Лиза Клейпас - Моя до полуночи

Его сердце знало это с самого начала.

И именно к сердцу он и решил прислушиваться.

Постель была мягкой и роскошной, но с тем же успехом могла быть и деревянным топчаном. Амелия крутилась, вертелась, ложилась то на спину, то на бок, но никак не могла найти ни удобного положения для своего ноющего от боли тела, ни мира для своей истерзанной души.

В комнате было тихо и душно, и духота с каждой минутой становилась все ощутимей. Надо было срочно глотнуть свежего воздуха. Она подошла к окну и, распахнув его, вдохнула легкий ветерок и потерла кулаками все еще слезящиеся глаза.

Это было странно, что, несмотря на множество проблем, возникших из-за пожара, спать ей не давала мысль о том, любил ли ее на самом деле Кристофер Фрост. Ей хотелось в это верить. Она говорила себе, что любовь – это для многих людей роскошь, что карьера Кристофера трудна и он был поставлен перед нелегким выбором. Он сделал то, что в тот момент считал правильным. Может быть, она зря наивно полагала, что он выберет ее вопреки всему…

Быть желанной, нужной – неужели с ней такого никогда не случится?

За спиной вдруг открылась дверь. Амелия вздрогнула, обернулась и увидела Кэма Роана. Ее сердце застучало со страшной силой. Он выглядел как темный загадочный призрак.

Кэм медленно к ней приближался, и чем ближе он подходил, тем сильнее Амелия ощущала свою беспомощность перед его чарами.

Дыхание Кэма было прерывистым. После долгого молчания он наконец заговорил:

– Цыгане считают, что каждый должен идти по той дороге, которая зовет его, и никогда не оборачиваться. Потому что никогда не знаешь, какие тебя ждут приключения. – Он не спеша притянул Амелию к себе, чтобы дать ей возможность возразить. Через тонкую ткань ночной сорочки он дотронулся до ее бедра. Она не сопротивлялась. – Значит, мы пойдем по этой дороге и посмотрим, куда она нас приведет.

Кэм ждал какого-нибудь слова – возражения или поощрения, – но Амелия лишь смотрела на него, застывшая и беспомощная.

Он гладил ее волосы, шептал, что не надо его бояться, что он позаботится о ней. А потом начал целовать, снова и снова, пока ее губы не приоткрылись и не стали влажными.

Возбуждение было так велико, что Амелия уступила наслаждению и впустила его язык. Он начал осторожно подталкивать ее назад, пока она не упала на кровать. Амелия лежала, словно на каком-то первобытном алтаре. Склонившись над ней, Кэм Роан снова стал ее целовать, одновременно расстегивая пуговицы сорочки.

От мужского тела исходило тепло, она чувствовала его желание, но его движения были медленными и осторожными. Смуглые руки скользнули под сорочку и стали ласкать ее грудь. Амелия непроизвольно подняла колени и выгнула спину, стараясь сохранить наслаждение от его прикосновений. Влажные губы Кэма коснулись твердых сосков. Она запустила пальцы в его волосы, удерживая его. А он осторожно взял в рот один сосок. Амелия задрожала и попыталась перевернуться, испугавшись, что он довел ее до края нового, неведомого ей чувства.

Кэм не дал ей повернуться и снова стал целовать. Задрав подол сорочки, он коснулся чувствительной стороны ее бедра.

Амелия попыталась снять с него рубашку, но у нее слишком сильно дрожали пальцы. Он помог ей стянуть рубашку через голову и отбросил ее в сторону.

Амелия осторожно провела ладонями сначала по его твердой, мускулистой груди, а потом – по бокам и спине. Он вздрогнул от этого прикосновения и опустился рядом с ней, просунув ногу между ее ног. Ночная рубашка уже была расстегнута, и ее грудь была полностью обнажена.

Губы Кэма опять завладели ее грудью. Амелия выгнула спину, чтобы прижаться к нему.

Мысли путались у нее в голове, она не могла найти слов и лишь повторяла, уткнувшись лицом ему в плечо:

– Кэм… Кэм…

Роан понял, что она плачет, и нежно дотронулся кончиком языка до слезинки на ее щеке.

– Потерпи, колибри. Еще не время…

– Не время для тебя?

Наступила пауза. Ей показалось, что он сдерживает улыбку.

– Нет, для тебя.

– Мне двадцать шесть лет, – запротестовала она. – Неужели для меня еще не время?

Кэм не смог удержаться от смеха и принялся ее целовать. Его поцелуи стали более долгими, более требовательными, а в промежутках между ними он бормотал что-то то на английском, то на цыганском, и Амелия сомневалась, знает ли он сам, на каком языке говорит. Схватив ее за руку, он опустил ее ладонь к своей торчащей под бриджами твердой плоти.

Амелия была одновременна шокирована и заворожена, но обхватила плоть пальцами. Кэм застонал, словно от боли. Она тут же отняла руку.

– Извини, – сказала она, зардевшись, – я не хотела сделать тебе больно.

– Нет, ничего. – Он взял ее руку и вернул на прежнее место.

Между тем уже обе его ноги лежали у нее между ног, а его рука блуждала внизу ее живота. Скоро наступят боль и обладание и все тайны будут раскрыты. Амелия подумала, что это, возможно, самый подходящий момент, чтобы спросить…

– Кэм?

– Да? – Он поднял голову.

– Я слышала, что есть способы… то есть… поскольку это может привести… я не знаю, как это сказать…

– Ты не хочешь, чтобы я сделал тебе ребенка?

– Да. То есть… нет.

– Не беспокойся об этом. Хотя всегда есть риск.

Он вдруг нащупал такое чувствительное место, что Амелия дернулась и подтянула вверх колени, а он осторожно раздвинул нежные лепестки.

– Вопрос в том, любовь моя, достаточно ли ты меня хочешь, чтобы рискнуть?

Стыд и наслаждение – вот были те чувства, которые вызывали у Амелии его прикосновения. Все ее существование сосредоточилось вокруг его пальцев, ласкающих ее естество. Кэм знал это, но ждал, что она ответит, не переставая при этом гладить ее плоть и внимательно следить за реакцией дрожащего тела.

– Да, я хочу тебя, – не слишком твердо ответила она.

Кэм немного просунул внутрь большой палец.

– Ты этого хочешь? – прошептал он.

Она кинулась и попыталась сказать «да», но ничего, кроме шепота, у нее не получилось.

Тогда его палец проник глубже. Он двигался кругообразно, а гладкое кольцо словно дразнило.

«О Боже… да… нет… пожалуйста».

С каждым движением пальца наслаждение все больше росло. Сердце вдруг стало бешено колотиться, а бедра начали ритмично двигаться.

Но тут внезапно все прекратилось.

– Расслабься, дорогая. Мы все еще в самом начале. Не надо так торопиться.

– В начале? – Если она и была в чем-то уверена, так это в том, что больше не вынесет этой утонченной пытки… этой сладкой муки. – А я думала, что уже все закончилось.

Он улыбнулся и поцеловал ее.

– Весь смысл в том, чтобы это длилось как можно дольше.

– Почему?

– Так лучше. Для нас обоих.

Он опустил подол ночной рубашки и застегнул все пуговицы.