Сьюзен Робинсон - Леди Стойкость

Лондон. Апрель 1565

Мишенью Теи Хант был мужчина. Она подняла арбалет, прижала его к своему плечу, прицелилась и нажала на спуск. Стрела вылетела из желоба и поразила мишень. Та задрожала, и Теа опустила оружие.

Она никогда не целилась в обычную мишень. Нарисовав контуры человека на бумаге, она укрепила ее на стрельбище. В ее воображении нарисованный контур принимал очертания темноволосого француза, хрупкого телосложения и тем не менее высокомерного, знатного происхождения и все же мало что понимающего в вопросах чести.

Теа предпочитала арбалет, потому что ей нравилась мощь этого оружия. Она упивалась своей властью, когда пускала стрелу и представляла, как она пронзает плоть Генри. С каждым последующим выстрелом затихали боль, унижение, оставшиеся после ее бегства от французского двора.

В свою очередь Хобби вставила ногу в стремя другого арбалета и взвела его лебедкой.

— О-о-о, мои кости. Ей-Богу, госпожа, ни одна служанка не ломает больше себе спину, забавляясь с этими штуками.

Губы Теи сжались, когда она прицелилась снова. Она не собиралась бросать своего любимого развлечения.

— Успокойся. Еще одна стрела в его сердце, нет, на этот раз, думаю, в лицо.

— Хорошо, — сказала Хобби. — Уже пора переодеваться. Солнце садится, скоро начнется ужин.

Теа поморщилась при упоминании об ужине. Ей придется общаться с мужчинами. К счастью, она придумала оправдание, которое избавит ее от танцев.

Она окинула взором луг и сад и бросила взгляд на Бриджстоунское аббатство. Бабушка разозлится, если она откажется танцевать, но Теа была согласна принять на себя гнев старой леди, нежели соприкасаться в танце со знатными мужчинами. Она не хотела страдать, никогда более.

По прошествии нескольких часов, на ужине, она продолжала мрачно размышлять о том, как же она презирает мужчин. Находиться в зале с более чем дюжиной этих особей! Право, уж лучше прыгнуть в ближайшую супницу и скрыться под ее крышкой. Ей было страшно. Казалось, мерзкие крысы ползали по ее телу, скаля желтые кривые зубы и помахивая отвратительным колючим хвостом. Это ощущение не покидало ее, когда вокруг были молодые мужчины. Теа бродила возмущенный взгляд в сторону бабушки. Это ее вина, что она стояла здесь и взирала на чужое веселье.

Бабушка настаивала на том, чтобы давали ужины. К счастью, в этот момент большинство мужчин, от которых Теа так хотела ускользнуть, танцевали павану. Теа ненавидела танцы почти так же, как и мужчин. Ее единственным утешением было то, что она нашла новый способ избегать танцев. Стоя около бабушки в большом зале с высокими потолками, она опиралась на прогулочную трость, позаимствованную у отца.

Этим утром она притворилась, будто подвернула ногу. Она взглянула на свою бабушку. Старая леди смотрела на танцоров с видом насытившегося моло-ком теленка. Бабушка любила многолюдные пиры, особенно если присутствующие были влиятельными и богатыми людьми. Она страстно желала выдать Тею замуж за одного из них. Это желание и было причиной того, что Теа и лорд Хант находились на этой затянув-шейся вечеринке, вместо того чтобы спокойно сидеть дома. С тех пор, как они с отцом прибыли, леди Хант стремилась показать внучку всем тем состоятельным молодым дворянам, которых ей удалось заманить в Бриджстоун. Теа получила небольшую передышку, когда фаворит бабушки был убит недавно во время какой-то глупой ссоры. Лесли Ричмонд был одним из тех молодых мужчин, которые считают, что Бог обязан обеспечить их благополучие, любят развлечения и доступных женщин. Считалось, что Теа использует его для мишени.

Вдруг бабушка обернулась и столкнулась взглядом с Теей.

— Крест Господень, где твой отец, девочка? — спросила она.

Теа оглядела большую залу от одной стены, украшенной гобеленом, до другой. Как обычно, отец увернулся от увеселительных зрелищ, предоставляя гостям самим заботиться о себе.

— Сходить за ним, бабушка?

— И побыстрее. Я знаю тебя, детка, ты так же стремишься улизнуть, как и он.

— Хорошо, бабушка.

Нарочито громко ударяя прогулочной тростью и прихрамывая, Теа вышла из залы в длинный коридор. С одной стороны были сплошные окна, вдоль другой стены выстроились портреты предков Хантов, а также королей и королев, которым они служили. Среди всех выделялся портрет Марии Тюдор в натуральную величину.

Теа уже поздравляла себя с удачным побегом, когда, спускаясь вниз, наткнулась на графа Линфорда. Он подходил к лестнице в сопровождении Тимоти Айра и лорда Лоуренса Грейсчерча, как раз когда она ковыляла вниз. Из всех друзей бабушки Линфорда она все-таки кое-как выносила. В его добрых карих глазах никогда не было видно насмешки, даже по отношению к отцу, к величайшему удивлению последнего.

Хотя Линфорду не было еще тридцати пяти, он сильно пострадал от старого короля Генриха VIII и его сына Эдуарда VI из-за своей приверженности старой вере. Мальчиком он присутствовал при казни своего отца, когда тому отрубили голову за отказ признать старого короля главой церкви вместо Папы Римского. Ужас тех дней, несомненно, и породил грусть, которая почти не покидала глаза графа. Его страдания сделали его более отзывчивым, и это даже у Теи вызывало восхищение. Но все же она не хотела разговаривать с ним слишком долго, так как он был мужчиной, и притом довольно симпатичным.

Присев в реверансе, она поприветствовала всех троих и ухватилась за перила.

— Добрый вечер, милорд.

Линфорд взял ее руку, хотя знал, что она не любит этого, склонился к ней, но воздержался от поцелуя. Когда он выпрямился, в его взгляде были заметны и веселость, и раздражение, и она поняла, что ему так же неприятны толпы соискателей, как и ей. По крайней мере, Линфорд догадался об истинной причине своего приглашения и о целях ее бабушки. В конце концов, он был одним из немногих знатных католиков, которых королева Елизавета допускала ко двору.

— Госпожа Хант, — сказал Линфорд, — надеюсь, ваш ушиб не настолько серьезен, чтобы вы покинули нас так рано.

— Нет, милорд, я просто ищу своего отца.

Тимоти Айр поклонился ей.

— Мы не видели лорда Ханта.

Тимоти редко замечал кого-нибудь, кроме достаточно влиятельных людей, которые могли бы поспособствовать его выдвижению при дворе королевы.

— Без сомнения, он скачет на своей драгоценной лошади или скармливает угрей и марципаны одной из своих прекрасных коров, — сказал лорд Грейсчерч.

Теа хмуро посмотрела на Грейсчерча. Отец зачастую вел себя так, будто у него были комариные мозги, и его идеи по поводу того, что на самом деле имеет ценность в мире, редко кто поддерживал, но ей не нравилось, когда над ним насмехались. Особенно всякие типы вроде Грейсчерча, который во время царствования Кровавой Марии обвинял невинных крестьян в ереси, чтобы присвоить их земли.