Вирджиния Браун - Дикое сердце

— Ты спас мою жизнь, жизнь Аманды и жизнь моего сына, Рамон. Мы всегда будем тебе рады.

— Да, Рамон, наш дом всегда будет твоим домом, — растроганно подтвердила Аманда.

— Падре здесь, — крикнула Мария, стоя у лестницы большого дома в Буэна-Виста. Поправив свое лучшее платье пухлыми руками, она собрала выбившиеся пряди в аккуратный пучок на макушке. — Скорее, Аманда! Вечно опаздывает, вечно опаздывает, — бормотала она, не обращаясь ни к кому конкретно и качая головой, торопливо возвращаясь к двери в гостиную.

— Они будут здесь через минуту, падре. Садитесь, por favor.

Кивнув, старый священник, слишком древний, чтобы исполнить обряд венчания, опустил свое грузное тело в кресло. Поездка его утомила, но было так приятно снова увидеться с отцом Рикардо. Ему давно не представлялась такая возможность, и он наслаждался своим пребыванием в Техасе. И не важно, что отцу Рикардо пришлось уехать — ах, бедная, бедная сеньора Гонсалес, она так стара и больна — и вот теперь ему придется вместо него совершить это венчание, хотя он уже давно этого не делал. Что ж, ему очень нравились свадьбы — это всеобщее веселье и вкусная еда; гораздо приятнее, чем ехать по пыльным дорогам, чтобы произнести последние молитвы над какой-нибудь бедной душой.

Падре пробежал глазами бумаги, которые держал в руках, прочел имена, тщательно выписанные на них, и улыбнулся. Вот как! Это было просто удивительное совпадение.

— Отче? — донесся голос с порога, и он, ухватившись за гладкие деревянные подлокотники, встал с кресла.

— Si, дитя мое.

Красивая девушка, подумал отец Адольфо. И какого пригожего юношу произвели на свет Луис и Анжелика.

— Твой отец преуспел, юноша, — объявил он, широко улыбаясь, и Рафаэль неуверенно взглянул на него.

— Да? Вы знали моего отца, падре? — Рафаэль переглянулся с Амандой, его темные брови вопросительно поднялись.

— О да, конечно, знал. Как еще, вы думаете, я могу знать, что он преуспел? — раздраженно ответил старик и добавил: — Однако полагаю, вы вряд ли знаете, кто я такой.

Отец Адольфо поднял взгляд и увидел прищуренные золотые глаза. Он отметил про себя, что у Рафаэля глаза матери, прежде чем сказать:

— Видите ли, я их венчал. Это было в Новом Орлеане, до того, как Луис увез молодую жену в Мексику. Ах какой красивой они были парой! — Его глаза потеплели, когда он отвернулся к окну, глядя в далекое прошлое и то, о чем Рафаэль мог только догадываться.

— Когда это было, отче? — не мог не спросить Рафаэль, хотя и не ждал, что старый священник сможет вспомнить — нельзя требовать от судьбы слишком многого, — дай какое это теперь имеет значение? Так ли уж важна для него Каса-де-Леон? У него есть Аманда, а это самое главное.

— Когда же это было?.. — Отец Адольфо покачал седой головой, его кустистые брови напряженно сошлись на переносице. — Вот молодежь, вечно задают вопросы, когда, будь у них хоть капля здравого смысла, могли бы просто прочитать сами. Чтение — лучший способ узнать что-нибудь, знаете ли. Ты умеешь читать, юноша?

— Si, падре, я хорошо умею читать. — Рафаэль весело взглянул на Аманду. — Возможно, если бы вы могли сказать мне, где найти дату венчания моих родителей, это могло бы помочь.

