стандартами, что и мужчины. Они считали, что женщин должны принимать в колледжи, университеты и присваивать им профессии по тем же правилам, по каким присваивают мужчинам.

– Понятно, – кивнул Эмброуз.

– Моя мать всегда мечтала учиться в медицинской школе. – Конкордия сумела быстро взять себя в руки, и ее лицо больше не выражало боли и гнева. – Когда ей отказали в приеме, родители заставили маму выйти замуж за нелюбимого человека.

– А ваш отец? – поинтересовался Эмброуз.

– Папа был замечательным человеком, философом, ученым, который страстно увлекался всевозможными современными идеями. И у него тоже позади был неудачный брак. Папа познакомился с мамой на лекции о правах женщин… – Конкордия задумалась, как ни странно, на ее лице мелькнула печальная улыбка. – Они оба всегда говорили, что это была любовь с первого взгляда.

– Судя по вашему тону, вы не слишком-то верите в этот феномен, – усмехнулся Эмброуз.

– Напротив! – горячо воскликнула Конкордия. – И мои родители могли служить тому доказательством. Но им пришлось заплатить слишком большую цену за свою любовь. Два брака развалились, в обществе вспыхнул грандиозный скандал – вот что им пришлось пройти на пути к собственному счастью.

– К тому же они повесили вам на шею груз незаконного рождения.

Конкордия тихо и грустно засмеялась.

– Это не самое страшное, – вымолвила она. – С наиболее серьезными проблемами я сталкиваюсь, когда люди узнают, что я выросла и была воспитана в «Чистом роднике».

– Эти проблемы возникают вследствие вашего поведения? – удивился Эмброуз.

– Именно так, мистер Уэллс. – Конкордия резко поставила чашку на стол, отчего тонкий фарфор мелодично зазвенел. – Как только люди узнают, что я – незаконнорожденная дочь Уильяма Гилмора Глейда и Сибил Марлоу, они тут же делают вывод, что я, как и мои родители, придерживаюсь весьма свободных взглядов на отношения мужчин и женщин.

– Теперь я понимаю, почему вы предпринимали столь титанические усилия к тому, чтобы скрыть от работодателей свое прошлое, – заметил Эмброуз.

– На свете найдется немного людей, которые захотели бы нанять учительницу, воспитанную в столь прогрессивной среде, – вздохнула Конкордия. – Словом, как только в школе узнали мое настоящее имя и прошлое, меня немедленно уволили.

Эмброуз задумался.

– Надо сказать, для целей Александра Ларкина вы подходили идеально, – сказал он наконец. – Вы так не считаете?

– Прошу прощения?

– Вам отчаянно была нужна работа, но связей у вас при этом не было никаких, – проговорил Уэллс. – Ларкин мог беспрепятственно использовать вас. Если бы вы пропали, никто не стал бы разыскивать вас, задавать какие-то вопросы.