Кэтрин Сатклифф - Единственная моя

Когда рабочие подняли кирки и побрели обратно в тоннель, Оливия взглянула на графа Уорвика и заметила:

– Милорд, вы можете поставить меня на ноги. Я прекрасно могу сама ходить.

Он поставил ее на ноги. Сердце Оливии клокотало от гнева. Гнева на невыносимые условия труда в шахте, не говоря уж о бессердечности Макмиллана. Она испытывала возбуждение и шок от того, как Майлз спас ее от возможной опасности. Она подняла глаза на графа Уорвика и не без удивления обнаружила, что он улыбается.

– Не вижу причин для улыбок, милорд.

– Я просто думал, что вы напоминаете одного очень близкого и дорогого мне человека.

– О? Кого же?

– Мою жену. Думаю, вы с ней подружитесь. Вернулся Майлз в сопровождении шахтеров. Макмиллан с раскрасневшимся от жары и злости лицом и стиснутыми в кулаки руками замыкал шествие.

– Вы совершаете ошибку, – рявкнул Макмиллан Майлзу, который остановился и повернулся к нему. – Вы вытащите этих людей отсюда и они не вернутся на работу.

– Судя по виду этих перекрытий, им повезло, что они еще живы, Макмиллан. Что, черт побери, вы делаете с деньгами, которые я направляю на решение этих проблем?

– С таким же успехом вы могли бы швырнуть свои деньги в эти чертовы ямы, – ответил он.

– Мы уже сказали, – заговорил Джейк. – Самым разумным будет продать рудник Либински. Или закрывайте его – и дело с концом.

– Идите вы оба к черту, – огрызнулся Майлз и схватив Оливию за руку потащил к подъемнику.

Несколько последующих часов Оливия оставалась в своей комнате, глядя в окно на пропитанную дождем округу, между тем как мысли ее блуждали далеко-далеко. Ее сын жив и здоров в Брайтуайте, но она скучала по нему и надеялась, что и Майлз скоро вернется.

По крайней мере, с Майлзом все в порядке, и она была почти уверена, что он придет домой. Ей вспоминалось, как Майлз заключает ее в свои объятия и целует... как он спускается в ту темную, мокрую и опасную яму на Маргрейв Блафф, чтобы спасти Брайана. Полжизни она предавалась фантазиям о Майлзе Уорвике. Страдала от ревности и безмерной печали, когда узнала, что Эмили завела с ним роман. А теперь... теперь Оливия постигает, что брак без ответной любви может быть много хуже, чем его отсутствие.

Стук в дверь вывел ее из задумчивости.

– Кто там? – отозвалась она.

– Я хочу поговорить с тобой, – послышался голос Майлза.

Оливия схватилась за очки, почувствовав себя глупо, когда пальцы нащупали оправу без стекол. Она взглянула на себя в маленькое зеркальце, висящее над умывальником, проверяя, в порядке ли волосы, убрала несколько выбившихся прядок на место и расправила юбку руками.

Девушка слегка приоткрыла дверь. Он стоял в полутемном коридоре с бутылкой виски в одной руке и двумя чашками в другой. Глаза казались черными как ночь, а рот чуть изогнут в знакомой сардонической усмешке.

– Миссис Уорвик, – сказал он. – Судя по вашему виду, вы не прочь выпить.

– Я, сэр?

Он толкнул дверь плечом и вошел в комнату. Оливия наблюдала, как он подошел к маленькому столику, за которым она делала кое-какие записи о руднике в последние несколько часов, поставил бутылку и чашки и взял бумаги.

– Скажи мне, – Майлз взглянул на нее и швырнул бумаги обратно на стол, – ты любишь детей, Оливия?

Удивленная вопросом, Оливия кивнула. – Мне кажется, это очевидно... Он отмахнулся от ее ответа.

– То, что у тебя есть ребенок, не обязательно должно означать, что ты любишь детей. Существует масса причин, почему люди производят потомство, последняя из этих причин – любовь друг к другу и к детям. Уж ты-то, как никто другой, должна это знать.

– Почему ты спрашиваешь?

Майлз налил виски в чашки, потом сделал большой глоток прямо из горлышка. Полоски угасающего света образовывали узоры на полу у его ног, и он долго, не отрываясь, глядел на бутылку, прежде чем взглянуть на нее.

– Я никогда особенно не задумывался над этим до последнего времени.

– Неужели?

Он подал ей чашку с виски, она взяла ее и стиснула обеими руками.

– Я никогда не проводил много времени с детьми. Конечно, у меня есть племянники, но учитывая то, что я нежеланный гость в доме графа Уорвика, у меня не было возможности поближе узнать мальчишек. Они производят впечатление прелестных малышей.

Он снова выпил, на этот раз из чашки, потом выдвинул из под стола стул, – на котором перед этим сидела Оливия, и предложил его ей. Сам он сел на кровать. Прислонившись спиной к стене и вытянув вперед свои длинные ноги, скрещенные в лодыжках, он ждал пока Оливия присядет на краешек стула. Он посмотрел на ее босые ноги.

Спрятав пальцы под край платья, Оливия спросила:

– Вы пришли, чтобы поговорить о детях или о делах, сэр?

– В нашем случае, я думаю, и то, и другое взаимосвязано. Ты не согласна?

Оливия поставила чашку на стол и взяла бумаги. Она чувствовала себя слишком уязвимой, не в ладах со своими эмоциями. А то, что он смотрел на нее с напряженностью, которая могла бы растопить свинец, который он так боготворит, отнюдь не помогало.

– Я уверена, ты понимаешь, каких колоссальных затрат требует восстановление этих шахт, – сказала она, меняя тему.

Майлз заглянул в чашку.

– Не говоря уж об увеличении жалования, которого эти люди заслуживают. Но это не главное.

Встав со стула, Оливия зашагала по комнате, перебирая бумаги в руках.

– За последние пять лет этот рудник принес нулевую прибыль, несмотря на вложенные тобой деньги. Попытки ремонта и обеспечения мер безопасности оказались тщетными. Несчастные случаи утроились только за последний год. Не понимаю, как ты можешь еще на что-то надеяться?

Майлз бросил пустую чашку на кровать и стал наблюдать за Оливией, грациозно двигающейся по комнате, с босыми ногами, выглядывающими из-под грязного края платья. Интересно, не пьян ли он. Да, должно быть. Иначе эта маленькая сценка не доставляла бы ему такого удовольствия. Жаровня с углями, стоявшая в углу, хорошо натопила комнату. Фонарь на столе освещал стены бледно-желтым светом, а дождь тихо стучал в окно и по крыше. Злость на Оливию теперь казалась такай же неприятной, как и погода.

Возможно, он просто устал, или, быть может, проиграл. Все, что говорила маленькая мисс Всезнайка, было абсолютно верно.

– Ты права, конечно, – сказал он, заставив ее резко остановиться посередине комнаты. – Ну, ну, милая, не надо так удивляться. Я же не совсем глуп.

– Я отнюдь не имела этого в виду, сэр. Я только хотела отметить...

– Не стоит трудиться. Все последние годы Дэмиен говорит мне то же самое. И его брат Рэндольф говорил, и наш отец тоже.

Оливия схватила маленький стульчик и подвинула его к кровати. Она села на него, прямо держа спину и сцепив пальцы на коленях. Глаза ее казались огромными, губы влажно блестели.