Виктория Холт - Римский карнавал

— Это все, мой господин? Чезаре кивнул.

— Еще одно. Ты уговорить его пойти в трактир, который ты недавно обнаружила. Там ты скажешь ему, что вы останетесь в трактире до утра.

— Где этот трактир?

— Я скажу тебе его название. Он в еврейском квартале.

— И нам придется ехать туда после полуночи?

— Тебе не следует ничего бояться, если ты будешь делать все так, как я скажу. — Он обнял ее и поцеловал. — А если нет, моя красавица… — Он рассмеялся. — Но ты не забудешь, что служишь только одному хозяину, ведь правда?

Ваноцца, все еще очень красивая женщина, принимала гостей в своем винограднике. Стол был обильно уставлен отличной едой, вино, которое подавали к столу, было отменным. Карло Канале сидел рядом с ней, готовый выполнять роль хозяина и развлекать почетных гостей.

— Ты считаешь, что нам будет достаточно весело только в компании твоих сыновей, их кузена и еще нескольких родственников?

— Когда мои сыновья приходят ко мне, они предпочитают проводить время без торжественности и пышности, которые окружают их в повседневной жизни.

Канале еще раз отхлебнул вина, чтобы убедиться, что оно в самом деле высшего качества. Ваноцца, нервничая, осматривала стол и без конца отдавала приказания рабам, но когда приехали гости, она все свое внимание переключила на них.

— Дорогие мои! — растроганно говорила она, обнимая их; но она дольше прижимала Чезаре, чем Джованни, и это не укрылось от внимания Чезаре.

Была прекрасная летняя ночь; внизу расстилался город; прохладный воздух и аромат цветов с лугов округ Колизея достигали дома Ваноцци.

Чудная ночь, подумала Ваноцца.

За столом шел веселый разговор. Чезаре поддразнивал Джованни:

— Зачем же ты, брат, подвергаешь себя опасности? Я слышал, что ты разъезжаешь среди головорезов в сопровождении одного только грума — ты и твоя подруга в маске.

— Никто не осмелится напасть на сына моего отца, — ответил Джованни.

— И все-таки ты должен вести себя осторожнее.

— Я вел себя по-разному, но осторожно — никогда, — рассмеялся Джованни.

— Это так, сынок, — сказала Ваноцца. — Умоляю тебя, будь осторожен. Не езди в те части города, где тебя может подстерегать опасность.

— Мать, ведь я уже не ребенок.

— До меня дошли слухи, что его видели в еврейском квартале как-то поздно ночью. Это безрассудно с его стороны!

— В самом деле, это крайне неосмотрительно, — пожурила сына Ваноцца.

Джованни улыбнулся и повернулся к Канале.

— Еще вина, отец. Отличное у вас вино! Канале, в восторге от похвалы, наполнил кубок пасынка, разговор перешел на другую тему. Перевалило уже за полночь, и они собирались уезжать, когда Чезаре сказал:

— Посмотрите-ка, кто это там прячется в кустах?

Все повернулись и увидели среди деревьев и кустарников стройную фигурку, лицо скрывала маска.

— Похоже, тебя ждут, — обратился к Джованни брат.

— В самом деле, — ответил юноша. Казалось, он очень доволен.

— Нужно ли твоей подруге появляться в доме нашей матери? — спросил Чезаре.

— Возможно, — со смехом ответил Джованни.

— Твоя приятельница совсем заждалась тебя, — заметил Чезаре, — пошли скорее, не будем задерживаться. До свидания, дорогая матушка. Я долго буду помнить этот чудесный вечер.

Ваноцца, обняв на прощание сыновей, посмотрела, как они садятся на коней. Когда Джованни был уже в седле, некто в маске вскочил на коня позади него.

Чезаре засмеялся и позвал своих слуг, которых захватил для охраны, потом затянул песню, ее все тут же подхватили, спускаясь с холма по направлению к городу.

Доехав до моста, Джованни остановился и сказал брату, что здесь они расстанутся. Он подозвал одного из грумов:

— Ты, приятель, поедешь со мной. Остальные пусть… отправляются спать.

— Неужели тебе надо куда-то ехать? — спросил брата Чезаре. — Ты ведь не собираешься отправиться в еврейский квартал?

— Тебя совершенно не касается, куда я еду, — высокомерно возразил Джованни.

Чезаре с необычным для него равнодушием пожал плечами.

— Поехали домой, — приказал он своим слугам и тем из спутников Джованни, кому тот разрешил следовать за ним.

Итак, они расстались с Джованни, который с таинственной незнакомкой и грумом, державшимся чуть поодаль сзади, направился к еврейскому кварталу по узким извилистым улочкам.

Последний раз Чезаре видел брата живым.

На следующий день Александр испытал разочарование, не дождавшись любимого сына. Он прождал Джованни весь день, но тот так и не появился.

Он послал к нему домой. Никто не видел его. Он не приезжал к Санчии.

Александр, усмехнувшись, сказал:

— Не сомневаюсь, он провел ночь дома у какой-нибудь синьоры и теперь боится уйти от нее днем, чтобы не скомпрометировать ее.

— В таком случае он ведет себя крайне непоследовательно, — мрачно заметил Чезаре.

День не принес никаких известий о Джованни, а вечером к папе спешно примчался гонец, чтобы сообщить, что грума герцога, которого видели вместе с Джованни, нашли насмерть заколотым кинжалом на Пьяцца дельи Эбреи.

Все спокойствие Александра сразу исчезло. Он обезумел от страха за судьбу сына.

— Пошлите людей на поиски, — приказал он. — Обыщите каждую улицу, каждый дом. Я не успокоюсь, пока руки мои не обнимут сына.

После нескольких дней безрезультатных поисков папа впал в отчаяние. Но он по-прежнему не верил, что его сыну могли причинить зло.

— Он просто решил подшутить над нами, — повторял он. — Увидишь, Чезаре, он вернется и будет потешаться над нами, что так здорово сумел разыграть нас.

— Да, он просто пошутил, — согласился Чезаре.

А потом к папе привели лодочника, который заявил, что он будет говорить только с Александром, потому что ему кажется, что дело касается пропавшего герцога Гандийского.

Папа едва дождался появления лодочника, которого сразу же привели к нему. Здесь же находились несколько высокопоставленных лиц папского двора и Чезаре.

Его зовут Джордже, он спал в лодке, привязанной на берегу Тибра, сказал пришедший.

— Моя обязанность, ваше святейшество, — сообщил он, — присматривать за поленницами дров рядом с церковью Сан Джироламо дельи Скьявони, недалеко от моста Рипетта.

— Понятно, понятно, — нетерпеливо перебил его папа. — Не трать время попусту. Скажи, что ты знаешь о моем сыне.

— Знаю я следующее, святой отец. В ту ночь, когда исчез герцог Гандийский, я видел человека верхом на белом коне, и на этом коне он вез что-то, что легко можно принять за тело человека. С ним были еще двое, они поддерживали тело, когда лошадь стала спускаться к берегу реки.

Когда лошадь оказалась у самой воды, всадник развернул ее хвостом к реке. После чего двое столкнули в воду то, что вполне могло быть трупом.