Бренда Джойс - Темный огонь

– Как прошел спектакль? Джейн вздохнула.

– Зал уже не был полон. Едва на две трети. – Она поставила бокал. – Новизна исчезла, и, боюсь, пьеса скоро сойдет со сцены.

– Мне очень жаль, – сказал он.

Джейн передернула плечами:

– Таков театральный бизнес. Каждый спектакль живет определенное время – мы говорим, «стоит на ногах». Полагаю, мы тогда поедем в Драгмор?

– Да, я на это рассчитывал. Если только у тебя нет каких-то причин остаться в Лондоне.

Джейн представила себе жизнь в Драгморе – вдали от света, вдали от чудовищных сплетен, вдали от Амелии и ей подобных… и ей вдруг страстно захотелось поскорее уехать. Они будут жить там своей семьей – она, граф и дети. Она готова была отправиться в Драгмор прямо завтра.

– Нет, у меня нет таких причин, – сказала она, намеренно скрывая радость. – Я ведь обещала тебе, к тому же в Драгморе так хорошо. И это полезно для детей.

– Да, – согласился граф. – Я тоже так думаю.

Они осторожно посмотрели друг на друга. Потом их взгляды стали смелее. И от горячего блеска глаз Ника у Джейн перехватило дыхание, сердце сжалось в груди. Он мягко сказал:

– В этом платье ты выглядишь потрясающе.

Джейн хотела поблагодарить его, но в это мгновение появился Томас, кативший перед собой столик с ужином. Серебряные блюда под крышками сверкали, искрился хрусталь. Граф подвел Джейн к столу и придвинул для нее стул. Улыбнувшись ее удивлению, он, усадив жену, сел сам. И жестом показал Томасу, что тот может разливать вино и наполнять тарелки.

А сам неотрывно смотрел на Джейн.

Джейн была прекрасна, и в этот вечер сильнее чем когда-либо в ней ощущались и невинность, и чувственность, и это странное сочетание притягивало и завораживало. Графу совсем не хотелось ужинать. Ему хотелось лишь одного: смотреть на Джейн, слушать ее голос, быть с ней рядом.

Ее образ преследовал его весь день.

И он ежеминутно вспоминал об их страстной ночи.

Граф и не думал о том, чтобы куда-нибудь отправиться этим вечером. Это было невозможно, потому что и его мысли, и всю его душу заполнила Джейн. Он надеялся, что из «Критериона» она приедет прямо домой и с трудом сумел скрыть радостное возбуждение, когда так оно и случилось. Может быть, она, как и он сам, хотела побыть вдвоем?

А вдруг она позовет сегодня его к себе в спальню?

Он страстно желал ее, даже сейчас, сидя за столом, и лежавшая на его коленях салфетка не могла прикрыть его возбуждения. Граф рад был бы умереть тысячу раз за то, чтобы еще раз очутиться в ее объятиях. Весь день его терзала мысль о том, что Джейн может вдруг вспомнить об их «соглашении». Насчет отдельных спален. И настолько боялся услышать ее ответ, что и не пытался спрашивать.

Граф знал, что это эгоистично с его стороны, но ему очень хотелось, чтобы пьеса, в которой играла Джейн, сошла со сцены, и поскорее. Ему хотелось забрать свою семью – своих детей и жену – и отправиться в мирное уединение Драгмора, чтобы наслаждаться там жизнью с ними, с ней. Мысль о сельской жизни волновала Ника.

Но все же он пытался отогнать ее, потому что хотел, чтобы Джейн была счастлива, а ее счастьем была сцена.

Граф попытался проглотить хоть кусок. Ему это удалось лишь с большим трудом, и он заметил, что аппетит Джейн тоже не слишком хорош. Граф старался не думать о том, что может произойти после ужина. Но в его голове сами собой рождались разные картины…

… Они поднимаются наверх, останавливаются у двери ее спальни, она желает ему спокойной ночи – и уходит, оставив его в коридоре…

… Она останавливается у двери, краснеет, не в силах поднять на него взгляд, и ее голос, низкий и робкий, звучит почти неслышно, когда она спрашивает, не хочет ли он войти…

… Или, еще лучше, она смотрит на него прямо, дерзко и призывно, предлагая вновь разделить с ней то чувственное наслаждение, которое они уже познали, и им не нужно слов. И он входит в спальню следом за ней, принимая ее молчаливое приглашение, и яростно впивается в нее…

Граф неловко передвинулся на стуле, чувствуя явное неудобство. Им не следовало слишком быстро заканчивать ужин. Граф просто боялся его окончания, боялся самого себя, боялся возможного отказа.

Джейн вздохнула и аккуратно положила вилку и нож рядом в знак того, что она покончила с едой. Граф тут же оттолкнул свою тарелку и позвал Томаса. Пока дворецкий убирал ненужные приборы, граф смотрел на склоненную голову Джейн, на ее маленькие руки, спокойно лежащие на белой льняной скатерти. Джейн носила только одно кольцо – перстень с рубином, доставшийся ей от матери; на ее руках не было браслетов. Граф тут же решил, что купит ей разные драгоценности. Джейн подняла голову; ее взгляд был неуверенным, но она посмотрела прямо на графа и чуть улыбнулась. Графу захотелось схватить ее и стиснуть в объятиях.

– Кофе, миледи? Не хотите ли отведать свежего пирожного с малиной? – спросил Томас.

– Нет, спасибо, – ответила Джейн. – Я ничего больше не хочу. – И она снова посмотрела на графа.

У него екнуло сердце… он весь сжался. И жестом отпустил Томаса.

– На сегодня все, спасибо, – онемевшими губами выговорил он. А потом встал, подошел к Джейн и отодвинул ее стул, когда она поднималась. Его руки коснулись ее плеч. И от этого прикосновения по спине графа пробежала дрожь.

– Спасибо, – с робкой улыбкой сказала Джейн.

– Хочешь еще немножко вина?

Она закусила губу, глядя на него огромными голубыми глазами.

– Нет, я… спасибо, я… пожалуй, я пойду наверх.

Он долго молча смотрел на нее, потом кивнул. Она пошла вперед, а он – следом.

Казалось, прошла целая вечность, пока они поднялись на второй этаж. Сердце графа колотилось глухо и болезненно. Пригласит ли она его? Пригласит ли? Этот вопрос, бесконечно повторяясь, мучил графа, терзал его, полностью заняв его ум.

У двери в спальню Джейн остановилась, не поворачиваясь к графу. Он стоял позади ожидая. Наконец она полуобернулась и посмотрела на него так странно, так неуверенно. Это не было приглашением. Но это не было и отказом. И долгое-долгое мгновение они смотрели друг на друга.

А потом граф услышал собственный охрипший голос:

– Ты не хочешь, чтобы я вошел?

Следующие секунды он выдержал с трудом.

– Хочу, – шепнула она, наконец, заливаясь краской.

Граф почувствовал, как на него нахлынула безумная радость. Его глаза засверкали, он улыбнулся. И Джейн улыбнулась. Граф протянул руку и распахнул дверь, и они вошли в спальню рука об руку.

Едва начав просыпаться, Ник протянул руку к Джейн.

Но его рука нащупала лишь теплую простыню в том месте, где должна была быть его жена, и задержалась там, пока Ник окончательно сбрасывал сон. И с ясностью в его сознании вспыхнули воспоминания о прошедшей ночи и о том, как пару часов назад он, проснувшись, разбудил Джейн поцелуями, и они снова занялись любовью. В первый раз это было яростно, в последний – нежно и неторопливо. Ник с удивлением обнаружил, что совсем не пресыщен, что снова желает Джейн.