Стефани Лоуренс - Тайная любовь

— Конечно, при условии, что мы ничего не станем говорить Пэйшенс.

— А я и не собирался ничего ей говорить.

— Ну, тогда все в порядке.

В это время появился служитель с пистолетами.

— Я все объясню Джерарду, и посмотрим, что он сам об этом думает. Если он согласится, я пришлю его к тебе.

Габриэль кивнул, считая разговор оконченным. Взяв один из пистолетов, он поднял его, взвешивая на руке.

— Интересно, как вы считаете очки?

Они отстреляли по очереди десять раундов. Габриэль с легкостью опередил всех, но все же продолжал хмуриться.

— Брак, — заметил он, — притупил вашу меткость.

Вейн пожал плечами:

— Это всего лишь игра, и едва ли так важно быть столь уж метким. Как видишь, брак заставляет каждого пересмотреть свои приоритеты.

Габриэль посмотрел на Вейна, потом на Дьявола, тот ответил ему вызывающим взглядом и, не сделав попытки возразить, словно читая мысли Габриэля, усмехнулся:

— Друг мой, начинай об этом задумываться, потому что это коснется тебя с той же непреложностью, с какой август следует за июлем.

Эти слова выбили почву из-под ног Габриэля — по спине его пополз неприятный холодок предчувствия. Однако, не подав виду, он напустил на себя обычное безразличие и в своей беспечной манере последовал за остальными к выходу из тира.

В пять часов Габриэль лениво листал «Журнал джентльмена», когда в дверь постучали. Прислушавшись, он различил шаги Чанса и с улыбкой вернулся к чтению.

Минутой позже дверь гостиной открылась, и появился слуга.

— К вам мистер Деббингтон, милорд.

Габриэль вздохнул:

— Благодарю, но я не лорд.

Брови Чанса сошлись над переносицей.

— А я думал, что вы, как и все достойные джентльмены, лорд.

— Нет.

— О! — Чанс отступил за порог и пропустил гостя.

— Желаете, чтобы я налил бренди?

— Нет, больше ничего не нужно. Ступай.

— Слушаюсь, сэр.

Чанс поклонился и вышел, не забыв прикрыть за собой дверь.

Габриэль указал Джерарду на кресло.

— Хочешь бренди?

Джерард усмехнулся:

— Нет. Пэйшенс непременно унюхает. — Развалившись в кресле, гость посмотрел на Габриэля: — Вейн рассказал мне об этом деле с вымогательством, которое ты пытаешься раскрыть. Буду счастлив помочь тебе. Что я должен делать?

В ответ Габриэль подробно изложил свой план, разумеется, не упомянув о графине.

В полдень следующего дня Габриэль спустился по ступенькам отеля «Берлингтон», вполне удовлетворенный принятыми мерами.

Его план уже был введен в действие и успешно осуществлялся.

Скоро графиня будет принадлежать ему.

Повернув на Бонд-стрит, он посмотрел вперед. Шагиего замедлились.

Алатея стояла на углу Брутон-стрит, полускрытая фасадом магазина, — взгляд ее был устремлен на людей, окружавших продавца орехов.

Она всегда питала слабость к орехам, и сейчас явно раздумывала, стоит ли ей влиться в эту толпу, чтобы полакомиться. В этот час сборище вокруг прилавка состояло из молодых отпрысков отнюдь не аристократических семейств и юных светских щеголей. И те и другие создавали постоянную суматоху и шум.

Сжав губы и приняв решительный вид, Габриэль двинулся через улицу, не успев даже подумать, зачем он это делает. Воспоминание о последней встрече с Алатеей было слишком свежо и мгновенно воспламенило его. Возможно, мешочек орехов поможет ему наладить отношения с ней.

Он не мог ни понять, ни извинить свою реакцию на нее но пытался убедить себя, что она просто напомнила ему другую, желанную женщину.

Алатея продолжала смотреть на мужские спины, отделявшие ее от источника изумительного аромата жарящихся орехов.

Этот сочный запах выманил ее из подъезда дома модистки, где пребывали Сирина, Мэри и Элис, занятые последними волнующими приготовлениями к предстоящему бальному сезону.

В салоне было душно и слишком много народу, поэтому Алатея вышла на улицу, не имея иного намерения, кроме как подождать сестер и мачеху.

От соблазнительного аромата в желудке у нее заурчало. Однако если бы она затесалась в толпу любителей орехов, то подвергла бы себя бесцеремонному разглядыванию и могла бы услышать дерзкие замечания на свой счет. И все же…

Решив, что она и минуты больше не проживет без вожделенного лакомства, Алатея сделала шаг вперед…

— Погоди-ка.

Сильные пальцы сомкнулись у нее на локте и потянули назад. Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди!

Стараясь не встретиться с ней взглядом, Габриэль спокойно сказал только:

— Позволь сделать это мне.

В конце концов она подчинилась. А что оставалось делать? Если бы она могла угадать, что встретит его, то ни за что на свете не ушла бы из салона.

Наконец появился Габриэль с мешочком орехов в руке.

— Вот, пожалуйста.

Положив один в рот, она предложила орехи Габриэлю, он взял пригоршню, а потом пристально посмотрел ей в лицо:

— Что ты здесь делаешь?

Алатея на мгновение смешалась.

— Жду Сирину и девочек. — Она сделала жест в сторону Брутон-стрит. — Они на примерке.

Опустив глаза, она медлила, выбирая следующий орех. Если не побуждать его к дальнейшей беседе, возможно, он оставит ее в покое и уйдет. Алатея остро чувствовала, что чем дольше пробудет в его обществе, тем реальнее станет опасность. Что, если он узнает в ней графиню? Но тут она ощутила укол совести. Черт возьми! Ей вовсе не хотелось продолжать разговор, но… Она подняла голову.

— Да, благодарю тебя за вчерашнее. Мне бы здорова, досталось, если бы не ты.

«Если бы ты не схватил меня, не прижал к себе, если бы я не вызвала в тебе желания».

Алатея не закончила фразы и в подкрепление своих слов лишь взмахнула рукой, но, должно быть, взгляд ее выразил больше, чем она хотела. К собственному удивлению, глядя на Габриэля из-под ресниц, она заметила, как его лицо медленно покрывается румянцем.

Неужели этот человек умеет смущаться?

— Пустяки, — ответил Габриэль чуть более резко, чем ему хотелось.

Через минуту он добавил уже мягче:

— Я предпочел бы, чтобы ты забыла об этом.

Алатея пожала плечами и повернулась, чтобы возвратить-ся в лавку модистки.

— Как пожелаешь.

Могла ли она осмелиться сказать ему то же, что сказал он? Габриэль пошел рядом с ней, стараясь попасть в такт ее шагов, — нельзя же было оставить ее на улице одну. К счастью, мешочек с орехами давал ей большое преимущество — она могла не опираться на его руку. Прикоснуться к нему снова означало бы напроситься на неприятность, если не накликать несчастье.

Геперь же она могла гордо, шествовать в полной безопасности на расстоянии добрых двух футов от него. к счастью, дверь модистки была совсем недалеко.

Они остановились возле нее, и тут неожиданно Габриэль спросил: