Нора Хесс - Вечный огонь страстей

– Похоже, она все-таки убралась отсюда, – улыбнулся брат, свободной рукой помогая Джулиане слезть с лошади.

– Думаю, на нее больше подействовала угроза, что ее выбросят отсюда, – глаза женщины победно блеснули, когда из конюшни послышалось громкое ржание. – Боюсь, что она заберет жеребца Сэйта, несмотря на мое предупреждение.

– Она не осмелилась сделать это, – сказал Джон, когда они торжественно поднялись на крыльцо. – За ними присматривал Бэттл. Немас сходил к нему вчера и привел сюда лошадь и собаку.

Он толкнул дверь, и Джулиана воскликнула:

– Хозер!

Большая собака бросилась к ней. Индеец радостно заулыбался, увидев, как собака приветливо завиляла хвостом и стала лизать ее руку.

– Хороший пес у охотника, – сказал он.

– Мы можем спокойно спать. Никто не подойдет ночью бесшумно: ни человек, ни зверь.

Мужчины стали сгружать провизию и подготавливать для животных место, а Молли и Джулиана отправились в дом.

Невестка оказалась права. Хозяйка из Бесси была никакая. Все покрылось слоем пыли и грязи. Молли поставила на огонь воду, а Джулиана занялась постелью, затем положила на нее ребенка. Она быстренько завязала шарфом волосы, прежде чем начать уборку.

Днем они пообедали и продолжили работу. Когда стало темнеть, самое основное было сделано.

Джулиана стояла на крыльце и смотрела вслед уезжающим родственникам, пока те не скрылись из вида. Потом перевела взгляд на Немаса, который шел в конюшню, держа в руках зажженный фонарь. Она облокотилась на перила и позволила себе расслабиться. Ночью лес был полон таинственных звуков. И как обычно, особенно к вечеру, ею овладели мысли о Сэйте. Где он сейчас и что делает? Она страстно хотела его увидеть, почувствовать прикосновение рук и слышать его голос.

– Пожалуйста, Сэйт, не задерживайся долго, – прошептала она, потом выпрямилась и пошла в дом.

Сэйт Магрудер возвращался домой. Несколько раз на грязной, но хорошо утоптанной тропе он встретил волчьи следы.

– Сегодня надо смотреть в оба, – предупредил его старик Уоткинс, когда Сэйт собирался уходить из дома. – Где-то здесь бродит целая волчья стая. Я слышал ночью их вой.

Сэйт надеялся, что сам старик будет еще в состоянии заметить волка прежде, чем тот накинется на него. В это время года волки, как правило, очень голодны. Не побрезгуют и стариком.

Он помрачнел, подумав о своем новом приятеле. Тот был уже очень слаб. В последнюю зиму он быстро уставал, неохотно и тяжело кряхтя вылезая по утрам из кровати. Они хорошо придумали ставить капканы вдвоем. Старик был этому рад. Каждое утро они начинали обход с разных концов и встречались где-то на середине. Охотничий сезон шел к концу. Сэйт ставил капканов все больше и больше.

«Старик очень устает и понимает это», – думал Сэйт. Он вспомнил, как Уоткинс сказал однажды вечером, как обычно говорят индейцы:

– Зима смерти для меня уже недалеко.

Ему показалось, что слова Уоткинс произнес вполне спокойно, с безразличием.

– Неужели с возрастом человеку становится все равно, когда умереть. Но так или иначе, а эту зиму мы пережили, – сказал он, вслух самому себе; – снег уже почти всюду растаял, за исключением северных склонов. Сейчас нужен хороший дождь.

У них со стариком получилась хорошая добыча. Шкурки были первоклассными. Доля Сэйта оказалась приличной. Он положил свои деньги на дно бочонка с мукой. Уоткинс припрятал свою долю под решеткой камина.

За долгую зиму Сэйт немного отошел и не выглядел уже таким отрешенным. Хотя иногда, по ночам, он подолгу лежал в кровати, тяжело вздыхал и вспоминал Джулиану.

Внезапный взрыв смеха отвлек охотника от грустных мыслей. Он подходил к таверне. Дорога здесь делала поворот.

Перед ним показалось длинное приземистое строение с двумя окнами, глядевшими по разные стороны от тяжелой, грубо сколоченной двери. У привязи стояло несколько лошадей, то и дело отмахивавшихся хвостами от мух.

Сэйт потоптался на узком крыльце. Ему так не хотелось ехать сюда. Народ тут был отвратительный и большей частью непристойный. Вечера проходили в пьянке, игре в карты, а ночи коротались с проститутками.

Старик Уоткинс однажды сказал, что летом, когда охотники спускаются с гор, это место становится похожим на притон дьяволов.

Сэйт глубоко вздохнул, передернул плечами и. решительно открыл дверь. Быстро вошел и тут же отступил в сторону. Здесь было неразумно застревать в дверях на свету как хорошая мишень. Слишком много было таких, кто откуда-то и от кого-то бежал.

Когда глаза привыкли к темноте, он прикрыл дверь. В помещении было много лесных обитателей и горцев. Тяжело скроенные фигуры последних здорово отличались от поджарых охотников, которые днями были в движении, работая со своими ловушками и капканами. Пока Сэйт шел к бару, его глаза заметили в толпе несколько новых лиц, Видел любопытство на их лицах, но враждебности не заметил.

Кое-кто кивнул ему в знак приветствия, когда он проходил мимо. Посетители спокойно наблюдали, как охотник заказывал виски.

Сэйт отошел со стаканом в дальний угол бара, где всегда была открыта дверь на случай необходимости. Он сел, поставил на стол локти и стал безразлично оглядывать пыльные полки. Чего тут только не было: яркие, дешевые бусы, такие же дешевые безделушки, предназначенные для индианок, которые находились рядом с товарами, пользующимися спросом, цветастые индейские одеяла вместе с серыми, невзрачными попонами для лошадей. Он обвел взглядом место, где были развешаны капканы, ботинки, охотничьи лыжи. В углу располагались меховые шкурки всех видов. Сэйт потянул носом: запах был не из приятных.

Он еще раз обежал взглядом полки, на этот раз все тщательно изучая. Кроме дюжины мужчин, толкавшихся у бара, в помещении можно было увидеть два стола для игры в покер. За каждым сидело по четыре человека. Поодаль от них стояли женщины легкого поведения. Их тусклые глаза скользнули по его лицу, как бы констатируя, что он не из тех, кто в них нуждается… сейчас. Но пусть посидит здесь немного и кто знает…

Сэйт мрачно улыбнулся и повернулся к ним спиной.

– Будем надеяться, что обойдусь без вас, – пробурчал он себе под нос и хлебнул из кружки.

В прошлом месяце он несколько раз просыпался ночью от сильного желания. Природа требовала своего. Но будь он проклят, если опустится до этих грязных шлюх.

Задняя дверь распахнулась, и охотник, так же как и другие, обернулся посмотреть, в чем дело, В дверях стоял толстяк с худенькой женщиной. Стало явно заметно, что она больна: на бледном лице лихорадочно горел румянец. Глаза безжизненно смотрели перед собой; на ногах была разбитая обувь.

Мужчина, наоборот, был одет тепло и добротно. Его маленькие, глубоко посаженные глазки быстро обежали комнату. Затем раздался высокий, гнусавый голос.