Флора Спир - Любовь и честь

Но Роэз смотрела на нее испуганными глазами, а отец хмурился. Вернувшись с облаков мечты на землю, Джоанна содрогнулась, осознав свое заблуждение. Сердце ее упало, замер ликующий танец…

– Дочь, ты забываешь свои обязанности по отношению к нашим гостям, – сурово произнес Рэдалф.

– Без сомнения, это весьма волнующий момент для любой девицы. Следует простить ей растерянность. – Отец Эмброуз казался великодушным, но сейчас Джоанна почувствовала, что аббат не одобряет ее поведение.

Но что именно с ней случилось? Почему стало так трудно дышать? Почему так болезненно бьется сердце? Джоанна не смела даже мельком взглянуть на сероглазого молодого человека. Она стояла опустив глаза, сжав пальцами заветный браслет. Она истово молилась в надежде, что сероглазый рыцарь – ее нареченный. Но чуда не свершилось. Отец представил ее другому..

Рука, которая протянулась к ней и осторожно сжала ее пальцы, была большой, густо поросшей светлыми волосками.

– Миледи Джоанна.

Она со страхом подняла глаза и посмотрела на Криспина, барона Хафстонского. Он прижался губами к ее пальцам, а потом нежно поцеловал в щеку.

У него была приятная внешность, которая понравилась бы любой девушке: высокий, широкоплечий, белокурый и голубоглазый, с добрым румяным лицом. Не встретив сероглазого рыцаря, она была бы рада ему. Но так случилось, что на мгновенье она узрела свою мечту…

– А это мои лучшие друзья, – проговорил Криспин. Показав на стройного черноволосого юношу, он представил его: – Это Пирс, третий сын барона Стоуксбро. Так как ему приходится самому пробивать себе дорогу в этом мире, Пирс собирается стать одним из рыцарей моего дома, поэтому вы с ним вскоре хорошо познакомитесь. А этот кудрявый молодой человек – Элан, наследник барона Уортхэма. Когда мы покинем Бэннингфорд, он отправится на север помогать своему отцу отстаивать Уортхэм от набега шотландцев и диких камбрийцев.

– Так далеко? – Джоанна не в силах была сдержать свое разочарование и отчаянную тоску, охватившую ее. Она заметила, как что-то похожее на слезу блеснуло в глазах Элана. Что это, отклик на боль ее сердца? Лишь бы отец не заметил!

– Именно это я и сказал, когда услышал о дальнем путешествии, – порадовался Криспин, не замечая ее боли. – Но со временем мы с вами уедем еще дальше.

– Почему? – взорвался Рэдалф. – Ведь ваше главное владение Хафстон.

– Это верно, – мягко отозвался Криспин, – но у меня еще есть земли в Нормандии, которые отец давно не посещал. Он умер, так и не увидев их. Они требуют моего внимания. Я возьму вас с собой, Джоанна. Мы уедем в конце этой недели, сразу, как закончатся свадебные пиры. Еще я намерен совершить паломничество в Компостелу. Это в Испании. И вновь хочу, чтобы моя жена была рядом со мной.

– Я никогда еще не выезжала из Бэннингфорда, – сказала любознательная Джоанна, несмотря на всю свою сердечную муку. – Мне кажется, я буду рада посмотреть на мир.

– Счастлив слышать это, – улыбнулся ей Криспин, и невозмутимое лицо его потеплело. – Вы узнаете, что ваш будущий муж – человек набожный. Я собираюсь, когда через несколько лет мы вернемся в Хафстон, построить там новую большую и красивую часовню. Может быть, вы захотите вышить для нее алтарный покров. Мне говорили, что вы искусная швея.

– Через несколько лет? – воскликнул Рэдалф, откровенно встревоженный этими грандиозными замыслами. – А как же ваша жена, сэр? Неужели вы рискнете своим наследником? Ведь у нее может быть выкидыш, если вы подвергнете ее всем опасностям путешествия по морю и тяжелым горным дорогам. Молодожены должны оставаться дома, пока жена не произведет на свет по крайней мере двух сыновей!

