Бренда Джойс - Пленница

— Пятьдесят процентов, — отчеканил паша, блестя темными глазами. Под его взглядом Ксавье стало не по себе. — Половина всей добычи. Лучшая половина. И все оттого, что я желаю, чтобы ты мне служил, раис Блэкуэлл.

— Не верю своим ушам, — солгал Ксавье, медленно вставая. Он не сводил взгляда с паши, человека, по большому счету ответственного за смерть Роберта. О, Ксавье питал к нему ненависть намного большую, нежели к Фаруку или даже к Джовару.

— Итак, ты согласен, — заулыбался было паша.

— Нет, — отрезал Ксавье. Он больше был не в состоянии притворяться и решил пойти ва-банк: вдруг его все-таки не умертвят немедленно, а понадеются, что в один прекрасный день он все же передумает. — Нет, — повторил он.

Паша растерянно крякнул. Джовар с Джебалем мигом оказались на ногах — впрочем, как и все в зале, и все до одного — за исключением рабов — тянулись к кинжалам и ятаганам.

— Как?! — взревел паша. — Ты посмел отказать мне?!

— Да, я отказываюсь, — раздельно произнес Ксавье. Его сердце бешено колотилось, пот тек по вискам.

Паша побагровел от ярости. Он смачно сплюнул и закричал:

— Крови! Я желаю его крови — всей до капли!!!

И вдруг где-то поблизости раздался дикий женский визг:

— Не-е-ет!!!

Охваченная ужасом, Алекс следила за происходящим через глазок. Вот Блэкуэлла окружили янычары, и двое из них грубо схватили капитана за руки. Мгновением позже он уже был в кандалах.

Она увидела, как к ручным кандалам присоединили ножные, а потом Ксавье поволокли из-за стола.

— О Боже! — вырвался у нее хриплый шепот. В широко раскрытых глазах плескался ужас.

Мурад подхватил хозяйку, и она, дрожа, повисла на нем. Что же теперь делать? Ну неужели она отыскала живого, настоящего Блэкуэлла, чтобы тут же потерять? Не повлекло ли вмешательство в ход истории еще более раннюю гибель ее героя?

— Алекс, Аллахом тебя молю, — ворвался в ее сознание шепот Мурада, — веди себя спокойно! Мы не одни здесь! — Встряхнув ее для убедительности, раб продолжал: — Мы ничем не сможем им помешать. Пойдем со мной. Сейчас же!

— Но ведь они его убьют! — ахнула она, вцепившись ему в жилетку. — Мы должны остановить их!

Бешено вырываясь из рук раба, она и не заметила, как оцарапала щеку о грубо оштукатуренную стену каморки. Ее взгляд снова обратился к глазку.

Сначала она не заметила Блэкуэлла и решила, что его куда-то увели. Скорее всего на какое-нибудь лобное место, где рубят головы и сжигают преступников и предателей. Но нет, вот же он, в окружении солдат. Если капитан и испытывал страх, то никак этого не выказывал. Его прекрасное лицо было каменно непроницаемым.

Алекс едва не стало плохо от радости. Слава Богу, он пока жив. Но надолго ли? И что теперь делать?

— Пойдем же! — потянул ее Мурад.

Алекс не отвечала. Что за глупость — отсиживаться у себя в комнате, тогда как на кону жизнь ее Блэкуэлла! Она обязана найти какой-то выход. Он не имеет права погибнуть сейчас. Алекс торопливо окинула взглядом зал. Испуганно охнув, она пристально уставилась в дальний его угол. Там стояли паша, к которому она мгновенно воспылала неукротимой ненавистью, и еще трое мужчин. Судя по виду, они о чем-то спорили. Джебаль находился справа от отца.

Джебаль! И в сердце ее снова вспыхнула надежда. Алекс готова пойти на все, наобещать ему что угодно — только бы он сохранил Блэкуэллу жизнь!

— Джебаль! — воскликнула она. — Мне надо поскорее к Джебалю! Я знаю, он поможет, он спасет его!

Мурад едва успел ухватить ее за руку и остановить. Иначе она сломя голову понеслась бы в ту часть дворца, где не положено появляться ни одной женщине — а уж тем более жене Джебаля.

— Алекс! Ты не в состоянии рассуждать здраво! Ты вообще не в состоянии рассуждать!

— У меня нет на это времени. Пожалуйста, Мурад, помоги мне, помоги немедленно!

— А я что делаю, Алекс? Я спасаю тебя от самой себя!

Алекс не сразу поняла значение этих слов. Значит, он готов позволить Блэкуэллу умереть, и пальцем не шевельнув для его спасения! Разъярившись от такого коварства, она с неожиданной силой оттолкнула раба и проскочила мимо него. И помчалась со всех ног! И врезалась в живую преграду.

Алекс вскрикнула от неожиданности.

Зу смотрела ей в лицо, и по ухмылке первой жены было ясно, что она — знает!

Алекс испуганно отшатнулась к стене.

Джебаль услышал женский вопль, и теперь он никак не шел у принца из головы. Он не уловил ни слова из горячего спора между отцом, Фаруком и Джоваром, решавшими участь Блэкуэлла. Ибо Джебалю было ясно: голос, издавший этот вопль паники и протеста, принадлежал его второй жене, Зохаре. Но почему? Он был в смятении.

Ведь Зохара знать не знает этого Блэкуэлла, верно? Или они были знакомы в Америке? Иначе с какой стати ей так беспокоиться о его судьбе, о его казни?

Джебаль машинально обернулся и вопросительно поглядел на ту стену, в которой были устроены глазки для женщин. Ему всегда казалось, что он понимает ее. Правда, она была американкой и не походила на других женщин из привычного ему окружения. Даже посмела отказаться стать его настоящей супругой. Однако это было вполне извинительно — ведь бедняжка так тяжело переживала безвременную смерть своего первого мужа! А в остальном Зохара очень нравилась ему: такая нежная, полная жизни и сердечной доброты. Может быть, эта доброта и стала причиной переживаний из-за Блэкуэлла? Насколько Джебаль знал Зохару, она была готова биться до последнего, чтобы спасти жизнь кому угодно — даже самому ничтожному рабу.

Ах, как ему хотелось думать, что так оно и есть!

И Джебаль постарался уверить себя, что эти христиане до нелепого жалостливы и мягкосердечны по отношению к любому проходимцу.

Принц покосился на капитана. И спокойствия как не бывало. Уж слишком этот малый был красив. Да, не хотел бы Джебаль иметь такого врага. Хотя, согласись он стать раисом у паши — они обретут могущественного союзника. А кроме того, он принадлежал к тому типу мужчин, перед которым не способно устоять ни одно женское сердце.

Джебаль скрипнул зубами.

— Джебаль! Так ты хочешь или не хочешь что-нибудь сказать по этому делу?

— Прости, я задумался, — покраснев, пробормотал принц, не решаясь взглянуть в глаза метавшему громы и молнии отцу, в присутствии которого частенько чувствовал себя маленьким мальчиком, ожидающим наказания за очередную шалость.

— Этому америкашке хватило глупости отказаться от моих даров! — рявкнул паша. — Я был щедр, хотя он уничтожил целых четыре моих корабля! И он не желает присягнуть мне на верность?! Я предложил ему богатство и власть — а он посмел отказаться? Пусть пеняет на себя! Я взыщу с него сполна! Негодяй расплатится собственной головой! — И паша величественно сложил руки на груди — а вернее, на брюхе.