— Так почему бы тебе просто не спросить меня, а? Если это все, что ты хочешь узнать, то нет ничего проще. — Падре вытащил черную книжечку в кожаном переплете. Требник, предположил Рафаэль… и ошибся. Лизнув палец, пожилой священник перелистал страницы, сухие и шуршащие, как осенние листья. Что-то бормоча себе под нос, он наконец произнес: — У меня тут все записано, так что я не забуду. Так лучше, чем рассчитывать на все эти небрежные записи в судах и все такое. А, вот оно, видите? Луис Леон и Анжелика Бове… м-м… обвенчаны… По-моему, здесь написано «девятого декабря тысяча восемьсот тридцать восьмого года». Не могу сказать, чернила немного поблекли. Книжка как-то упала в воду, лет десять назад. — Старик захлопнул книгу и посмотрел на Рафаэля. — Молодой человек, с тобой все в порядке? Ты не собираешься отказаться от этой свадьбы? Объявление уже сделано и все прочее, так что это будет очень плохо с твоей стороны.

— Нет. — Рафаэль готов был расхохотаться, но ему удалось сохранить серьезное лицо. — У меня нет намерения отказаться от этого брака, падре.

— Уже испугался? — раздался голос, и в гостиную в шелесте атласных юбок и хрусте крахмальных кружев вплыла Франческа Чавес. — Я услышала, что вы собираетесь отступиться, дон Рафаэль?

Улыбаясь, Рафаэль посмотрел в глаза Аманде:

— Нет, сеньорита, вы не услышите от меня таких слов. Но Франческа уже повернулась к Аманде:

— Я забыла сказать, что Агнес дю Сальм шлет тебе наилучшие пожелания, Аманда, и надеется, что ты поймешь, почему она не может приехать.

— Конечно, я понимаю, — ответила Аманда, зная, что покинуть Мексику было единственным выходом для отважного принца и его жены. Возможно, где-нибудь в Европе жизнь окажется более благосклонна к ним и когда-нибудь они смогут снова посетить Соединенные Штаты. Получив приглашение Аманды, Франческа оставила Сан-Луис как могла быстро и привезла с собой массу новостей о событиях, произошедших после казни Максимилиана.

— Это ужасно, — вздыхая, призналась она Аманде, — но Хуарес не выдаст семье тело императора до тех пор, пока австрийский император официально не признает дона Бенито президентом мексиканской республики.

— Хуареса приводит в бешенство, когда американская пресса осуждает его действия, и он злится, читая в «Нью-Йорк трибюн», что Мексика обязана своей свободой Америке больше, чем кому бы то ни было, а Максимилиана расстреляли вопреки желанию американского народа. — Аманда печально покачала головой. — Жаль, что мало у кого есть такая же возможность взглянуть на эту войну с обеих сторон, какая была у меня. Ты знаешь, Франческа, я почти симпатизировала Максимилиану и Карлоте, но я видела и несправедливость по отношению к мексиканскому народу. Думаю, Хуарес будет хорошим правителем — ведь он всем сердцем стремится к процветанию страны.

— Si, так и есть, — согласилась Франческа, и они обе молча возблагодарили Бога за то, что война закончилась.

— Уже пора? — Рамон морщился, вытягивая шею в жестком непривычном воротнике крахмальной рубашки. Его волосы, как всегда непокорные, начали, несмотря на использованное им огромное количество масла, отделяться от головы и торчали, словно маленькие рожки; Рамон то и дело застенчиво приглаживал их рукой.

— Si, почти пора, — ответила ему Мария и торопливо вошла в гостиную. — Теперь нам нужно выйти наружу, падре, потому что клятвы должны быть произнесены под большим дубом рядом с домом.

Даже жара последних дней августа была приятной, потому что огненный шар солнца, поднимавшийся на востоке, улыбался земле мягче, чем в предшествующие недели. Под мелодию, которую нетвердой рукой наигрывала на старом клавесине младшая сестра Франчески, маленькая процессия вышла из дома и остановилась в пестрой тени громадного, поросшего мхом дуба. Мягкий бриз шептался с листьями, приподнимая кружевную вуаль Аманды, и серый мох, словно пряди ангельских волос свисающий с ветки, покачивался, щекоча щеку Стивена и заставляя его смеяться.