Конни Брокуэй - Опасная игра

Но вот она заметила трех женщин в маскарадных костюмах, поднимающихся по короткой лестнице к ничем не примечательной двери, и поспешила за ними. На двоих из них, как и на Хелене, были маски, а у третьей было обнажено не только лицо, но и в значительной степени грудь. На голове у нее колыхались перья, а смех звучал резко и вызывающе.

– Вы уверены, что он здесь будет? – спросила дама у подруг.

– Да, Джонатан утверждал, что он обязательно будет. Ему же заплатили за демонстрацию. Как восхитительно вульгарно, правда?

– Я бы сама заплатила ему за демонстрацию, – заявила женщина с низким декольте.

Дверь перед их носом неожиданно распахнулась, и на пороге возник человек с красным лицом, широкой грудью и сизым носом. Взглянув на пришедших без всякого интереса, он молча вытянул руку. Привычным жестом женщины вложили в нее монеты и прошли внутрь. Хелена последовала за ними.

В вестибюле множество одетых в костюмы гостей ожидали, пока торопливые лакеи не освободят их от плащей и накидок. Возбужденно переговариваясь, они начинали прихорашиваться перед огромным зеркалом.

Хелена обернулась, когда один из лакеев снял с нее плащ, и тут же почувствовала, что на нее стали обращать внимание. Она беспокойно оглядела свое отражение в зеркале. Хотя французское бальное платье, которое она отыскала в гардеробе леди Тилпот, уже лет тридцать как вышло из моды, оно все еще выглядело вызывающе роскошным. За пышной юбкой из темно-розового бархата по полу волочился шлейф, узкие рукава были оторочены тончайшим брюссельским кружевом.

Хелена вдруг заметила на своем платье слишком вызывающее квадратное декольте. Она не могла поверить, что леди Тилпот когда-то надевала подобное платье. А еще меньше могла поверить, что надела его сама. Если бы не анонимность, даруемая золотой маской, она едва ли на это решилась бы.

Безмолвный слуга жестом пригласил всех собравшихся следовать за ним. Они пошли по длинному и слабо освещенному коридору, пропитанному запахами масляных ламп, дорогих духов и разгоряченных тел, перешептываясь и хихикая, как дети, ожидающие праздника. В конце коридора лакей молча распахнул высокую дверь.

Свет и шум, хлынувшие навстречу, на мгновение ослепили и оглушили Хелену. Гудение рожков и визг скрипок перекрывали смех и гомон сотен голосов. В канделябрах и люстрах горели тысячи свечей, бросая яркие отблески на шелка и атлас всевозможных цветов и оттенков, на замысловатые прически дам, перчатки, веера и маски, украшенные перьями и мехом, драгоценными камнями и кружевом, сверкающие серебром и золотом. По огромному залу беспорядочно двигались животные, персонажи известных романов, античные герои, исторические личности, злодеи и волшебники.

Не успев прийти в себя, Хелена была подхвачена плотной массой движущихся тел. Она беспомощно задрала голову и обнаружила, что сверху зал огибает широкая галерея, также заполненная людьми. Они перегибались через перила, смеялись и болтали, обмахивались веерами, звенели бокалами, а неслышно снующие между ними лакеи подливали в них шампанское.

Ошеломленная, Хелена с трудом выбралась из неизвестно куда стремящегося потока и прижалась к стене. Она пыталась перевести дыхание и понять, как же сумеет найти Освальда среди этой массы людей, движения и шума.

В дальнем конце зала было устроено небольшое возвышение, откуда доносились непонятные визгливые и резкие звуки. Здесь расположились музыканты. Совершенно забыв о своих обязанностях, они были заняты лишь женщинами, пристроившимися у них на коленях, в то время как их инструменты в свое удовольствие использовали все желающие. Человек, одетый сатиром, словно обезумев, носился среди толпы, непрерывно дуя в рожок, а Бабочка со сломанным и криво висящим крылом отчаянно колотила по клавишам жалобно гудящего рояля.

Хелена зачарованно смотрела на все это и не верила своим глазам. Неужели она действительно оказалась среди этой ... вакханалии? Никогда в жизни она не видела ничего подобного. Воксхолл казался лишь бледной тенью этого безумия.

«Надо немедленно уходить отсюда. Найти Освальда и твердо сказать ему, что подобным встречам придется положить конец».

Она оглянулась, надеясь увидеть Арлекина, но в то же мгновение толпа опять подхватила ее и понесла дальше по залу, так стиснув среди разгоряченных тел, что Хелена с трудом дышала. Потом этот человеческий поток выплюнул ее из себя так же неожиданно, как и втянул, и она вдруг оказалась совершенно одна в небольшом помещении под галереей. Вздохнув, Хелена опустилась на стул, стоящий у стены. В ушах у нее по-прежнему шумело, а кожа сделалась влажной от горячего дыхания сотен людей.

– Еще! Еще! Еще! – вдруг раздался крик множества голосов вперемешку с гиканьем и одобрительными выкриками.

– Еще? Черт бы вас побрал! Вы готовы съесть человека живьем ради собственного удовольствия!

Хелена замерла. Этот голос она узнала бы где угодно. «Рамзи!»

Он захохотал с какой-то неистовой яростью.

– Ну хорошо. Кто следующий?

Она поднялась на ноги, но толпа оказалась слишком плотной, и ей ничего не удалось увидеть. Но опять прозвучал этот ужасный смех.

– Оба? Одновременно? Почему бы и нет? Почему бы, черт возьми, и нет?

Хелена постаралась протолкаться вперед, но никто даже не шевельнулся, чтобы дать ей дорогу. Рассерженная и охваченная каким-то странным предчувствием, она решительно забралась на стул. Наконец-то она увидела то, что приковывало к себе внимание всей этой толпы.

В центре зала стоял Рамзи, окруженный плотным кольцом зрителей. На нем не было ни сюртука, ни даже жилета, а белая сорочка вся промокла от пота и прилипала к его плечам и груди; галстук же так разболтался на шее, что больше напоминал петлю, готовую вот-вот затянуться. В руке Рамзи держал рапиру и стремительно размахивал ею так, что сверкающий кончик рассекал воздух всего лишь в паре дюймов от лиц ближайших зрителей. Они вскрикивали и поспешно отскакивали, а он лишь оскаливал зубы в злой ухмылке. Но Хелена почему-то была уверена, что расстояние рассчитано до миллиметра, а любопытным ничто не угрожает.

Она с удивлением рассматривала его, пораженная той пере меной, которая произошла в Рамзи всего за одну неделю. И без того бледная кожа его казалась теперь совершенно бескровной, создавая особый контраст спутанным черным волосам, прилипшим к влажному лбу и шее. Он как будто стал худее и легче, словно в его теле не оставалось ничего, кроме костей и мышц, туго обтянутых кожей. Казалось, сам дьявол вселился в него. И усмехался он тоже как дьявол – вызывающе, зло и жалко. Так жалко, что у Хелены разрывалось сердце. Теперь-то она знала, что если когда-нибудь встретит дьявола, то почувствует не только ужас, но и жалость.