Бренда Джойс - Игра

Катарина приоткрыла рот и невольно взглянула на Лэма. Он был совершенно спокоен. Этот болван даже стоял небрежно, расставив ноги! Его поза не выглядела напряженной даже с рукой на перевязи. Неужели он не собирается ничего сказать, чтобы отмести эти опасные обвинения, пока они не зашли слишком далеко?

Владыка…я хочу сказать, Лэм О'Нил, захватил меня в море. Он встретился с моим отцом, чтобы потребовать выкуп, и ничего более! Уверяю вас! — Катарина вспыхнула, потому что солгала — и на этот раз королеве Англии!

Королева не спускала глаз с Катарины.

Но для чего еще вы сами были там, если не для того, чтобы замыслить измену?

У Катарины кровь отхлынула от лица. Она отчаянно пыталась найти какой-нибудь правдоподобный ответ.

Я его упросила… я шесть долгих лет не видела отца!

Елизавета продолжала разглядывать Катарину. Незаметно было, чтобы ее взгляд хоть немного смягчился. Потом она повернулась к Лэму.

Это верно, мошенник? Он улыбнулся.

Я захватил французский торговый корабль, даже не помышляя о таком призе, ваше величество. И вам наверняка известен обычай морей. Добыча принадлежит мне. Я отправился к Фитцджеральду требовать выкуп, ничего более.

Катарина переводила взгляд с чуть заметно улыбающегося Лэма на королеву, губы которой оставались плотно сжатыми.

Это совершенно неправдоподобная история. — В голосе королевы слышалось предостережение.

Лэм блеснул обаятельной улыбкой.

Леди умеет настоять на своем и быть убедительной. Я не видел большого вреда в том, чтобы она сопровождала меня к своему отцу.

Королева уставилась на него.

— А ей был нанесен вред, Лэм?

— Почти никакого. — Он склонил голову.

Катарина все еще не оправилась от ужаса и не была уверена в том, что Лэму удалось отвести обвинение в заговоре. Кроме того, она ничего не понимала. Что здесь происходит? Может подумать, что королева знает Лэма, что она даже чуть-чуть благоволит к нему. Но этого не может быть, ведь Лэм пират.

— Ваше величество, мне не нанесли вреда, — быстро сказала Катарина. — О'Нил говорит чистую правду, и я умоляю вас меня освободить.

Елизавета повернулась к Катарине, которая слишком поздно осознала, что вмешалась в их разговор.

Вы защищаете этого человека после всего того, что он с вами сделал?

Катарина вспыхнула.

— Ваше величество, я девственна. Он оставил мне мою невинность, и за это я ему благодарна.

— До чего вы благородны, — вполголоса произнесла королева, обращаясь к Лэму. — Но ваша репутация основана не на благородстве и не на мягкосердечии. — Она обратилась к Катарине. — Вы его защищаете. Дебриз сказал, что вы неравнодушны к Лэму.

Нет! — выкрикнула Катарина. — Он не нравится мне, нисколько не нравится!

Елизавета мрачно поглядела на нее, словно не веря ни единому ее слову.

— Он похитил меня, когда я возвращалась домой, и ясно дал мне понять… — Катарина вдруг смолкла. Она не могла заставить себя сказать все правду, сказать, что Лэм намеревался сделать ее своей любовницей.

— И что же этот мошенник дал вам ясно понять? — требовательно спросила королева.

От ее резкого тона Катарина вся съежилась

Язык проглотили? — воскликнула королева. — Отвечайте!

Катарина страшно побледнела. Она была не в силах произнести ни слова.

Лэм выступил вперед и спокойно сказал:

Я попросил леди Фитцджеральд стать моей любовницей. Поскольку у нее нет покровителя, я с радостью возьму эту роль на себя.

Королева, только мельком взглянув на Катарину, холодно уставилась на Лэма и произнесла:

— Вы нисколько не изменились, Лэм. Но ваши пиратские манеры становятся чересчур наглыми.

— Я искренне сожалею, если причинил вам неудобства, — сказал Лэм.

— Вот уж в чем я сомневаюсь! — воскликнула королева. — Выходит, вся эта затея была только игрой? Требовать выкупа, зная, что он не может быть уплачен, удовлетворить желание молодой девушки повидать отца и, когда с этим будет покончено, сделать ее своей любовницей?

— Ваше величество, всем известно, что я заядлый игрок. Он склонил голову, в углах его рта играла улыбка. — Неужели кто-то мог бы найти возражения против такой игры? Уж точно не Фитцджеральд, который сейчас в опале. И не брат Катарины, которому всего два года. Конечно же и не ее мачеха, которой не нужны соперницы в собственном доме.

Катарина заморгала. Она впервые услышала о своем маленьком брате. Королева встала.

Негодяй! — Видно было, что она в ярости. — Мы возражаем! Вы зашли слишком далеко в своих играх! А эта ваша затея вызывает подозрение! Наглый мерзавец!

Лэм резко выпрямился и громко сказал:

Я бы никогда не стал замышлять измену против вас, Бет.

Катарина испугалась, решив, что теперь Лэма немедленно бросят в Тауэр за столь неуважительное обращение к королеве.

Елизавета широко раскрытыми глазами жестко уставилась на Лэма, обдумывая его слова. Лэм оставался неподвижен.

Вы зашли слишком далеко, О'Нил, — наконец повторила она. — И мы сомневаемся в том, что вы не сделали это намеренно. Вашей наглости следует преподать скорый и запоминающийся урок. Вы не имеете права хватать все, что вам заблагорассудится, не заботясь о наших интересах. Фитцджеральд может быть в немилости, но его дочь — наша подданная, да еще только что из монастыря. Она не может быть призом для таких, как вы. Вы потеряли чувство меры, но я очень надеюсь, не настолько, чтобы вступать в заговор с Фитцджеральдом.

Лэм опустил глаза, так что Катарине не удалось уловить их выражения.

Может, ваша горячность поостынет за то время, которые вы проведете в Тауэре, — резко сказала королева. Она сделала жест, и двое солдат, которые сразу же подскочили к Л эму, схватили его за руки. — Советую припомнить все ваши прегрешения, пират, — многозначительно добавила она.

Наблюдая, как Лэма уводят, Катарина с трудом подавила рыдания.

Позже этим вечером в королевской приемной остался только сэр Уильям Сесил.

— Вы послали за Ормондом? — спросила Елизавета.

— Он должен быть здесь с минуты на минуту, ваше величество, — ответил Сесил.

— А девица Фитцджеральд?

Она спит в отведенной ей комнате. Пока она не сделала ничего, что подтверждало бы версию о заговоре, — сказал Сесил.

Елизавета расхаживала по комнате. При этом она выглядела очень величественно и сознавала это: она была тщеславна, как и ее отец. А так как она была женщиной, тщеславие, скорее всего, проявлялось в ней сильнее, чем в отце. Она знала, что является самой прекрасной и лучше всех одетой женщиной при дворе, что ни одна леди не умеет так хорошо танцевать и ни у кого нет такого количества поклонников.

— Я никогда не слыхала большей ерунды, — на конец сказала она, повернувшись к Сесилу. — Конечно же эта девица Фитцджеральд отправилась к Лэму О'Нилу с секретным посланием от папаши. А Фитцджеральд ненавидит нас, и ему хочется лишь одного — устроить себе побег в Ирландию и снова взяться за старое.