Андреа Кейн - Обольститель

От ощущения сладости ее уст у него захватывало дух. Дрожа от волнения, Дастин сжал Николь в своих объятиях, усиливая поцелуй, полностью отдаваясь ярким вспышкам ощущений. Язык его плавно скользнул внутрь, мягко поглаживая каждую точечку бархатистой поверхности ее нёба. Потом их языки встретились в острой, сокрушительной ласке, такой пронзительной, какой Дастину еще не приходилось испытывать.

Николь тоже почувствовала это и прильнула к нему.

— Не надо, — выдохнул Дастин в ее раскрытые губы и приказал себе не спешить, помня о невинности и неопытности Николь.

Впрочем, рядом с нею Дастин чувствовал себя немногим более опытным.

— Останься, — прошептала она. — Еще на мгновение… останься.

Николь замерла, и Дастин почувствовал ее нерешительность. Он осторожно повторил ласку: язык его снова проник в рот девушки и скользнул по ее язычку. Николь, мягко застонав, обняла руками шею Дастина.

— Да, — прошептал он, замирая от невыносимой прелести этого поцелуя. — Николь… поцелуй меня. — Он прижал девушку к себе, чувствуя, как бьется ее сердце, ощущая хрупкость ее тела.

Поцелуй длился бесконечно, сочетая в себе нежность и огонь.

— Нет! — Николь резко отстранилась. — Я не могу. Мы из разных миров.

Она продолжала отступать, Дастин следовал за ней. Наконец Николь уперлась спиной в дверь, повернулась, подергала ручку и тут же вспомнила, что дверь заперта.

— Милорд, я мужчина! — неожиданно выпалила Николь.

Эти слова достигли желаемого эффекта. Дастин остановился и уставился на Николь. Казалось, до него с трудом доходил смысл сказанного.

— Проклятие! — Дастин запустил руку в волосы, взгляд его беспрерывно перебегал с жокейского наряда Николь на ее припухшие от поцелуев губы: контраст ошеломил его, подобно ушату холодной воды. Он резко остановился. — Что же нам делать, Дерби?

Это прозвище вызвало слезы на глазах Николь.

— Не бери своего предложения обратно, — взмолилась она. — Позволь мне выступать, и не только потому, что я мечтаю участвовать в скачках, — из-за папы. Прошу тебя, Дастин! Я буду держаться от тебя подальше, обещаю.

У Дастина, собиравшегося было что-то сказать, все слова мгновенно вылетели из головы, как только до него дошел смысл нелепого обета Николь.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что мы никогда больше не будем целоваться. Даю тебе слово.

Взрыв хохота потряс своды кабинета.

— А я даю тебе слово, что мы еще будем целоваться. Что же до твоих обещаний, то позволь тебе напомнить: не ты была инициатором этого поцелуя, а я.

— Очень хорошо. В таком случае я обещаю выхолостить тебя, если ты когда-либо инициируешь еще один.

Плечи Дастина вновь затряслись от хохота.

— Приятная перспектива! Предупреждение принято, Дерби. В следующий раз, когда мне захочется обнять тебя, я, несомненно, позабочусь о своей безопасности? — Заметив напряженное выражение лица Николь, Дастин взял себя в руки. — Олден Стоддард… Почему ты выбрала это имя? Беру на себя смелость предположить, что Олден — производное от Олдридж.

— Да, — ответила Николь, — я действительно хотела, чтобы частичка имени отца была со мной во время скачек. Что же касается Стоддарда… — улыбнулась она, — то это означает «хозяин лошадей».

— Очень подходяще, — сказал Дастин, достал носовой платок и осторожно вытер слезы Николь. — Кажется, мой платок в конце концов все же пригодился.

— Похоже на то.

Их взгляды встретились.

— Что ж, мистер Стоддард, — произнес Дастин и взглянул на часы, висевшие на стене, — время отправляться в Лондон. Вам необходимо собрать свои пожитки и переговорить с отцом, после чего вместе вернуться в Тайрхем и хорошенько выспаться. Тем временем я распоряжусь снабдить коттедж всем необходимым. Тренировка завтра в шесть утра.

— Спасибо, Дастин, — прошептала Николь, смущенно улыбнувшись, и заговорила чуть более низким голосом: — В шесть утра, милорд, я буду готов ковать нашу победу в Эпсоме.

— Куп! Мы пришли.

Чистивший свою гнедую кобылу Фарли Купер и виду не подал, что услышал обращенные к нему слова. Он продолжал свое занятие, даже не взглянув на двух человек, минуту назад вошедших в полутемную конюшню.

Визитеры переступили через кучу конского навоза и молча остановились рядом с Купером, который почуял неладное.

— Ты меня слышал? — настойчиво переспросил тот, что потолще. — Мы вернулись из Тайрхема. Мы поговорили с маркизом.

— Я слышал тебя, Перриш, — ответил Купер, поглаживая бархатистый круп лошади. — Но прежде чем я услышу продолжение, скажи: вы убедились, что никто не видел, как вы сюда вошли?

— Куп, сейчас почти полночь. Кому, скажи на милость, кроме нас да лошадей, придет в голову околачиваться в твоей конюшне?

— Я спросил: вы проверили? — резко произнес Купер.

— Да, проверили, — ответил второй посетитель. — Кругом ни души. И на дворе тоже.

— Хорошо. — Рука со скребком скользнула вниз и замерла. — И что же вы узнали от лорда Тайрхема?

— Что он не любит, когда ему угрожают. — Перриш нахмурился, вспомнив на удивление крепкую, мускулистую фигуру маркиза и его резкую реакцию при упоминании о маленьком племяннике. — Он, черт возьми, совсем не такой, как большинство этих неженок голубых кровей. По правде сказать, в гневе он чертовски грозен.

— Я не спрашивал об отличительных чертах его характера, — сплюнул Куп. — Я спросил, что вы от него узнали. Ответил Олдридж на объявление или нет?

— Если верить маркизу — нет, — покачал головой Перриш. — И, думаю, он не врал. Мы с Арчером после этого два дня шарили вокруг поместья. Особенно тщательно следили за конюшнями. Ни он, ни я не заметили ни малейших признаков присутствия Олдриджа.

— Куп, я не понимаю, к чему Тайрхему прятать жокея, которого он нанял? — почесывая затылок, заметил Арчер. — Может быть, Олдридж и вправду в Шотландии?

— Может быть. — Купер закончил работу, провел рукой, покрытой шрамами, по вспотевшему лбу и наконец обернулся к достойной парочке: — Но мы прекрасно знаем, что он не ранен. Возможно, лишь поцарапался немного.

— Ну и что? — пожал плечами Перриш. — Где бы он ни был, он не будет участвовать в скачках. Кому он нужен? Я же говорю: мы его припугнули.

— Ты говоришь? — В глазах Купера вспыхнула угроза. — Перриш, тебе платят не за то, чтобы ты думал, а за то, чтобы ты действовал. А я говорю, что мы должны сделать еще одну попытку навсегда убрать Олдриджа с дороги.

Нахмурившийся Перриш не услышал или не обратил внимания на скрытую угрозу в словах Купера.

— Плевое дело, — ответил он. — Олдридж для нас ничто, если он не в седле. Так зачем попусту тратить вре… — Перриш не успел закончить свой монолог. Молниеносным движением Купер выхватил из-за голенища нож, прижал Перриша к стене и приставил лезвие к его горлу.