– Уверяю вас, лорд Рэдалф, что я буду относиться к леди Джоанне с величайшей заботой, – заверил Криспин. – Я тоже понимаю, как важно иметь здорового наследника.

– Я беру на себя ответственность за то, что о вашей дочери будут хорошо заботиться, – торжественно объявил отец Эмброуз, – поскольку буду путешествовать с молодой четой сначала до Лондона, а затем до самой Нормандии.

– Полагаю, что вы тоже едете в Компостелу? – раздраженно спросил Рэдалф.

– Нет, на Сицилию, – возразил отец Эмброуз. – Я иду по стопам Аделарда Батского, этого блаженной памяти замечательного ученого. Если Бог пошлет мне, как Аделарду, спокойное путешествие, я проведу в Палермо несколько лет в научных трудах.

– Боже мой, – восхитилась Роэз, бросая опасливый взгляд на мужа, – столько путешествий. Как это заманчиво, Джоанна, я хочу обо всем услышать, когда ты вернешься. Рэдалф, дорогой мой, правда ведь, рассказы Джоанны о ее путешествиях будут нам чудесным развлечением, когда мы все вместе соберемся у огня холодными зимними вечерами? Сэр Элан, вы также могли бы навестить нас. Я уверена, что милорд Рэдалф с удовольствием послушает о ваших битвах с шотландцами и… как это вы сказали, катбринцами.

– Камбрийцами, – учтиво поправил ее Элан. Его глаза встретились с глазами Джоанны: теперь они выражали тоску и прощание с несбывшейся мечтой.

– Я не одобряю частые отлучки из родных пределов. – Голос Рэдалфа звучал непримиримо. – За исключением ежегодной сорокадневной службы королю или военной необходимости, барон обязан оставаться дома и охранять свой замок. Я думал, Криспин, что это и твой образ жизни. Странно из-за одной прихоти срываться с места, чтобы отправиться на край света! Особенно когда граф Честерский и его друзья с каждым днем становятся все более могущественными. А что касается других уэльских лордов, кто знает – что случится в будущем году или следующем за ним.

– Именно это говорит мне мой сенешаль [1]в Нормандии относительно моих тамошних владений, – отозвался Криспин, сохраняя неизменное добродушие. – Его тревога, как, думаю, и ваша, следствие того, что король наш стар и болен.

Они продолжали горячо спорить, каждый настаивая на своем. Криспин вежливо, но твердо доказывал необходимость покинуть Хафстон, а Рэдалф с каждой минутой раздражался все больше, потому что никак не мог убедить своего молодого собеседника изменить планы.

Джоанна перестала их слушать. Криспин крепко держал ее под руку, так что она вынуждена была оставаться рядом с ним. Все было готово к полуденному пиру: стояли накрытые белоснежными скатертями верхние столы, [2]украшенные серебрянными чашами и блюдами. Они мягко сияли в мерцании множества свечей. На нижних столах ждали пирующих простые подносы и тарелки, искусно сделанные из ломтей вчерашнего хлеба с выскребленным мякишем. Слуги носили кувшины с вином и сидром и еще высокие серебряные ковши с водой и тазики, а также льняные полотенца, чтобы гости могли вымыть перед едой руки. Джоанна замечала все эти старинные мелочи обряда с невольным любопытством хорошо выученной хозяйки замка. Затем она увидела, как Роэз отдавала распоряжения одному из слуг и как несколько других мужчин-гостей присоединились к обществу ее отца и Криспина. Но главное в ее сознании словно отдалилось от происходящего в зале. В этих далеких от всего окружающего мыслях она пыталась постигнуть: что же случилось с ней этим утром? Если бы ей дали право выбора, Джоанна, ни секунды не задумываясь, взяла в мужья Элана Уортхэмского. Но у нее не было выбора, и она должна подчиниться решению отца. Всю жизнь она была воспитана в повиновении ему. Ослушаться отца представлялось ей святотатством. Джоанна часто видела, как жестоко наказывали тех, кто отваживался нарушить планы Рэдалфа. Нет, она беспрекословно выйдет замуж за Криспина.