Бренда Джойс - Темный огонь

Джейн, словно обжегшись, отдернула руку. Линдлей улыбнулся, но граф скривился.

– Прекрати, Линдлей, – предостерег он. – Ей всего семнадцать!

– И она являет собой частную собственность. – Линдлей повернулся и посмотрел на Ника. Увидев мрачное лицо друга, он поднял руки. – Ну, это совсем по-детски, – серьезно сказал он, и в его глазах мелькнула добродушная насмешка.

– Просто ты неверно понял то, что увидел, – напряженно объяснил Ник. – Дело в том, что я… поперхнулся.

Линдлей вопросительно поднял брови.

– Ну да, конечно, – сказал он, явно не веря словам Ника. Томас тем временем поставил на стол еще один прибор.

Линдлей весело улыбнулся графу:

– Значит ли это, что ты забыл и о бегах в конце недели?

Ник нахмурился. Конечно, он не забыл, что намеревался в воскресенье выставить своего жеребца, Ноу-Регрета, на бега. Просто он пока ничего не решил окончательно…

– Нет, черт побери. Я хотел послать тебе записку, Линдлей. Просто забыл. Я не могу поехать на бега в этот раз.

Линдлей хихикнул:

– Разумеется! Я бы на твоем месте и не подумал никуда ехать.

– Да о чем ты, черт побери?

– Спокойнее, старина, не стоит обижаться. Почему бы нам не сесть? Тут что-то ужасно вкусно пахнет. – Линдлей улыбнулся девушке. – Похоже, я пришел как раз вовремя. – Он перевел взгляд на графа, и его улыбка стала еще шире.

Ник прекрасно понял, что имел в виду его друг, и бросил ему предостерегающий взгляд, не произведший, впрочем, на Линдлея ни малейшего впечатления. Когда же они наконец уселись за стол, красавец Линдлей повернулся к Джейн.

– Скажите, пожалуйста, – любезным тоном заговорил он, – как вообще вы здесь очутились.

Граф откинулся на спинку огромного дивана, стоявшего в дневной гостиной, и лениво вытянул перед собой ноги. Он смотрел то на Джейн, то на своего лучшего – и единственного – друга, Линдлея.

Джейн сидела у пианино; она прекрасно играла, да еще и пела голосом ангела. И все это было идеей Линдлея, черт бы его побрал. И Линдлей не сводил с Джейн восторженных глаз, и все его лицо светилось восхищением. Можно было не сомневаться, что он нашел девушку чрезвычайно привлекательной. Черт бы его побрал.

Никогда прежде с Ником не случалось такого – чтобы его огорчил приезд друга.

Он посмотрел на Джейн. Он посмотрел на Линдлея. Линдлей был отъявленным плутом. У него были десятки любовниц. Он мгновенно очаровывал женщин. Он обладал огромным природным обаянием. И графу не раз приходилось видеть, как он восхищался дамами – точно так же, как сейчас восхищался Джейн. Но Джейн была слишком молода для того, чтобы Линдлей уделял ей внимание. Графу все это не нравилось, чертовски не нравилось.

Но скоро граф забыл о Линдлее, потому что его просто зачаровала Джейн. Ник не мог отвести от нее взгляда. Она была так грациозна… куда грациознее, чем бывают обычно девушки в семнадцать лет – да и многие женщины… она просто не имела права быть такой! Граф вспомнил, как он увидел ее днем, у ручья. Он не мог забыть, как она выглядела в мокрой облегающей одежде, что почувствовал, когда посадил ее на спину своего коня… и когда, как она подошла к нему в столовой.

Он желал ее.

Желал физически. Прямо сейчас. Он был напряжен и возбужден. Ему очень не хотелось, чтобы Линдлей это заметил. Он вертел в руках маленькую диванную подушку, чуть прикрываясь ею. К счастью, Линдлей был слишком занят Джейн, чтобы обращать внимание на странное поведение друга. Подушка, однако!

Когда Джейн допела романс, Линдлей энергично зааплодировал. Джейн коротко улыбнулась ему и повернулась к графу. Их взгляды скрестились.

– Очень мило, – поспешил сказать граф, стараясь не замечать, каким взглядом окинул их обоих Линдлей. А потом неторопливо поднялся и вышел из гостиной.

Зайдя в библиотеку, Ник налил себе на два пальца виски и прислушался к голосам, доносящимся из гостиной. Голос Джейн звучал мягко и сладко, голос Линдлея – дерзко, заигрывающе. Потом Линдлей вошел в библиотеку, и Ник машинально налил ему бренди. Протягивая другу стакан, он сказал:

– Перестань с ней флиртовать. Она еще ребенок.

– Ребенок? Да будет тебе, старина, ты и сам в это ни на секунду не веришь! И не дурачь меня.

– Ей всего семнадцать.

– Семнадцать, и она вполне созрела для того, чтобы… Граф уставился на него бешеным взглядом.

– Шучу, шучу! Да что с тобой происходит?

– Ничего.

– Но ведь ты не станешь отрицать, что она прекрасна!

– Нет, не стану, – ответил граф. Последовало долгое молчание.

В дверь просунулась головка Джейн; щеки девушки порозовели, выдавая то, что она слышала последние слова… а может быть, и весь разговор.

– Извините меня, но я ухожу к себе.

Граф кивнул, глядя ей в глаза. Линдлей подошел и поцеловал ей руку.

– Доброй ночи, Джейн. Не хотите завтра покататься верхом? В одиннадцать?

– Думаю, да, – с улыбкой сказала девушка, но, взглянув на Ника, добавила: – Наверное, мне нужно сначала спросить разрешения.

Нику противна была мысль о том, что эти двое отправятся на прогулку без него, но Линдлей был его другом, и Ник, несмотря ни на что, доверял ему.

– Я вам разрешаю, – сказал он и одним глотком осушил свой стакан.

– Спасибо, – вежливо произнесла Джейн и, еще раз пожелав всем спокойной ночи, ушла.

– Эй, да ты раздражен? – спросил Линдлей. – Значит ли это, что я тебе помешал?

– Ты ничему не помешал.

– Нет? Ну, хорошо. Знаешь, я вообще-то думал, что здесь у тебя Амелия. Я ее видел в Лондоне в прошлый понедельник, в Кристал-Паласе. И она дала мне понять, что собирается сюда.

– Между нами все кончено, – сказал граф.

Линдлей не смог скрыть удивления. Потом он мягко рассмеялся, глядя на дверь, за которой скрылась Джейн.

– Да ты никак стал покорным, старина?

– Разумеется, нет. Ей всего семнадцать!

– Семнадцать, и она вполне созрела для любви.

– Вот именно, – согласился граф. – И я намерен как можно скорее выдать ее замуж. У тебя нет на примете подходящего кандидата?

Граф вытащил из кармана часы и в шестой раз посмотрел на них.

Сидя верхом на своем огромном коне, он объезжал одно из полей в южной части своих владений – здесь наемные работники косили сено. Было половина двенадцатого.

Ник подъехал поближе к старшему и сказал, чтобы тот дал людям перерыв минут на пятнадцать. День был необычайно жарким, на небе не было видно ни облачка. Похвалив батраков за хорошую работу, граф развернул коня. Он решил отправиться на северное поле, чтобы посмотреть, как обстоят дела со стеной, которую начали выкладывать на этой неделе. Неважно, что он лишь вчера осматривал стену. И не имело значения, что ему придется проскакать с одного края владений до другого – и, вероятно, увидеть по дороге Линдлея и Джейн, отправившихся на прогулку…