Бренда Джойс - Пленница

— Я не могу бросить своих людей.

Она замолчала, растерянно глядя на него.

— А кроме того, у меня есть здесь еще одно дело.

— Какое дело?

— Вера, я не могу раскрыть тебе свои тайны, — улыбнулся Ксавье.

Она обиделась.

— Я обещаю, что постараюсь поскорее снова встретиться с тобой. Впрочем, об одной услуге я бы, пожалуй, попросил твоего раба. Пусть передаст от меня Нильсену пару слов.

— Запросто.

— Ты говоришь, как бывалый капитан, — ухмыльнулся Блэкуэлл.

— Я просто счастлива… — снова растерялась она, — я счастлива видеть тебя.

Ему хотелось бы признаться в том же самом, но слова не шли с языка. А еще ему хотелось признаться в том, что он женат, но и тут Блэкуэллу изменила решительность.

— Я бы хотел уведомить Нильсена, что прошу устроить нам свидание. Мне необходимо встретиться с ним, и чем скорее, тем лучше. А кроме того, я бы хотел узнать подробности о судьбе моего экипажа.

— Держу пари, что посол уже просил разрешения на встречу, — кивнула Алекс.

Ксавье беспокойно оглянулся. В саду было на удивление тихо и безлюдно.

— По-моему, тебе пора уходить. Пока нас никто не заметил.

— О'кей. — Она внезапно протянула руку и коснулась его плеча. Эта легкая ласка обожгла его. Их глаза встретились. — Ксавье, меня назвали Верой в тот день, когда заставили принять ислам. А настоящее мое имя — Алекс.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Ну, то есть Александра. — Она трепетно улыбнулась. Ее глаза сияли счастьем.

— Александра, — прошептал он. — Мне нравится твое имя.

Алекс влетела к себе в комнату.

Следом за ней ворвался Мурад. Оба задыхались. Раб запер дверь.

— Не забывай про эту чертову краску! — сердито сказал он.

Алекс послушно прошла в ванную комнату и присела на край мраморной ванны. Мурад повернул ручки кранов в виде позолоченных раковин. С журчанием полилась вода, которая поступала во дворец из природных источников. Сердце все еще бешено билось в груди. А они с капитаном только и сделали, что поговорили несколько жалких минут.

Однако сегодня он показался еще более потрясающим мужчиной. И он сказал, что сбежит отсюда — сбежит вместе с нею.

— Сам не понимаю, как тебе удается заставить меня потакать всему этому, — пробурчал Мурад, всучив ей мочалку и кусок ароматного мыла. Алекс скинула шаровары и жилетку и залезла в воду, мгновенно ставшую темно-бурой.

— Хотела бы я знать, что он собирается сделать, прежде чем убежит. Разве что уничтожить «Жемчужину». Неужели он вправду надеется, что сумеет организовать побег всему своему экипажу?..

Мурад долго таращился на нее, будто у нее выросли рога, и наконец задумчиво сказал:

— Он все еще надеется на выкуп. Но ты права. Как только он отвергнет предложение паши — гостеприимству нашего правителя придет конец.

— Как по-твоему, что именно случится тогда?

— Не знаю и не хочу знать. У меня и так хлопот полон рот, пока ты млеешь над своим Блэкуэллом.

— Разве это так очевидно? — испуганно спросила Алекс.

— Это более чем очевидно, — сердито буркнул раб.

А она снова задумалась о Блэкуэлле. Ах, какое сильное у него плечо — ну просто каменная стена! И к тому же он такой учтивый кавалер! О, конечно, он немножечко бабник, но и она успела дать понять, что не имеет ничего общего с кисейными барышнями эпохи Регентства, падающими в обморок при виде мышки.

Алекс вздохнула. Ей так хотелось ласкать Блэкуэлла, самым интимным образом — и чтобы он ласкал ее. Обнимал, целовал, гладил… и овладел ею. Неистово и страстно.

Мыльная мочалка ткнулась в лицо. Она поморщилась:

— Ты делаешь больно!

— А ты давно заслужила бастонадо! — мрачно заметил раб. Мочалка стала уже совсем коричневой, а вода в ванне — черной. — Я не хочу принимать участие в твоем безумии. Алекс, держалась бы ты от него подальше! — Внезапно он остановился и спросил: — Почему ты выболтала свое настоящее имя? А что, если он станет расспрашивать про тебя?

— Я не могла не признаться. — Алекс тоже перестала оттирать ладони. — Меня трясло, когда он называл меня Верой. И мне ненавистна необходимость лгать и держать его в неведении, что я жена Джебаля. Вот только боюсь, что он и взглянуть на меня не посмеет, если узнает правду. Мурад, мне не обойтись без твоей помощи. Одной с таким делом не справиться!

Раб взглянул ей в глаза и смущенно потупился.

— Повернись, — сказал он. — Хотел бы я, чтобы он поскорее узнал правду. Потому что ты скорее всего права. Знай он, что связался с женой Джебаля, — и тебе его не видать. Блэкуэлл не такой дурак!

Алекс держалась за край ванны, пока он оттирал ей щеку.

— Не вздумай ему сказать! Я никогда тебе этого не прошу!

— Да что у тебя на уме, Алекс? Ты собралась обвести его вокруг пальца, соблазнить, а потом этак между прочим прощебетать, что вообще-то ты замужем за Джебалем? А что, если ты ошиблась? И он примет предложение паши?

— Не примет. И я сама расскажу ему обо всем, когда сочту нужным. — Алекс снова обуяла неясная тревога. — Ах, уж скорее бы мы сбежали из вашего Триполи! Может, он вообще не успеет узнать про Джебаля!

Мурад грубо повернул ее лицо, схватив за подбородок.

— Ой!

— Тихо, не дергайся! — с неожиданной злобой велел он. — Алекс, пойми одну вещь: физическое влечение не означает любовь — напротив, оно не имеет с нею ничего общего!

Она вырвалась и ополоснула волосы. К черному цвету воды в ванне прибавился красноватый оттенок хны.

— Я знаю, в чем разница!

— Ты?

— Ну не ты же! — фыркнула она.

Мурад напряженно застыл.

— Ох, прости. Я вовсе не это имела в виду, — торопливо сказала она, протянув к нему руку.

— Ты именно это имела в виду! — крикнул Мурад, отталкивая ее.

— Нет, Мурад!

В его взгляде горели обида и отчаяние. И в тот же миг оба вздрогнули: кто-то постучал в дверь. Мурад неохотно пошел открывать, не сразу найдя в себе силы отвести глаза — причем Алекс показалось, что в последний миг в них промелькнула обреченность.

Алекс принялась прополаскивать волосы под струей чистой воды. И как ее угораздило ляпнуть такую жестокую глупость? Мурад — ее лучший друг. Хотя с другой стороны, после встречи с Блэкуэллом ей не хватает терпения выслушивать бесконечные нотации и призывы быть благоразумной.

Она вылезла из ванны, вытирая волосы полотенцем и внимательно разглядывая их на свету. Они так и не приняли прежний рыжий оттенок. Хна выкрасила их под темное дерево.

Внезапно Алекс испуганно застыла, услыхав голос вошедшей в комнату женщины. О Господи! Это же… это же Зу говорит о чем-то с Мурадом!

Пленница едва успела обмотать голову еще одним полотенцем, как дверь в ванную распахнулась и появилась сияющая Зу. Алекс эта улыбка почему-то казалась кошачьей — и уж во всяком случае, в ней не было видно ни капли добрых чувств. Скорее ее можно было назвать двусмысленной и злой. Алекс застыла на месте.