Флора Спир - Любовь и честь

– Вы сказали, что приехали на Сицилию ребенком, – заметил Пирс, чтобы она не прерывала разговора с ним, пока другие гости обсуждают морские дела. – Ваша мать была сестрой Георгия? Или это отец ваш был его братом?

– О нет, мы вовсе не близкие родственники. «Тео», – она произнесла греческое слово с очаровательным акцентом, – означает не просто «дядя». Это еще и уважительное обращение молодого человека к старшему. А на самом деле мой отчим приходится дальним родственником дяде Георгиосу.

– Значит, вы не гречанка?

– Только приемная. – Губы Йоланды изогнулись в обворожительной улыбке. – Настоящим моим отцом был нормандский барон, владевший землями в Анулии при отце нашего короля Рожера. Он умер до моего рождения. Моя мать принадлежала к знатному венгерскому роду. Я названа в честь нее. – Она рассказывала о своей родословной, надменно вздернув голову, с видом, который ясно показал Пирсу, какое удовольствие доставляет ей такое необычное славное происхождение.

Пирс вгляделся в нее внимательней, заметив редкое сочетание слегка приподнятых уголков глаз и высоких скул, придававших ей несколько восточный вид. Эта женщина никогда не будет выглядеть старой, с годами она станет особенно красива. Глядя на нее, Пирс понял, что хочет видеть ее в пятьдесят, и в шестьдесят лет и старше. Со временем нежная полнота ярких щек уйдет, и черты лица станут изысканней и тоньше.

И вместе с тем он не испытывал внезапного прилива страсти, которую иногда пробуждали в нем другие женщины. То, что почувствовал он к Йоланде в этот первый вечер их знакомства, было скорее началом дружбы. Он был уверен, что Йоланда окажется верным надежным другом. Когда он слушал ее рассуждения и на удивление умные вопросы, ему не казалось странным, что он так платонически воспринимает Йоланду, хотя никогда раньше не подумал бы о дружеских отношениях с женщиной. Только годы спустя он понял, почему ощутил к ней именно такие особенные чувства. Это произошло потому, что он почувствовал в ней родственную душу и ему открылась ее истинная суть.

Было около полуночи. Полная луна заливала серебристым светом Тирренское море, белым сиянием озаряла наружную террасу дома Георгия Антиохийского. Там, у балюстрады, и нашла Йоланда своего опекуна.

– Снова мечтаешь о кораблях и море? – шутливо поинтересовалась она, беря его под руку.

– Я думал, ты уже удалилась на покой. – Когда она прислонилась головой к его плечу, Георгий нежно поцеловал ее в лоб. – Я должен был догадаться, что перед сном ты захочешь обсудить наших гостей.

– Останутся они в Палермо?

– Думаю, да. Я предложил отцу Эмброузу пользоваться моей библиотекой и представить его здешним греческим и мусульманским ученым. Для латинского аббата он на удивление терпим, совсем не похож на других северян, которых я знал. Что касается Элана, мне этот молодой человек понравился.

– Потому что его интересуют твои корабли? – с лукавым смешком сказала Йоланда.

– Потому что его ум открыт новым идеям, потому что он хочет познать то, чего еще не знает, – черта характера, к сожалению, отсутствующая у большинства нормандских лордов, – мягко возразил Георгий и серьезно заметил: – И конечно, потому что интересуется моими кораблями.

Молчание затянулось, пока Йоланда, зная, что он ждет, чтобы она продолжила беседу, спросила:

– А как тебе сэр Пирс?

– Его не интересуют мои корабли, – сухо отозвался Георгий.

– Ох, дядя Георгиос, я не это имела в виду!

– Я заметил твой интерес к нему, – обронил Георгий и замолчал, ожидая ее объяснений, и не выказал ни удивления, ни разочарования, когда она промолвила:

– Я могла бы полюбить такого человека. Если б я вышла замуж за мужчину, похожего на него, то была бы счастлива всю жизнь.

– Ты, кажется, принимаешь серьезное решение на основании чересчур краткого знакомства, – предостерег он. И когда она не ответила сразу, Георгий заговорил снова: – «Poulaki» моя, дорогая птичка, ты же знаешь, я желаю тебе счастья, потому что если не по крови, то в сердце своем я считаю тебя родной племянницей. Но разве ты не знаешь поговорки: мужчина не ценит того, чего он не завоевал?

– Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы счесть эти твои слова экспромтом. Что ты думаешь в самом деле, дядя Георгиос?

– Нормандские лорды в Англии, которые получили землю от Рожера, снова сговариваются друг с другом, – сообщил ей Георгий. – Из всех его вассалов – это самые мятежные. На этот раз они стараются столкнуть Рожера с императором Священной Римской империи, надеясь ослабить Рожера и тем укрепить свою власть. Полагаю, нам придется дать им еще один урок, как уважать своего сюзерена. И это означает, птичка, что если мои шпионы в Италии подтвердят рассказанное ими, то и Элана, и Пирса – обоих ждут великие свершения.

Йоланда подумала о возможности войны. Это ее не испугало. Каждый год-два королю Рожеру приходилось совершать путешествие на материк, чтобы подавить мятеж и либо казнить, либо помиловать его вождей-смутьянов. Она подумала, как несправедливо, что его нормандские подданные, люди, более, чем кто-либо в королевстве, обязанные Рожеру своими землями и богатством, оказывались подлыми предателями. Они постоянно мешали Рожеру создать единое устойчивое королевство, в то время как на Сицилии не христиане – сарацины были самыми его верными подданными, а еретические греческие христиане к ним только примыкали. Георгий объяснял ей, что мирная жизнь существовала на Сицилии потому, что Рожер не вмешивался в вероисповедания человека, пока он оставался верным своему королю, и что со всеми подданными Рожера обращались, уважая их обычаи.

– Ты считаешь, – спросила Йоланда, – что Пирс и Элан заслужат почести, если летом будут сраженья?

– Храбрые, безусловно, заслужат почести, – отвечал Георгий, снова целуя ее в лоб. – А самые удачливые – бесценное сокровище.

На следующий день трое гостей Георгия приняли его приглашение погостить у него.

– Сегодня же начну свои труды, – сказал Георгию Эмброуз. – Я уже посмотрел библиотеку и получил записку от вашего греческого друга, что он посетит меня сегодня днем. – С этими словами аббат удалился в библиотеку, из которой в последующие недели почти не выходил, хотя и не оставался там в одиночестве, потому что его часто навещали многочисленные знакомые Георгия из среды сицилийских ученых. Приходил даже Абу Амид ибн Амид, и они с Эмброузом вскоре сошлись довольно близко.

После того как Эмброуз покинул комнату, Георгий обратился к Элану:

– Если хотите присоединиться ко мне, мы сегодня же начнем ваше морское образование.

– Я ничего другого и не хочу, – ответил Элан, который был рад отвлечься от тяжелых мыслей о Джоанне, заточенной в замке и уверенной, что он легкомысленно ее оставил. – Как будет с Пирсом? Ему не по душе жизнь моряка.