Стефани Лоуренс - Тайная любовь

Добравшись до верхней площадки лестницы, Алатея опустила юбки и вздохнула.

Она не видела Габриэля с тех пор, как он покинул беседка буркнув на ходу: «Тебе не кажется, что мы слишком много лет растратили впустую?»

Что он имел в виду? И что теперь? Неужели Габриэль воображает, что она покорно согласится на все его условия?

За спиной Алатея услышала торопливые шаги Нелли.

— Мне нужно платье цвета слоновой кости с золотом, то, что я берегла для особого случая, — бросила она не оборачиваясь.

Нелли метнулась к гардеробу.

— А что это за особый случай?

Алатея села на пуфик, и воинственный блеск ее глаз отразился в зеркале.

— Я еще не решила.

Проявить мягкотелость и сдаться на милость победителя — ну уж нет! Она будет упрямой, настойчивой, настоящим воплощением воли и решительности. До сих пор рисковала одна она — пора было и ему сыграть свою роль, сказать ей всю правду.

Стук в дверь означал, что ей принесли горячую воду для ванны. Пока Нелли занималась приготовлениями, Алатея вынула шпильки из волос и принялась расчесывать их щеткой. Потом она уложила волосы простым узлом на затылке. Нелли принесла ее любимые соли для ванны. Минутой позже по комнате распространился изумительный тонкий и экзотической запах, напоминавший о канувшей в вечность графине.

Лицо Нелли сияло. Без дальнейших указаний она достала и разложила то, что было нужно Алатее. При этом она выбрала все самое дорогое и лучшее.

Прошел час, прежде чем приготовления подошли к концу. Когда Нелли водружала золотую шапочку на голову Алатеи, та любовалась своим отражением в зеркале, пытаясь увидеть себя глазами Габриэля.

Волосы ее казались ослепительными, кожа, на которую, по правде говоря, она редко обращала внимание, безупречной. Лицо и фигура, хотя уже не юные, оставались тем не менее совершенными. Алатея осторожно поднесла кончики пальцев к губам и улыбнулась своему отражению.

Мысленно благословляя Сирину за ее подарок, она встала. При этом платье зашуршало, складки тяжелого шелка распрямились, и теперь оно сидело безупречно. Золотое шитье у ворота сверкало и переливалось.

Если она правильно разобралась в характере Габриэля, то следующий шаг должен был исходить от него.

Алатея не собиралась подталкивать его к объяснению, напротив, это он должен был заставить ее поверить, убедить в своих чувствах, и так, чтобы у нее не оставалось ни тени сомнения.

Услышав стук в дверь, Алатея обернулась.

Нелли почтительно рассматривала бело-золотистую шкатулку, потом, сияя, перевела глаза на Алатею:

— Это для вас, и вот записка!

Сердце Алатеи вздрогнуло, и она опустилась на пуфик перед туалетным столиком. Когда Нелли вручила ей шкатулку, Алатея подумала, что никогда в жизни не видела ничего более красивого и изящного. Что же там внутри? Сквозь прозрачную крышку было видно, что на дне, на подстилке из белого шелка лежит букет — такой дамы прикалывают к корсажу бального платья, — пять белых цветков, скрепленных золотой лентой.

Букет покоился в складках белого шелка, и из-под него торчал уголок записки. Лепестки были сочными, плотными, бархатистыми, а зеленые стебли оттенялись белизной цветов. Самый изящный, самый изысканный, самый дорогой букет, какой ей доводилось видеть в жизни.

Повернувшись на своем пуфике, Алатея поставила шкатулку на туалетный столик и подняла крышку. Густой чувственный аромат поднимался от цветов. Вздохнув, она уже не могла избавиться от него, догадываясь, что теперь он будет ее преследовать постоянно.

Осторожно скользнув пальцами под цветы, Алатея приподняла букет и отложила его в сторону, потом взяла в руки записку и развернула.

Записка была короткой и состояла из одной фразы, начертанной столь хорошо знакомым ей твердым почерком:

«Ты владеешь моим сердцем — не разбей его».

Она трижды перечитала эту записку. Слезы затуманили ее глаза. Алатея смахнула их и с трудом сглотнула. Руки у нее дрожали. Она положила записку на туалетный столик.

— О Господи! Что же мне делать?

— Конечно, приколоть его к платью, что же еще? Это будет очень мило.

— Нет, Нелли, ты не понимаешь.

Алатея поднесла руки к пылающим щекам.

— О, как это похоже на него — так все усложнить!

— На кого? На мистера Руперта?

— Да, на Габриэля. Теперь его принято называть так.

Нелли фыркнула:

— И все-таки я не понимаю, почему вы не можете носить его букет, если он сменил имя.

Алатею душил истерический смех.

— Дело не в имени, Нелли, дело во мне самой. Я не могу носить букет, предназначенный для девушки на выданье.

Она никогда не появлялась на балу с таким букетом и никогда в жизни не получала ничего подобного.

— Черт бы его побрал!

Алатея чувствовала, что готова разрыдаться.

— Что же мне все-таки делать?

Никогда в жизни она не была так взволнована и так нерешительна. Ей хотелось носить его цветы, приколоть их к платью, ринуться из двери своей спальни, как нетерпеливая юная девушка, помчаться на бал, чтобы показать ему, своему любовнику, что она поняла… Но если сегодня она появится на балу с его букетом, сплетникам хватит разговоров на весь сезон.

— Может быть, мне приколоть его к корсажу?

Она попыталась это сделать, вертя букет и так и сяк, прилаживая то справа, то слева, то посередине.

— Нет, не получается!

Один цветок не был заметен на фоне золотого шитья, а три слишком бросались в глаза. Кроме того, букет постоянно напоминал бы о нем и служил чем-то вроде объявления о том, что она проводит вечер только с ним. В этом случае ей не удалось бы сохранить спокойствие.

Алатея с испугом смотрела на прекрасные цветы, на знак чувств своего рыцаря, своего обожателя. Ей отчаянно хотелось носить их на балу, но она не смела этого сделать.

— Нелли, принеси вазу!

Нелли тут же удалилась, а Алатея принялась баюкать букет в руках, как ребенка. Она поднесла его к лицу, чтобы вдохнуть аромат, потом осторожно положила в шкатулку. Словно в тумане она закончила туалет, застегнула замочек жемчужного ожерелья, унаследованного от матери, вставила жемчужные серьги в уши и щедро надушилась экзотическими духами, которые так любила графиня.

— Элли? Ты готова?

— Да, иду!

Алатея поднялась. Ее взгляд снова упал на букет, так уютно лежащий в своей шкатулке. Она еще раз вдохнула его аромат, взяла ридикюль и повернулась к двери, потом оглянулась на изящную шкатулку, в которой он прислал ей свое сердце.

Ее взгляд поднялся к зеркалу, к ее собственному отражению.

Мгновенно забыв о том, что уже собиралась выйти, Алатея вернулась к туалетному столику и взяла в руки записку.

Перечитав ее, она снова бросила взгляд в зеркало. Уголки ее губ приподнялись в улыбке. Положив записку в шкатулку с драгоценностями, она подняла руки к голове, к своей пресловутой шапочке.