Кэтрин Сатклифф - Единственная моя

– Наверное, тебе не понравилось, что он назвал меня папой, – тихо сказал он.

– Просто я думала, что ты против.

– Похоже, это очень много для него значит, вот и все.

Когда Майлз выпрямился, рот его был сжат от раздражения.

– Нет, не правда, – продолжил он. – Неожиданно, по какой-то причине, то, что он называет меня папой, стало очень много значить для меня. Иногда я смотрю на него и...

– И что?

– Представляю, что он мой сын. Сомневаюсь, что я любил бы его больше, если бы он был моим. – Его глаза вернулись к ней. – Ты ведь никогда не заберешь его у меня, нет?

Горячность и настойчивость в лице Майлза вызвала замешательство у Оливии. Однако, она не успела ответить, потому что в этот момент подбежал Гюстав, спотыкаясь в больших, не по размеру сапогах. В руке он держал письмо, которое с преувеличенной торжественностью вручил Майлзу. Несмотря на дурные известия об Эмили, Оливия не могла не улыбнуться неуклюжести мальчика, не обращая внимания на то, что Майлз разрывает конверт и про себя читает послание.

– О Господи, – пробормотал Майлз, переводя дух. – О Боже!

– Что случилось? – спросила Оливия голосом, граничащим с паникой. – Дорогой, что...

Улыбка растянула губы Майлза, а щеки вспыхнули ярким румянцем. Внезапно он подхватил Оливию и радостно закружил ее, между тем как Брайан, оказавшийся позади них, остановил коня и соскользнул на землю, затопав своими маленькими ножками по дорожке, чтобы тоже принять участие в этом импровизированном празднике.

Подхватив мальчика на руки, Майлз кружил Брайана и Оливию, заразительно смеясь при этом. Оливия не удержалась и рассмеялась вместе с ним.

– Ты скажешь наконец, какое чудо произошло, чтобы я знала, над чем смеюсь, как ненормальная?

– Расскажи нам, папа, – попросил и Брайан, обняв Майлза за шею.

– Мы богаты, – заорал Майлз. -Что?

– Богаты! Боже мой, Оливия, я куплю тебе тысячу голубых платьев и две тысячи пузырьков самых дорогих французских духов. Моя жена никогда больше не будет душиться фиалковой водой. И, Брайан, у нас будут деньги, чтобы послать тебя в самый престижный в мире университет. Милые мои, я был прав! – Он снова закружил Оливию и Брайана. Целуя Оливию до тех пор, пока у нее не захватило дух.

– Я был прав, – повторял он снова и снова.

– Прав насчет чего?

– Насчет рудника. Они нашли новый пласт, радость моя, крупнейший в стране за последнюю сотню лет.

Приехав в Ганнерсайд, Майлз и Оливия ожидали увидеть всеобщее ликование. Но их приветствовали угрюмые лица шахтеров и деревенских жителей, плачущие женщины и дети, а также дюжина мертвых тел, лежащих на земле перед церковью, – последствия взрыва.

Майлз стоял у дверей магазина и смотрел на перепуганных и растерянных шахтеров, толпящихся возле входа в шахту. У некоторых были обожжены лица, у других перебинтованы головы, руки и ноги. Оливия и Дженет Хупер находились среди них, оказывая помощь тем, кто в ней особенно нуждался.

– Вот, значит, – рассказывал Джейк Делани. – Только что мы поздравляли друг друга с отлично сделанным делом и собирались отпраздновать удачу в «Белой Лошади», и тут вдруг... как будто ад разверзся у нас под ногами. Тем, кто был сзади, удалось убежать, другим не так повезло.

– Метан?

Джейк поднялся со стула и подошел к Майлзу.

– Сэр, мы спускались в эту штольню каждый день последние четыре месяца вплоть до сегодняшнего утра. И, сэр... все было в норме.

Майлз нахмурился.

– Где Макмиллан?

– Уехал, сэр.

Майлз поглядел на Делани.

– Почему, черт побери, он не на работе?

– Сказал, у него дела в Ньюбиггине. Собирался нанять еще людей для новой шахты.

– Я не давал распоряжения нанимать новых людей.

– Я говорю только то, что он мне сказал, сэр. Отвернувшись от двери, Майлз спросил:

– Все люди найдены?

– Пятеро пропали.

– Почему не начаты поисковые работы?

– Люди боятся копать глубже. Да и мало надежды, что они живы. Если еще раз наткнутся на газ...

– Не газ вызвал взрыв, Делани. Думаю, тебе это известно. Ты сам сказал, что все было в норме.

– Они боятся, сэр. Боятся, и все тут. Многие из этих парней потеряли отцов и братьев – мы все были друзьями. – Лицо Джейка омрачилось. – Герберт Уоллис – один из пропавших.

– А что, если эти люди живы? Джейк покачал головой.

– Люди отказываются идти туда, сэр. Они все твердят, что эти чертовы шахты прокляты эльфами.

– Это смешно. Они же взрослые люди!

– Большинство заявляют, что сыты по горло «Уорвик Майнинг Компани». Что плевать им на новый пласт мертвому мало проку от нового пласта.

– Проклятье.

Майлз вышел из лавки и направился ко входу в шахту, где поднял с земли жестяное ведро и палку и принялся ударять ею о ведро до тех пор, пока растерянные шахтеры не вышли из оцепенения и не обратили на него внимания.

– Мне нужны добровольцы, чтобы спуститься вниз! прокричал он. – Там осталось пять человек.

– Меня туда больше ни за какие коврижки не загонишь, – послышался чей-то голос.

– Меня тоже, – присоединился к нему другой.

– Что, мало народу угробили в этих треклятых шахтах? – крикнул кто-то. – Вам надо всех жен сделать вдовами, чтоб убедиться, что там опасно?

Майлз бросил ведро на землю.

– Это новая штольня. Были приняты все возможные меры безопасности.

– Эти чертовы шахты прокляты!

Ругнувшись, Майлз резко развернулся и зашагал к главному входу, на ходу закатывая рукава и перешагивая через груды мусора.

– Майлз! – закричала Оливия. Она подбежала сзади и схватила его за руку. – Ты же не пойдешь туда?

– Кто-то должен пойти.

– Ты не можешь сделать это один. – Там могут быть живые люди.

– Тогда я пойду с тобой.

Он остановился и оглянулся. Лицо ее было испачкано грязью, платье в пятнах крови.

– Черта с два.

Джейк Делани вышел из лавки, сжимая кирку в одной большущей руке.

– Я пойду с вами, сэр, – заявил он, потом окинул взглядом напряженные, подозрительные лица шахтеров и направился к воротам.

– Там наши отцы, братья и друзья, – крикнул он. Какой-то здоровяк с перебинтованным лбом поднялся с земли.

– А ты по-другому запел, Джейк Делани. Не так давно ты орал громче всех, что надо закрыть эти проклятые крысоловки.

Делани встал рядом с Майлзом и Оливией.

– Да, не прошло и суток, как все вы хлопали друг друга по спине и провозглашали тосты за Уорвика, сокрушаясь, что доставили ему столько неприятностей и превозносили до небес его деловое чутье. – Немного понизив голос, он добавил:

– Признаю, что был одним из самых громких протестующих, но как ни крути, а факт есть факт – мы смотрим на этот новый пласт, как на гарантию нашего будущего и будущего наших детей. Подумайте, что это может дать Ганнерсайду.