Барбара Картленд - Сокровище любви

Андре знал, что ужас перед мулатами не скоро изгладится из ее души, но что касается его самого — он будет вечно признателен Жаку за его неоценимую помощь и в один прекрасный день непременно отблагодарит его за доброту, возможно, при содействии Керка.

Вслух Андре сказал:

— Если мы не хотим оказаться неблагодарными, то есть еще кто-то, о ком мы не должны забывать.

— Кто же это? — спросила Сона.

— Дамбаллах, — улыбнулся Андре. — Он охранял нас и помогал во всем. Если бы барабаны не предупредили Тома, я остался бы на плантации, и солдаты застали бы меня врасплох. Сона испуганно вскрикнула:

— О Андре… Андре! Подумать только… тебя ведь могли бы убить!.. Я никогда бы ухе не смогла полюбить никого другого! Я так и жила бы в этой обители, пока не постарела бы и не умерла… как эти бедные старые монахини!

— К счастью, этого не случилось, — мягко сказал Андре, желая ее успокоить, — но мы всегда должны с благодарностью вспоминать о барабанах воду. — Вздохнув, он добавил:

— Когда я приехал на Гаити, мне даже в голову не могло прийти, что я когда-нибудь поверю в воду. Мне чудилось тогда в барабанах что-то зловещее.

— Для нас их голос был… зовом любви! — ответила Сона. — Этот голос спас тебя, благодаря ему мы обвенчались и плывем теперь на этом прекрасном корабле!

— Да, ты права, голос этих барабанов звучал для нас как зов любви, — согласился Андре. — Всю жизнь теперь мы будем вспоминать о них с нежностью и благодарностью!

Сказав это, Андре поцеловал ее в лоб, ощутив при этом, как вся она потянулась к нему, приоткрыв губы для поцелуя.

— Ты так прекрасна! — восхищенно воскликнул Андре. — Так удивительно совершенна, что я и сейчас еще боюсь — вдруг ты святая и я не смею тебя касаться?!

— Но ведь ты… касаешься меня, — еле слышно прошептала Сона.

— Не так полно, как мне хотелось бы, — возразил Андре. — Я хотел бы целовать тебя всю, обнять так, чтобы чувствовать, что каждая клеточка твоего тела принадлежит мне, что ты вся моя, и только моя! Подожди немножко, любовь моя, и я покрою поцелуями тебя всю — от твоих чудесных, сияющих волос до кончиков пальцев твоих маленьких, нежных ножек!

— Я… тоже этого хочу, — тихонько пробормотала Сона.

— Но пока что, — продолжал Андре, — мне придется довольствоваться тем, что я могу целовать твои губы и ощущать, какая гладкая, шелковистая и нежная у тебя кожа.

Он стал целовать ее глаза, потом нагнулся и начал покрывать поцелуями ее шею; он почувствовал, как Сона вздрогнула.

Затем, очень осторожно и нежно, так, чтобы не напугать ее, Андре спустил с ее плеч грубую ночную рубашку, ласково касаясь губами ее груди.

Он прикасался к ее телу так мягко, так любовно, словно перед ним был полураспустившийся чудесный цветок, белая лилия — символ ее прелести и чистоты.

Андре чувствовал, как трепещет ее юное, нежное тело, как сердце ее отчаянно колотится в такт неистовым биениям его собственного сердца, и поцелуи его становились все более страстными, все более самозабвенными.

Он почувствовал, как по телу ее пробежал огонь, и понял, что в ней горит такое же желание, как и в нем.

— Я… люблю тебя, — пробормотала она чуть слышно.

— А я просто без ума от тебя. Ты счастлива? Я даю тебе хоть немного радости?

— Ты… волнуешь меня…

— Что ты сейчас чувствуешь?

— У меня как будто мурашки бегают по спине…

— Мурашки?

— Ну, такие маленькие… язычки пламени… они словно вспыхивают во мне…

— Я чувствую их на твоих губах.

— Целуй меня… О Андре… Целуй меня еще!

Андре покрыл ее поцелуями, и где-то в самой глубине его сознания промелькнула мысль, что боги, соединившие их друг с другом, радуются и ликуют сейчас, взирая на них с высоты.

Человек не может жить без любви, любовь — это свет небесный, отблеск божественного огня, ниспосланный нам Господом.

В эту минуту Андре казалось, что все боги — христиан и буддистов, мусульман и воду — соединились в единое могучее и доброе божество Любви.

Все они призывали человека оглянуться вокруг себя, искать тех, кому нужны его помощь и дружба, тех, кто жаждет его любви, — искать свою вторую половину. Все они внушали человеку, что жизнь его должна быть наполнена не враждой и не ненавистью, а только любовью, что только любовь дает его жизни смысл, наполняет ее счастьем и благодатью.

Андре знал, что его чувство к Соне — это все лучшее, все самое высокое, что есть в его душе.

Любовь, которую она ему дарила, шла из самой глубины ее сердца, бившегося в едином ритме с его сердцем, из ее светлой, прекрасной души, полной небесной прелести и чистоты.

— Я люблю, люблю тебя! — повторял Андре. — Я восхищаюсь тобой и преклоняюсь перед тобой, моя ненаглядная маленькая святая, моя драгоценная жена!

— Обними меня… крепче… О Андре!.. Я люблю тебя… так сильно, что даже боюсь этого!

— Тебе нечего больше бояться, моя радость!

— Меня пугает моя любовь к тебе… Я думала, что больше любить уже невозможно, но она становится все сильнее!..

— Я сделаю все, чтобы ты полюбила меня еще в тысячу раз сильнее, жизнь моя! Наша жизнь до краев будет наполнена любовью, обещаю тебе!

— Милый… любимый мой… Люблю… люблю тебя!

Губы Соны были полуоткрыты, она дышала прерывисто, и в глазах ее появился первый проблеск зарождающегося желания.

Она была так прекрасна, что Андре не находил слов, он мог только бормотать, точно в забытьи:

— Любимая, прекрасная моя, моя восхитительная маленькая жена!

Волна счастья захлестнула его, потопив все слова; как и тогда, в саду, он почувствовал, точно тело его стало невесомым и оба они, оторвавшись от земли, взлетают все выше и выше, к ослепительному, солнечному небу…

— Я… обожаю тебя! — шептала Сона, касаясь губами его губ. — Люби меня… О Андре, люби, люби меня!

Они больше не существовали отдельно друг от друга, но стали единым целым, частицей вечного, могучего потока жизни.

Игра слов: имя Orchis по-английски созвучно названию Orchid — орхидея.

Мои милые (фр.).

Милашка (фр.).

Мой милый (фр.).

Грязные свиньи (фр.).

Черная магия (фр.).

Спокойной ночи (фр.).

Сын мой (фр.).

Матушка (фр.).

Белым (фр.).

Столовая (фр.).

Отец мой (фр. ).