Виктория Холт - Кирклендские услады

— Значит, оно мне дорого вдвойне, — шутливо отозвалась я, — ведь кроме защиты от злых сил оно еще и красиво! Как я благодарна вам, Хейгар, за этот чудесный подарок!

— Да, рядом с ним наши ничтожные дары просто меркнут, — вздохнул Люк. — Но не забывайте, Кэтрин, важен не подарок, а то, с каким чувством его преподносят.

— Да, это помнить всегда полезно, — решительно прогудела Хейгар.

Боясь выдать чувства, которые вызвал у меня этот подарок, я решила больше ничего не говорить при всех, а еще раз поблагодарить Хейгар и Саймона наедине. Поэтому я поскорее взялась за поданный Уильямом суп, и к тому времени, как торжественно внесли рождественскую фаршированную каштанами индейку, прониклась приятным ощущением тихого и радостного семейного праздника.

Наконец пришел черед и рождественского пудинга — украшенный гирляндой остролиста, с лихо воткнутой в середину веточкой омелы, он поражал великолепием. Уильям облил его бренди, а сэр Мэтью, сидевший во главе стола, поджег.

— В прошлое Рождество, — вздохнула Сара, — все было по-другому. Съехалось множество гостей, а там, где вы сейчас сидите, Кэтрин, сидел Габриэль.

— Не будем говорить о печальном, — прервал ее сэр Мэтью. — Ведь сегодня первый день Рождества!

— Вот в Рождество и надо вспоминать тех, кого нет с нами, — запротестовала Сара. — Самое время.

— Разве? — усомнилась Руфь.

— Конечно! — воскликнула Сара. — Помнишь, Хейгар, тот рождественский ужин, на котором нам в первый раз позволили присутствовать?

— Помню, — отозвалась Хейгар.

Сара оперлась на стол обоими локтями, взгляд ее был прикован к голубому пламени над пудингом.

— Прошлой ночью, — проговорила она глухим голосом, — я лежала и вспоминала все рождественские праздники, которые были в моей жизни. Первый я запомнила, потому что проснулась среди ночи от звуков музыки. Мне было тогда три года. Я испугалась, разревелась, а Хейгар задала мне трепку.

— И эта взбучка наверняка была не последней, правда, тетушка Хейгар? — заметил Люк.

— Должен же кто-то следить за порядком в семье, — спокойно ответила Хейгар. — И тебе, Люк, не повредило бы, если бы твоему поведению уделяли больше внимания.

— Я припомнила каждое Рождество, и последнее особенно, — мечтательно продолжала Сара. — Помните, какие мы тогда произносили тосты? Один был за Габриэля, после того как он так счастливо избежал опасности.

На секунду за столом наступила тишина, но я нарушила ее:

— Какой опасности?

— Ну как же! Габриэля чуть не убило, — ответила Сара и тут же приложила руку к губам. — Подумайте! Если бы это случилось, он и с Кэтрин не успел бы встретиться! Умри он, и вы не сидели бы сейчас с нами, Кэтрин, дорогая! Подумать только! И не ждали бы…

— Габриэль никогда не упоминал об этом происшествии, — удивилась я.

— Да о нем и говорить-то не стоило, — резко вмешалась Руфь. — Внезапно обрушилась одна из старых стен в руинах, а Габриэль как раз стоял рядом. Он отделался ушибами. Чепуха, всего лишь синяк на ноге!

— Как чепуха? — вскинулась Сара, и ее голубые глаза сердито блеснули. Видимо, ее обидело, что Руфь так легко смотрит на случай, показавшийся ей очень серьезным. — Да он же по чистой случайности заметил опасность. И успел отскочить. Если бы он ничего не заметил, от него осталось бы мокрое место.

— Нет, давайте поговорим о чем-нибудь веселом, — восстал Люк. — Тогда все обошлось. И это главное.

— А если бы не обошлось, — пробормотала тетя Сара, — не было бы никакой нужды…

— Уильям! — перебила ее Руфь. — У мистера Редверза пустой бокал.

А мои мысли устремились к Габриэлю. Я вспомнила, как мне казалось, будто ему страшно дома. Вспомнила, как затуманилось его лицо, когда во время нашего свадебного путешествия мы наткнулись на пляже на развалины, напомнившие ему руины Кирклендского аббатства. Так ли уж случайно рухнула стена? Не догадывался ли Габриэль, что кто-то в «Усладах» хочет его смерти? Не потому ли его мучил страх? Не потому ли он женился на мне — хотел, чтобы мы вдвоем противостояли опасности! И что же, выходит, злые силы все-таки подстерегли Габриэля? Если да, значит, кто-то жаждет заполучить его наследство. И каково же было разочарование этого злоумышленника, когда, убив Габриэля — а теперь я уже не сомневалась, что Габриэля убили, — каково же было разочарование убийцы, когда выяснилось, что место Габриэля займет другой наследник — мой будущий ребенок!

Все сразу встало на свои места, и, сидя в ярко освещенном холле перед пылающим на столе рождественским пудингом, я впервые поняла: человек, убравший со своего пути Габриэля, не остановится ни перед чем. Он уничтожит и моего ребенка. И самый верный способ не дать мне родить сына — убить меня.

Однако пока на мою жизнь никто не покушался. Ну да, Саймон же сказал, что после гибели Габриэля моя внезапная смерть показалась бы всем подозрительной. Наконец я начала разбираться в обстановке. Мне грозила опасность, смертельная опасность, но я уже не испытывала прежнего страха. Эта опасность была ничто по сравнению с ужасом, который охватывал меня прежде, когда я подозревала, что мой рассудок поврежден и все странности, происходящие со мной, — плод больного воображения. Как ни удивительно, но нынешняя, вполне реальная опасность казалась мне значительно менее страшной, чем та, которая мне только мерещилась.

Я поймала себя на том, что смотрю на Люка, на его бледное, полускрытое светлыми волосами лицо, и не могу решить, на кого он больше похож — на ангела или на сатира. Он напоминал мне скульптуры на фронтоне «Услад». Глаза Люка, встретившись с моими, бесовски блеснули, словно он прочел мои мысли и они его позабавили.

За здоровье каждого из присутствующих пили шампанское. Настал и мой черед, все поднялись с бокалами в руках, а я гадала, кто же из пьющих за мое здоровье обдумывает в эту минуту, как погубить меня так, чтобы смерть выглядела естественной.

Когда с ужином было покончено, слуги быстро убрали со стола, и мы приготовились к приему гостей. Их съехалось больше, чем я предполагала. Первыми прибыли доктор Смит и Дамарис, и, глядя на них, я старалась представить себе, каково-то больной жене доктора мириться с тем, что муж и дочь покидают ее в такой день.

Я спросила Дамарис о самочувствии матери, но она ответила, что той «надо отдохнуть». Ей положено рано ложиться, и доктор, не делая скидки на праздники, требует неукоснительного соблюдения режима.

Вместе с викарием и его женой приехали их многочисленные домочадцы, включая женатых сыновей и замужних дочерей, а также их отпрысков. Собственно, больше гостей не было, и я, подобно Саре, подумала о других рождественских праздниках, только не о тех, которые были, а о будущих.