Дженнифер Эшли - Нежданно-негаданно

Это место не имело ничего общего со скучными лондонскими домами, старавшимися скрывать свои внутренние богатства. Здесь же глаз нельзя было оторвать от высоких окон, украшенных тюлевыми занавесками, от увитых бугенвиллеями балконов и прелестных плетеных стульчиков для отдыха в прохладной тени, которая сейчас пришлась бы весьма кстати – едва причалив на «Аргонавте» в порт Чарлстона, Диана в полной мере ощутила жару, о которой рассказывал Джеймс. Пока они ехали в экипаже в Баттери, а оттуда – на Митинг-стрит, ее отец не переставая вытирался платком. Изабо, напротив, была чрезвычайно всем довольна, как и сама Диана, изумленно глазевшая по сторонам.

Она полагала, что Джеймс захочет сперва один показаться дома, а их доставит в гостиницу, но он приказал кучеру ехать прямо к дому Ардморов. Маленькой толпой, включая мистера Хендерсона и Йена О'Малли, они собрались во дворе, и Диана подумала, что таким способом Джеймс отстаивал перед сестрой позицию хозяина.

Он поднялся на крыльцо. В этот момент дверь медленно открылась и навстречу вышел высокий темнокожий седоволосый мужчина в костюме дворецкого. Выражение лица – величественное, типичное для его должности, но в глазах, Диана сразу заметила, отражалась приятная радость.

– Мистер Джеймс, – чуть дрожащим голосом поприветствовал дворецкий. – Я доложил мисс Онории о вашем приезде.

Затем он широко распахнул дверь и почтительно отошел в сторону, жестом приглашая всех войти, но смотря при этом только на Джеймса.

Внутреннее убранство дома поражало еще сильнее, чем внешнее: ярко-желтые стены, казалось, были покрыты не краской, а множеством переливавшихся солнечных лучей; желто-черный линолеум устилал пол обширной приемной и соседнего зала, от которого шла винтовая лестница наверх.

Изабо с умным видом осмотрела необычную, новую для нее конструкцию. Диана, хорошо знавшая свою дочь, сразу поняла, что скоро эти перила получат умелого наездника, и горничной не придется вытирать пыль.

– Прекрасный дом, Джеймс, – отметил адмирал Локвуд, разглядывая картины на стенах.

Дворецкий принялся нараспев знакомить гостей с историей:

– Сие сооружение изначально было воздвигнуто в одна тысяча семьсот семьдесят восьмом году благодаря стараниям деда мистера Джеймса. Затем, в тысяча семьсот девяносто пятом, его сын, то есть отец мистера Джеймса, отремонтировал и расширил дом, добавив много комнат.

– Спасибо, Дэниел, хватит, – остановил его Джеймс, подходя к лестнице. – Экскурсия – позже. Кстати, Онория до сих пор затевает показы по субботам?

– Мисс Онория не изменяет традициям.

– Я не сомневался.

Наверху послышались шаги, и Джеймс, спокойно скрестив руки на груди, ждал, пока спустится его сестра.

Диана легко узнала женщину с портрета в каюте: черные кудрявые волосы, круглое лицо с заостренным подбородком, греческий нос и ярко-зеленые глаза, как у Джеймса. Правда, счастливый образ, запомнившийся ей, поблек с тех пор. На лице Онории появился отпечаток пережитых несчастий. Сходство этих двоих, вплоть до усмешки в глазах, было настолько изумительно, что встреться Диана с Онорией в любом другом месте, она бы сразу сказала: «Это сестра Джеймса Ардмора».

С верхней ступени Онория быстро обвела глазами собравшихся, задержав взгляд на Диане и стараясь не выдавать при этом любопытства. Элегантное темно-зеленое платье подчеркивало ее внешность, но представляло собой не что иное, как наряд одинокой женщины, похоронившей свои девичьи мечты.

– Джеймс, тебе стоило написать мне. Зачем лишний раз показывать, как плохо ты воспитан?

– Я бы все равно прибыл раньше письма.

– Вечно ты торопишься. А нельзя ли хоть раз проявить благовоспитанность?

Диана услышала, как мистер Хендерсон пробормотал за ее спиной:

– Как трогательно. Называется, люди четыре года не виделись.

Онория тут же удостоила его своим властным насмешливым взглядом, затем обратилась к дворецкому:

– Дэниел, будь так добр, проводи наших гостей в зал и подай им закуски. Они, должно быть, очень устали от поездки с Джеймсом.

Не теряя величия, дворецкий немедленно приступил к выполнению.

– Кстати, Онория, – сказал Джеймс, – я женюсь. Вот на этой женщине, леди Уэрдинг. Думаю, недельки так через две. Можешь устроить отличную свадьбу!

От этих слов Онория чуть не подскочила, и все напускное равнодушие как ветром сдуло с ее лица.

– Недельки через две? Джеймс, я не могу так быстро!

– Почему? Я же не прошу делать из этого событие века. Что-нибудь простенькое, в теплой семейной обстановке.

Онория с ужасом смотрела на него, и Диана разделяла ее чувства.

– Джеймс, у меня даже платья нет! – яростно воскликнула она. – Любая подготовка займет не меньше месяца – да и то все будет сделано второпях. Сомневаюсь, что жители Чарлстона бросят свои дела ради твоей свадьбы, о которой узнают буквально за несколько дней!

– Действительно, Джеймс, – согласилась Онория. – Нам понадобится минимум два месяца. Ты по-прежнему самый беспечный и высокомерный из всех, кого я знаю!

Джеймс довольно посмотрел на Диану.

– Я знал, что вы подружитесь. – Он отправился наверх и, проходя мимо возмущенной сестры, добавил: – Она тебе понравится, у нее прекрасная родословная. Диана, почему бы вам не пообщаться?

Он поднимался, и Онория, глядя ему вслед, прокричала:

– Джеймс, я уже спокойно воспринимаю то, как ты исчезаешь и появляешься, но твоя грубость невыносима!

Вместо ответа сверху послышался веселый непринужденный свист.

Джеймс вошел в свою спальню, наполненную вечными воспоминаниями. Он вырос в этой комнате. Вот здесь, на этой кровати, он лежал с травмами, без которых не обходится детство мальчишки, постоянно лазающего в непригодных для игр местах.

В этой же комнате он расспрашивал отца, каково это – быть влюбленным и правда ли, что, лежа рядом с женщиной, испытываешь наслаждение.

Когда родители одновременно заболели и умерли, Джеймс проводил здесь мучительные бессонные ночи. Надо же! Мама с папой так любили друг друга, что всегда все делали вместе, и даже смерть пришла за ними в один момент.

Удивительно, что при стольких воспоминаниях душа почему-то не болела, хотя Джеймс все равно старался избегать своего дома и этой спальни. С тех пор как он «сделал карьеру» – сначала пирата, затем их истребителя, – его родным прибежищем стала каюта на борту «Аргонавта». В ней он провел большую часть своей сознательной жизни. Но дух его прошлого по-прежнему обитал здесь: несмотря на новые стулья, поставленные сюда взамен тех, что он сломал, и другие занавески на окнах, именно в этой комнате Джеймс просыпался от аромата бекона и кукурузы, слыша внизу баритон отца и высокий голос матери, мелодично отвечавшей ему.